ПРЕДНАУКА И НАУКА
- разграничение, принятое в истории и философии науки с целью разрешения проблемы корректного определения существенных и инвариантных признаков «науки в собственном смысле слова» во всех ее диахронных (и синхронных) формах, проблемы генезиса научного знания, соответственно проблемы времени и места возникновения науки.
Возможны по меньшей мере три точки зрения на решение этих проблем. Согласно первой любая совокупность достоверных знаний об окружающей действительности уже может называться наукой. В таком случае возникновение, напр., астрономии, следует отнести ко времени первых наблюдений за небесными телами, математики - ко времени первых числовых операций и т. д. С этой точки зрения некорректно проводить само различение научного и преднаучного знания.
Согласно другой, не менее радикальной, точке зрения наука как таковая есть продукт новоевропейской культуры, поскольку имен-
но в Европе XVII в. осознается значение эксперимента и математизации в качестве методов приобретения новых знаний. С этой точки экспериментально-математическое естествознание Нового времени есть первая из диахронных форм науки «в строгом смысле слова» (античная математика именно в силу умозрительности своего предмета является здесь тем исключением, что подтверждает правило).
Большинство исследователей, однако, склоняются к более компромиссному варианту. Не отрицая значения экспериментального метода в качестве одного из основополагающих критериев подлинно научного знания, сторонники третьей позиции признают научную революцию Нового времени лишь завершающим этапом становления «науки в собственном смысле слова», о которой, следовательно, можно говорить уже применительно к эпохе Античности. Собственно, выведение математики на уровень теоретического исследования в Античности и соединение ее с экспериментом в Новое время явились условиями для полноценного осуществления «развитой науки», обладающей набором инвариантных признаков.
По этим признакам проводят и демаркационную черту между античной наукой и восточной преднаукой. К таким признакам, напр., относят имманентную, хотя и не всегда декларируемую, направленность науки на получение нового знания; ее самоценность, выражающуюся в приоритете фундаментальных исследований перед прикладными; наконец, рациональный и системный характер научного знания (И. Д. Рожанский).В рамках третьего подхода в последние годы распространение получает позиция B.C. Степина, согласно которой основными признаками научного знания являются его предметный и объективный характер, а также направленность этого знания на изучение потенциальных и будущих объектов практического освоения. Соответственно демаркация между преднаукой и наукой обусловливается здесь 1) основополагающим различием в методах построения знаний, определяющим, в свою очередь, 2) различие в формах прогнозирования результатов практической деятельности и 3) разграничение эмпирического наблюдения и эксперимента. Если преднаучная стратегия порождения знаний приводит на основе непосредственных манипуляций вещами и их совокупностями к возникновению первичных идеальных объектов, прежде всего чисел и геометрических фигур, то собственно научный метод формирования знаний характеризуется появлением таких идеальных объектов, которые не связаны напрямую с насущными потребностями практической жизни. Это не значит, что наука довольствуется лишь последней, собственно «теоретической» стратегией, хотя таковой, безусловно, отдается приоритет в силу ее возможности выходить за пределы наличествующих в определенную эпоху форм производства и повседневного опыта. С другой стороны, в общем контексте, заключающемся в том, что как наука, так и преднаука оперируют прежде всего идеальными объектами, становится возможным не только интерпретировать преднауку как исходную точку генезиса науки, как «зарождающуюся науку», но и провести четкую границу между научным и донаучным знанием (Г. И. Рузавин).
Донаучное знание в своей наиболее примитивной форме характеризуется неспособностью производить самые элементарные операции по абстрагированию и идеализации, напр.
счет на пальцах. Так, установление эквивалентности вещных совокупностей определяется не пересчетом элементов каждого множества, а посредством попарного их сопоставления так, что каждая из пар включает в себя по одному представителю из обеих групп. Если последний представитель (или представители) остается в одиночестве, это свидетельствует о том, что его группа «больше». Системе счета, основанного на представлении о натуральных числах, предшествует двоичная система счисления, до сих пор принятая у некоторых племен Австралии и Африки: «У них есть единица и двойка как самостоятельные числа и слож-ные числа до шести. Все, что больше шести, они называют "кучей"» (Т. Данциг).
В отличие от донаучного знания предна- учное предполагает наличие элементарного идеального объекта, замещающего привычный эмпирический образ. Операции с такими объектами повторяют, по сути, мануальные действия с реальными предметами, что наглядно видно, напр., при построении геометрических фигур с помощью циркуля и линейки. В египетских таблицах сложения и вычитания целых чисел вертикальная черточка соответствует единичному реальному предмету, две черточки - двум предметам и т. д. Таким образом, знание в пред- науке строится методом идеализации и схематизации тех отношений между реальными вещами, их совокупностями, которые имеют место в конкретном культурно-историческом контексте. Поэтому преднаучный метод порождения знаний позволяет предвидеть только те результаты преобразования предметов, которые осуществимы лишь в пределах наличной системы практического производства. Соответственно преднауч- ное знание имеет преимущественно процедурный и прикладной характер. Так, египетские землемеры довольствовались тем фактом, что треугольник со сторонами 3,4, 5 является прямоугольным (частный случай теоремы Пифагора). Обыкновенно возникновение преднауки связывают с традиционалистской культурой кастовых и деспотических обществ Востока, основной целью которых являлось под держание социостаза.
Догматизм преднауки проявлялся в том, что знание, будучи привилегией определенной касты, передавалось от поколения к поколению без существенных изменений.Рождение в Греции в VI-V вв. до н. э. собственно научного знания связано со становлением агональной культуры античного полиса, основанной на индивидуализме и плюрализме мышления, и, как следствие, с развитием представления о «свободных науках», т. е. занятиях, «достойных свободнорожденного человека» (Аристотель). В «Политике» (кн. VIII) обосновывается откровенно антиутилитарная направленность этих занятий на «досуг» (axoXrj), обусловившая впоследствии размежевание наук на «высокие» artes liberates и «низкие», прикладные artes mechanicae. Самодостаточность «схоластического» (ахоХаспчкбд) времяпрепровождения оказывается необходимым условием для реализации научного идеала «теоретической жизни» (|3iog бєоорєтікбд). Таким образом, автаркическое существо «теории» составляет идеологическое основание собственно научного способа порождения знаний, непосредственно связанного с отказом от эмпирического изучения предметов.
Идеальные объекты здесь конструируются на основе системы знания, сложившейся из первичных, «преднаучных» идеальных объектов, которые, в свою очередь, уже прочно закрепились в языке. Показательно, что софистами и атомистами поднимается вопрос о соотношении слов и вещей: можно ли понять сущность вещи, если знаешь ее имя; могут ли имена быть орудиями познания вещей? Согласно Платону, критикующему софистический релятивизм и субъективизм в учении об именах, истинное знание возможно в том случае, если имя (6vojaa), во-первых, подражает самой сущности вещи; во-вторых, оказывается, более того, манифестацией самой вещи о себе познающему субъекту (Crat. 433b-434b). В свою очередь, уже в «Хармиде» эксплицируется идея «умственного целомудрия» (aoocppoativri) как знания или «способности знать вообще», в отличие от знания прикладного (170Ь). Объективизм научного знания на этом этапе его развития проявляется не только в постулируемом изоморфизме языковой и предметной структур, но также и в том, что образуемые в системе знания-языка идеальные объекты становятся приоритетными по отношению к эмпирике: таково, напр., по Платону, понятие равного «самого по себе» (сштб), с которым мы соотносим «равенства, постигаемые чувствами» (Phad.
75b).Взятые в указанном аспекте автономии идеальные объекты подлежат самостоятельному исследованию, приводящему, во-пер-
вых, к образованию таких новых идеальных объектов (второго порядка), которые нельзя получить непосредственно при идеализации и схематизации практической деятельности; во-вторых, на идеальные объекты второго порядка экстраполируется операциональная структура, или «сеть отношений» (В. С. Сте- пин), присущая первичным идеальным объектам либо новым идеальным объектам из другой области знания. Так, напр., в процессе изучения натуральных чисел были получены отрицательные числа, на которые, в свою очередь, была распространена «сеть отношений», имеющая место среди положительных чисел (операции сложения, вычитания и пр.). Одним из первых выдающихся образцов конструктивно-теоретического знания является учение Парменида о бытии, являющееся экстраполяцией логико-грамма- тической составляющей языка на греческую науку лєрі сриаєах;: бытие «не "было" никогда и не "будет', ибо оно "есть" сейчас...» (DK28B 8).
Следующим моментом, характеризующим собственно научное знание, является обретение последним возможности предвидения таких результатов научной деятельности, которые не могут быть получены в конкретную историческую эпоху и потому соотносятся с «качественно иной практикой будущего» (В. С. Степин). Те же отрицательные числа оказались востребованными только спустя века после их открытия, широкое распространение они получили после введения в математику координатной оси. Не соотносясь непосредственно с наличной практикой, научное знание позиционируется в качестве знания реальности «самой по себе». Термин айто, введенный в науку своего времени Платоном (Э. Целлер), говорит об исконной онтологической автономии объектов теоретического знания, что видно из традиционного различения самотождественности научного знания (?ліатг||аг|) и эмпирической текучести «мнения» (6о?а).
Наконец, направленность научного знания на изучение идеальных объектов, не связанных с наличными повседневными формами практики, обусловливает потребность в такой искусственной ее форме, как эксперимент, воспроизводящий в изолированном виде какое-либо явление с целью опровержения или подтверждения (что более характерно для греческих экспериментаторов) гипотезы.
А. С. Горинский