Практическая философия Гегеля
187, 10—11 сн.
после его знания?— Что нам за дело, в какие философские и поэтические догматы он верит? Мы можем стараться исправить и дополнить его знания; мы можем оспаривать изящество и возвышенность его верований, но то и другое не имеет влияния на его чисто человеческие достоинства. Он может быть любящим другом, самоотверженным гражданином, честным и благородным человеком во всех своих влечениях и побуждениях независимо от своих знаний и своего миросозерцания. Ученик Фомы Аквинского и последователь Фейербаха, поклонник Талмуда и методист старой Англии, приверженец Молешотта и адепт Сведенборга, профессор университета и невежественный ремесленник могут идти вместе по дороге жизни, сражаться за одно и то же дело, разделять любовь и опасения, стремления и надежды. 188, 1 св. в м е с т о Наконец, все боязливые, неспособные.— Вся толпа паразитов старого общества, которые опасаются лишиться незаслуженного комфорта, наконец, вся орда боязливых, неспособных... 188, 10 сн. после или других. —Всякий порядочный человек указывает пальцем на приверженцев Бланка, потому что они являются помехою великому делу, которым теперь живет Россия. 193, 3 сн. вместо «Политике» проповедовал святость и неограниченность королевской власти — «Политике», извлеченной из священного писания, проповедовал святость и неограниченность королевской власти; он называет государей «богами»...** Us sont des Dieux et participent, en quelque fa^one a l'independance divine.
Politique tient de l'Ecriture Sainte, L. IV, Article I, Proposition II.206, 3 св. после указать путь — потому что от правительственных коллегий (Regierungskollegien) и от чиновничества им нечего ждать, как от естественных противников всех реформ. Чиновничество потеряло «всякий смысл врожденных прав человека» и, догоняя век, движущийся вперед, колеблясь между своим званием и совестью, ищет повсюду «исторических оснований положительно существующего». Леность и себялюбие привилегированных лиц укрывается за различием между тем, «что должно бы быть», и тем, «что в самом деле есть». В государственном устройстве Виртемберга «все окончательно вращается около одного человека, который ex providentia majorum соединяет в себе все права и не представляет никаких ручательств в своем признании и уважении прав человека». Должно возвыситься от «опасения, под- чиненного необходимости», до «смелости, опирающейся на волю». 208, 9 св. после развития.— Это существенно и необходимо, потому что «эта свобода священна сама в себе».
210, 5 св. после нравственности.— Истинное существо божье, по Гегелю, есть существо совершенного политического организма *.
* «Das wahre Wesen Gotles, sagt Hegel, ist das Wesen der vollendeten Politie». Haym, S. 164.
219, 18 св. вместо ...Против нее — оно гордилось своими дворянскими партиями, ставило свой сословный интерес несравненно выше государственного, ненавидело его образованное чиновничество, ненавидело министров-реформаторов, требовало уничтожения всего обновительного законодательства 1807—1811 годов, возвращения к нормальному 1806 году, когда в Пруссии не было почти свободных крестьян. Это дворянство, не сознавая своего невежества, бессилия и безнравственности, требовало себе исключительного влияния в государственных учреждениях. Как все привилегированные сословия в мире, оно видело в государстве только себя, хотело, чтобы все экономические, политические и административные преобразования имели в виду только его выгоды, считало себя представителем высшего, нравственного, патриархального начала, а всех противников, видевших благо Пруссии в уравнении прав сословий, в освобождении почвы, в правильно устроенной системе кредита, всех проповедников живого государственного начала называли эти полуразоренные аристократы безнравственными якобинцами, приверженцами «новомодного жидовского государства», проповедниками войны неимущих против собственников.— Против этой «скотской глупости и дьявольской злости», по словам Штейна.
234, 5 св. после невежества — заносчивости 237, 10 св. после собственности.— Гегель ограничивается в этом случае одною страницею.266, 8 св. после сущность.— Гегель объявил себя защитником конституционного начала, но слово конституция чрезвычайно гибко, особенно в руках человека, так умеющего вращать слова, как Гегель. Это выказывается в первом же примечании к разделению властей, где, поиграв выражениями аристократия, демократия и монархия [*******************************************************************************], Гегель ставит вопрос, кто должен составлять конституцию, и отвечает, что этот вопрос нелеп, потому что конституция всегда уже существует; без нее нет государства, но толпа отдельных лиц; если она существует, то ее нечего делать, но можно лишь признать, и она же сама указывает законный путь этих признаний. Она есть нечто «само по себе и само для себя существующее, божественное и постоянное, находящееся вне сферы того, что может быть сделано». Далее: «Всякий народ имеет учреждения, соответствующие его развитию, и, следовательно, такие, которые ему надлежит иметь» 1. Кажется, ясно, что здесь под словом конституция мы имеем что-то совершенно чуждое Фоксам, Кеннингам, Гизо, Тьерам, Штейнам и Гумбольдтам. В позднейшем прибавлении на лекции он смягчает это таким образом: «Конституция не есть нечто только содеянное: она есть работа столетий, идея и сознание разумного, как оно развито в народе. Поэтому ни одна конституция не создана личностями... Народ должен иметь кроме конституции чувство своего права и своего положёния, иначе она имеет внешнее существование, но лишенное значения и цены. Конечно, может встретиться в отдельных личностях потребность и желание лучших учреждений, но совсем другое, когда вся масса проникнута этим представлением, что приходит позже» 2.
282, 12 сн. после красноречие — «Они, может быть, помнят,— писал он о доносчиках в № 179,— из истории французской революции, что Марат гораздо прежде, чем получил в свои руки веревку гильотины, кричал, сколько нужно повесить и обезглавить, чтобы Франция была счастлива; поэтому они, может быть, надеются, что если не сейчас увидят последствия своего крика, то великое смещение (молодых гегельянцев с кафедр) как страшный суд внезапно настанет и осуществит их странный политический идеал...
Вы, люди ненависти, проклятия и оплевывания, подумайте еще раз: довольны ли вы были бы таким ничтожным результатом? Что бы это было против вашего первообраза великого доносчика Марата, и между тем как мало Марат достиг своей цели, уничтожившей всех врагов его идеала. Вы сами, конечно, его противники и между тем живете, хотя не совсем здоровы. Вы доносчики, дьяволы, это ваша задача, но вы глупые дьяволы. Этот практический результат получается сам собою. Практический процесс идет слишком медленно. Вы должны быть прямо обличены; относительно вас надо возбудить полное сознание общества, т. е. вас нужно литературно уничтожить. Мы, которые выступаем против вас с двуострым мечом мысли, мы не таковы, как собаки-доносчики, которые стоят пред бекасом и вертят хвостом, но не смеют сами броситься, а призывают чужую власть. Мы — молния истины, которая вас уничтожит тем самым, что она вас осветит. Ваш час пришел!» «Летописи Галле» еще некоторое время держат знамена Пруссии, но это было в них внутренним противуречием. Прусское правительство вскоре после смерти Гегеля отступает от союза с философией. Эта союзница показалась слишком опасною. Министерство пиетистов сменило Альтен- штейна с товарищами. Уже в 1837 г. в циркуляре министров высказывалось отвращение правительства от движения литературы. «Его Величество обратили внимание на необходимость противудей- ствовать вредному увеличению числа газет и при этом приказали, чтоб соответственные начальстваозаботились о постепенном уменьшении числа периодических листков... Поэтому предлагаем Королевским Обер-президиям дозволить основание новых периодических изданий лишь по особым причинам... Уменьшение штемпельного сбора для полулистовых газет не должно иметь места для газет дурного направления». Журнал «Атеней» не получил разрешения выходить два раза в неделю вместо одного раза, а впоследствии был и совсем запрещен, потому что редактор его участвовал в серенаде, данной удаленному профессору Велькеру. Пруссия желала бы всеми средствами подавлять и остановить движение умов, но уже было поздно.
Во имя безусловного и всемогущего разума, который незадолго был официальным учением, во имя всепоглощающей и все- создающей идеи шла повсюду борьба против практических начал, которых хотело держаться прусское правительство. В союзе с реакцией была правая сторона гегельянцев, о которой Руге писал Фейербаху в 1839 г.: «Они, говорят, подделывались под тон придворного богословия. Они доказывали чудеса, чары, ад,— они готовы, были бы доказывать чистилище, если бы им это приказали. Эдакая жалость! Собачьи натуры!» В союзе с реакцией находилась и романтическая поэзия, и против нее направлялись все удары «Летописей Галле». Но борьба шла во имя протестантства. Да, странно себе вообразить, что журнал, где Штраус, Бруно Бауэр и Фейербах проводили свою теорию, считал себя представителем протестантизма, истинным проповедником христианства. Это было одно из следствий смешения понятий и сбивчивости определений, к которой приучил своих учеников Гегель помощью беспрестанных переливов диалектического процесса. Но и это положение не могло быть продолжительным. Решительная война против всех начал существующего порядка вещей, особенно в области богословия, не могла быть прикрыта словами. «Летописи Галле» были запрещены в 1841 г. и возникли снова в Саксонии под именем «Немецких Летописей». Конечно, при этом они стали еще резче. Впоследствии журнал был перене- сен из Германии в Париж, где «Deutsche-Franzo- siche Jahrbiicher» стали выходить под руководством Карла Маркса, которого достаточно назвать, чтобы читатель понял, как резка была критика, которая направляется здесь на религиозные течения, на политический порядок, наконец, на самого учителя 3. Туманный образ безусловного, царившего над миром случайности и придававшего ему разумное значение, разлетелся и центром новой философии явилась истинная действительность: человек в его развитии. Критика, вечная критика, беспрестанно пожирающая вчерашнее во имя сегодняшнего, критика, не останавливающаяся ни пред каким именем, ни пред какой святынею, стала девизом новой школы, но она все-таки считала себя единственной истинной наследницей духа Гегеля. 283, 10 сн. после разума.— Он сам не встречал необходимости бороться с властью и потому допустил, что эта власть разумна. «Разум установился в разуме, Гегель — в прусском самодержавии, которое было столь разумно, что гнало разумность системы Гегеля.» 287, 8 св. вместо самая сущность... проповеди —в конце первой статьи, гегелизм был существенно религия.287, 13 св. после лежавших глубже — в учении 287, 15 сн. вместо религия — религия *
¦ Повторяю заключение, сделанное в первой статье, что говорю лишь о религиях, созданных человеком. Верующий не может подчинять анализу разума то, чему сам приписывает высшее, сверхразумное, нечеловеческое происхождение.— Заметим кстати еще, что из христианских учений протестантизм был на почве, совершенно отличной от православия и католичества. Оба последние опираются на авторитет церкви, поэтому верней верующий в этот авторитет не имел нрава подчинять их суду разума. Протестантизм вышел и з начала, что разум человека может понимать Библию сам. Поэтому в среде протестантства естественно возникали толкования христианских догматов посредством разума, а это логически повело к религии разума и подчинению догмата разуму. Когда при изложении религиозного учения Гегеля будет речь о догматах христианских, то должно помнить, что вопрос относится только к протестантству 4.
301, 18 сн. после и чувства.— Народная религия должна, по его мнению, действовать на сердце и воображение; она не должна держаться на отвлеченной высоте нравственной святости и не должна презирать опоры чувственных побуждений (Sinnliche Triebfedern) человека.
- 20 сн. после религиозного настроения духа — отступил с насмешкою от точки зрения просветителей
- 4 св. п о с л е в религии — разум и положительная религия, по его мнению, составляют совершенную противоположность.
306, 19 св. в м е с т о в молчании — в умышленном умолчании
309, 2 сн. п о с л е этот предмет.— По недостатку места мы ими мало пользуемся.
309, 17 св. после сознания истины — всеми людьми, всякого развития; научное знание истины
- 6 сн. вместо оправдать свои таинства — достигнуть совершенства
- 9 св. после ума.—Шлейермахер употребил всю энергию своего красноречия на восстановление религиозного чувства, оставив на втором плане фактическое содержание этого чувства.
314, 4 св. вместо Тем не менее — Тем не менее никогда пример чуждого начала не проходит даром мышлению, и союз Гегеля с прусским реакционным министерством не прошел ему даром. Невольно на его дух давило сознание, что он официальный берлинский философ и приятель Альтенштейна. Невольно он сближал выражения свои с официальными мнениями главы государства, особенно когда известно было, что евангелическое соединение церквей было любимым исамым важным делом Фридриха-Вильгельма III. Отсюда некоторое умолчание, двойственность, не вполне приличная философу, гордому независимостью своей мысли. Но это происходило не от низкого желания подслужиться, не от стремления доказать извне заданную теорему: это было естественное довление обстоятельств на человека, который имел неосторожность связать свою свободную
мысль со случайностями политической партии, не ставшей даже во главе современного развития. 321, 16 сн. вместо творчества.— творчества*.
* Еще раз обращаюсь к моим приятелям материалистам, представляя им определение религии, данное Руге и которое выражает довольно верно фактическое проявление религии. Неужели они не проникнутся этим настроением разрушения и воссоздания и неужели поэтому материализм не религия?5