6. СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ НРАВСТВЕННОСТЬ
Этот идеал только резче и определеннее относится к частным вопросам, представляемым в этой области нашим обществом, в том виде, как его выработала фактическая история, с многочисленными переживаниями в нем старых, привычных форм жизни и старых привычек мысли.
Оно резче и определеннее не признает ни за чем, исключаемым критикою из сферы идеала развитой личности и прогрессивного общежития, права оставаться в этой сфере.
«Все стесняющее область критики есть объективное зло. Всякие привычки, противные критике, безусловно порочны. Все способствующее ей есть добро... Все разрушающее или ослабляющее твердость убеждения есть зло. Всякая привычка действовать не по убеждению порочна. Все содействующее укреплению убеждения, критически продуманного, есть добро... Все, что препятствует свободному воплощению в дело обдуманного убеждения, не стесняющего подобное же убеждение других лиц, есть зло. Всякое подчинение стеснительным для убеждения условиям, если оно не обусловлено необходимостью, порочно. Все облегчающее свободное заявление убеждений, их добросовестное состязание и осуществление в жизни есть добро» (1870) 15.
На этих элементарных истинах, доступных развитым людям всех периодов, социалистический идеал выработал более определенно и резко требования, вытекающие из логических условий существования справедливого общежития и логического анализа средств к его осуществлению.
«Легальная и обычная нравственность не суть справедливость,— провозгласили проповедники социальной революции.— Это лишь видоизменяющиеся формы, в которых при их историческом росте неполное понимание справедливости смешивается с животным побуждением хищничества, с эгоистическим расчетом сильного, с бессмысленным уважением к древнему обычаю, с тупым страхом перед таинственною традициею.
Формы легальности и обычной нравственности должны были быть противоречивы, потому что этот продукт исторического прогресса постоянно изменялся по количеству и по качеству содержащихся в нем элементов под влиянием исторических событий, страстей, увлечений, заблуждений, верований, и лишь мало-помалу из него выделялся заключающийся в нем единственно нравственный элемент, элемент справедливости... Всем постоянно толкующим о несогласимых противоречиях в историческом понимании справедливости социальные революционеры отвечают: то, о чем вы говорите, не есть справедливость именно потому, что в нем есть противоречия, но в этих пестрых исторических продуктах есть один элемент непротиворечивый и гармоничный. Он — та справедливость, которую мы стараемся выделить из Старых учений и осуществить в будущем строе путем социальной революции.В этом будущем царстве справедливости только и могут осуществиться те идеалы, которые по частям, отрывочно были формулированы в прежних нравственных девизах передовых партий. Лишь в нем возможны истинная свобода, истинное равенство, истинное братство; лишь в нем осуществляется наибольшая общественная польза; лишь то, что приближает это царство справедливости, есть дело общественного спасения. В работе для осуществления этого царства — единственный исторический прогресс, единственная человечность. Все работающие для этого осуществления — братья по общему делу. Любовь к ним, любовь к человечеству, которое может быть спасено лишь путем этого осуществления, есть единственно осмысленная любовь, и она есть тот аффект, который вызывает справедливость. Именно эта любовь говорит каждому революционеру-социалисту: жертвуй всем за братьев твоих, за тех, которые с тобою трудятся для основания будущего царства справедливости, за те миллионы, которые войдут в это царство. Она же говорит: неси истину в ряды тех, которых еще не коснулась проповедь общественной справедливости, поучай незнающих, разъясняй заблуждающимся: они — возможные работники при создании будущего царства; они — возможные братья твои; во имя справедливости жертвуй всем для того, чтобы увеличить число их.
И в этом случае побуждения любви совпадают с требованием справедливости. Но та же самая любовь к человечеству вызывает ненависть ко всему, что мешает осуществлению царства справедливости; та же любовь призывает человека на неумолимую, непримиримую борьбу против начал, враждебных этому осуществлению. Как она требует жертв для помощи братьям, точно так же она требует жертв для великой борьбы за высший идеал справедливости. Лишь тот умеет любить, кто умеет бороться против зла, грозящего тому, что он любит выше всего...Основою справедливого общежития может быть лишь общий труд на всеобщую пользу... Лишь обще- ство может служить средством воплощения справедливости, а на воплощение ее — следовательно, на благо общества — личность должна направлять все свои силы. Она может нравственно наслаждаться лишь в процессе социального прогресса. Она может развиваться лишь в развитии справедливого общежития. У нее в сфере нравственной деятельности нет ничего своего, отдельного, что она имела бы право противоположить общественному благу. Поэтому ясно понятый и нравственно развитой эгоизм перерождается в ней в страстное стремление наслаждаться высшим наслаждением труда для общественного развития; он перерождается в убеждение, что всякое личное наслаждение развитого человека непрерывно связано с этим высшим наслаждением, что все, отнятое даром у общества, отнято у собственного высшего блага.
Отсюда вытекают несколько положений специально социалистической нравственности. Позорно праздное наслаждение. Преступно пользование социальными благами без соответственного труда на пользу и на развитие общества. Преступно получение от общества хотя немногим более того, что ты заслужил своим трудом на пользу его. Но оно существует только для твоего всестороннего развития и это — одно, на что ты в нем имеешь право. С твоей же стороны все твои силы, как силы единицы, едва достаточны, чтобы поддержать и усилить процесс социального развития, который составляет твое высшее наслаждение и высший социальный долг.
Поэтому ты должен отдать обществу все твои силы и довольствоваться от него лишь необходимым для твоего существования и для твоего развития. Ограничивай все личные потребности для того, чтобы большая доля твоих сил и средств приходилась в пользу твоей высшей потребности — потребности развиваться нравственно для лучшего содействия социальному развитию. Ограничивай то, что тебе необходимо взять от общества для твоего существования. Развивай в себе способность наслаждаться общим благом и отдавай себя беззаветно этому наслаждению.Как только установлены эти начала социалистической нравственности, то все остальное вытекает из них как логическое следствие, и социалист, который не выводит этих следствий, выказывает лишь недостаток логической последовательности своей мысли.
Царство справедливости, которое мы обязаны установить, для которого не должно жалеть никаких жертв, из-за которого надо идти на неумолимую борьбу, есть царство всеобщего труда па всеобщее благо. Кто же может создать его? Лишь те, которые и теперь исполняют завет его, те, которые трудятся. Следовательно, единственное основание будущего общества есть класс рабочих; единственные братья социалиста — работники и те, которые способны понять, что лишь труд есть основание справедливого социального строя.
Враги этого строя, враги каждого социалиста — это праздные эксплуататоры чужого труда, жадные монополисты общественного богатства, монополисты наслаждений, средств развития, социальных сил. Это — все силы современного общества, которые поддерживают монополию и эксплуатацию во всех ее видах. Это — современные государства, которые мешают наступлению единственно нравственного царства, царства всеобщего труда и справедливости. Это — весь современный общественный порядок, который давит на рабочего,, обогащает праздного эксплуататора, вырабатывает все формы монополии.
Итак, во имя справедливости, во имя любви к человечеству, во имя единственной логической нравственности убежденный социалист обязан работать для социальной революции, для ниспровержения всего современного политического и экономического строя путем революции, организованной в среде его братьев рабочих и осуществленной их взрывом против их врагов.
Социальная революция есть победа в войне против монополии во всех ее видах, в войне против современного социального строя во всех его отраслях.
И эта война ежедневная, не жалея ни себя, ни других,— вот нравственная обязанность социалиста-революционера в настоящую эпоху, а мы только что сказали, что всякий логический социалист должен быть революционером» (1875)Таким образом, нравственные учения, выработанные человечеством в его прогрессивной эволюции, неизбежно привели путем анализа понятий о развитии, об убеждении, о справедливости и путем исследования условий осуществления этих понятий к тем требованиям перестройки общества на экономическом основании, которые составляют особенность социализма, и к той неизбежности борьбы для осуществления социалистического идеала личной деятельности и общественного строя, которая обусловливает задачу социалиста-революционера.
Нравственные вопросы неизбежно усложняются при этом вопросами техническими. Развитой и убежденный социалист-революционер стоит в разных странах пред различной постановкой своей общей задачи. Солидарный союз представителей труда, все расширяющийся и укрепляющийся в борьбе с представителями монопольной собственности, может и должен один построить то царство справедливости, которое составляет цель социализма. Это справедливо всюду. Но существующая юридическая и экономическая среда представляется подготовленною очень различно для этого переворота.
Хотя космополитическое развитие индустрии и обмена в большинстве стран, участвующих в современной цивилизации, противоположило в этих странах промышленный рабочий пролетариат монопольному капиталу при условиях приблизительно одинаковых, но в каждой из главных стран Европы и Америки существуют в политическом строе, в общественных традициях и в следствиях событий истории последнего времени обособляющие обстоятельства, которые принуждают развитого и убежденного социалиста иначе поставить вопрос об относительном распределении своей деятельности, с одной стороны, на прямое подготовление будущего социалистического строя общества путем пропаганды социалистических идей и выработки привычек общежития, приближающегося к нормальному, и, с другой — на прямую борьбу против экономических и политических форм, враждебных торжеству социалистических порядков.
В каждом случае каждому деятелю прогресса приходится спросить себя: где неизменные требования нравственности могут указать обязательный путь действия и где они говорят только «борись за собственное и чужое развитие!», предоставляют утилитарному расчету определить формы борьбы сообразно обстоятельствам и устанавливают лишь пределы, за которые борьба переходить не должна? Кто брат мне в этой борьбе за справедливость? Кто возможный союзник? Кто неизбежный враг, с которым сделка невозможна? В каком случае можно уже поставить себе как непосредственную цель борьбу за правильный идеал общежития? Где приходится бороться лишь за подготовительные ступени к этому идеалу? Можно ли, и в какой мере можно, в социалистической нравственности найти указания на надлежащий путь действия и при этом подготовительном фазисе борьбы?
Затруднения увеличиваются обстоятельством, что во многих случаях весьма неудобно отделить здесь нравственные вопросы обязательности борьбы за торжество партии от вопросов чисто утилитарного расчета выгод партии.
Отсюда следует для каждой среды иное образование солидарной группы строителей социалистического общества и борцов против настоящего порядка, иные фазисы развития этой группы и иные формы ее борьбы. Отсюда следует, что при различных условиях деятельности пред развитым человеком как членом социально-революционной партии, как убежденным социалистом вообще или просто как личностью, отыскивающею путь к прогрессу, в разных средах возникают иные вопросы, обусловливаемые общими требованиями социалистической нравственности.
В Англии социалист встречается с вполне созревшим капиталистическим строем, который создал обширный промышленный пролетариат, уже организованный в значительной своей доле, который почти истребил слой земледельцев-собственников, выработал весьма прочную традицию политического либерализма; но эта страна сохранила столько сословных традиций, все классы ее населения так проникнуты уважением к обычным формам, что первою потребностью там представляется пропаганда социалистических идей в своей борьбе с рутинным легализмом и культурною тради- циею.
Но эта насущная потребность может и здесь вы- ввать некоторые сомнения.Следует ли развитому социалисту при этих условиях посвятить себя только пропаганде и примириться с юридическими условиями страны как с удобной почвой деятельности? Следует ли ему участвовать в политической жизни страны в том виде, как эта жизнь создалась? Если нет, то не упускает ли он почти всякую возможность действовать на окружающее его общество? Если да, то не возникает ли старинная опасность, что это примирение, это участие внесет деморализацию в лагерь социалистов — врагов современного строя? и не это ли именно не только помешало до сих пор организовать в стране сильной партии с определенною задачею социальной революции, но и заглушило в ней до последнего времени всякую пропаганду социализма, которая имела место в 30-х и 40-х годах?
Во Франции ряд политических революций подорвал все традиции, перемешал все сословия, поставил лицом к лицу экономические классы капиталистов и рабочего пролетариата; но в то же время эти революции создали обширный слой мелких поземельных собственников, в котором промышленный пролетариат городов рискует встретить весьма упорного врага своих социально-революционных стремлений и который мало доступен социалистической пропаганде; они выработали одновременно и склонность к политическим переворотам без экономической подкладки, и недоверие к широким программам, много раз поставленным и никогда не принесшим народу экономического облегчения, и повальное отступничество от этих программ в группах, достигших власти.
Следует ли сознательному социалисту при этом смотреть на мелких поземельных собственников как на возможных союзников, еще не затронутых социалистическою идеей, или как на неизбежных врагов, которых придется раздавить как класс на пути к торжеству социализма? Представляет ли традиция полц- тических революций почву для социального переворота, иди в ней заключается самое сильное препятствие ясному пониманию социальной революции? Приходится ли социалистам-революционерам видеть в политических радикалах своих завтрашних неизбежных союзников и братьев или своих самых опасных соперников и врагов? Следует ли вместе с ними бороться против всякого правительства, которое, забыв свою вчерашнюю либеральную или радикальную программу, стремится подавить ее сегодняшних сторонников, или следует ослаблять эту борьбу своим противодействием чисто политическим радикалам и этим самым, может быть косвенно, содействовать торжеству презираемого ими ненавистного правительства?
В Германии государственный либерализм стал фикцией и против социалистов, успевших выработать довольно сильную организацию и определенную, научную программу своих задач, стоит правительство, сбросившее всякую маску либеральных тенденций и прямо объявившее войну социализму; но между деморализованными политическими противниками этого правительства социализм не имеет не только возможных союзников, но и сочувствующих.
Следует ли убежденному социалисту сдерживать неудовольствие организованного рабочего класса при жестоких гонениях на самую развитую его долю или следует торопиться организовать эти силы для окончательного боя? Не рискует ли он в первом случае подорвать солидарность самой организации, которая в прежнее время могла сдерживаться одними упражнениями в избирательной борьбе, но для которой теперь эта борьба может оказаться слишком ничтожным мотивом? Не рискует ли он во втором случае потерею всего, что успел приобрести немецкий социализм с эпохи Jlacca- ля, и не доставит ли он торжество врагам социалистического строя, которые одинаково заседают и в рядах сторонников Бисмарка, и в рядах прогрессистов?
Для нашего отечества вопрос еще сложнее, тем более что капиталистический процесс там находится лишь в первоначальных своих фазисах. Развитой социалист имеет около себя в России лишь небольшую со-
ЛиДарную группу убежденных личностей, сплоченных идеею. Ни в крестьянстве, ни в промышленном рабочем классе — относительно малочисленном — не существует даже элементов организации. Социалистической пропаганде среди этих классов, составляющих необходимую подкладку социального переворота, осталось еще сделать почти все. Но самая эта пропаганда, самые попытки организовать для социальной борьбы класс крестьян или промышленных рабочих встречают, по мнению почти всех действующих теперь в России личностей, неодолимые препятствия в современном бюрократическом абсолютизме Российской империи. Этот строй в обществе искренних сторонников вовсе не имеет. Им недовольны все, и он существует лишь потому, что против него не организовалось сильной политической партии. От него сторонятся все сколько-нибудь уважающие себя люди. Русские политические либералы не имеют ни определенной программы действия, ни способности приносить жертвы за свои убеждения. Передовые личности из них настолько затронуты идеями социализма, что в случае низвержения современного политического порядка едва ли эти личности представили бы на первых порах организованное противодействие социалистической пропаганде пли некоторым подготовительным мерам в пользу организации рабочих классов. Социалистическая интеллигенция выставила группу бойцов, которые постепенно перешли от пропаганды социалистических идей, от попыток организовать рабочие силы к концентрировке главной своей деятельности на прямую борьбу с правительством. Эта группа сплотилась в крепкую организацию, подняла знамя борьбы за социалистические идеи путем непосредственного низвержения главного врага и социализма и всякого человеческого развития, именно русского правительства, и призвала всех искренних русских социалистов и друзей русского народа сгруппироваться около этого знамени. Чистые пропагандисты социализма давно стушевались в России. Народники, отрицающие политическую борьбу, не имеют организации и едва ли в состоянии ее выработать в ближайшем будущем. Между тем бедствия общества и народа в России все увеличиваются. Достоинство человека оскорбляется на каждом шагу. О свободном развитии этого достоинства, путем критики и убеждения, нет и речи. В формах жизни отсутствует даже обычная или легальная справедливость. За отсутствием европейской буржуазии с ее блестящими политическими и умственными традициями размножаются в России ее самоновейшие и самые гнилые продукты, бесцеремонные спе- куляторы, не знающие иного идеала, кроме торжества в борьбе за барыш. На почве нашего отечества вырабатывается и новый экономический тип буржуазии, кулак, соединяющий в себе отживший уже на Западе тип средневекового ростовщика и торговца с теми усовершенствованиями, которые дозволяют улучшенные сообщения и более выработанные приемы денежного хозяйства новейшего времени. Деморализация проникает уже и в ряды революционеров. Опьяненные злобою против существующего порядка, иные из них готовы употреблять для борьбы с ним средства, которые подрывают и солидарность партии, и достоинство ее знамени. Начала общечеловеческой нравственности, существенные элементы социалистического идеала, задачи борьбы труда с капиталом, условия борьбы русских революционеров с невыносимым правительством как бы становятся в противоречие друг с другом. Может ли учение социалистической нравственности и здесь служить руководством и в какой мере?
Постараемся разобраться в этом кажущемся хаосе.