ОБЪЯСНЕНИЕ.

В самом общем виде объяснение является именем для множества процедур, осуществлением которых интеллектуальная система реагирует на добавление нового знания к множеству уже имеющихся знаний в тех случаях, когда новые знания совместимы с ранее полученными.

Классическая дедуктивная модель научного объяснения была сформулирована представителями Венского кружка, в частности К. Г. Гемпелем, во второй четверти XX в.

Согласно модели Гемпеля объяснение, вообще говоря, может быть представлено в форме

р(Уи •;Уп)lt;хl/'i, ...,*«/'«gt;

V*„ ..., Vxm(P(yh ...,yn)-+Q(zu ...,z*))

Q(zh ...9zk)lt;xl/th ...9xjtmgt;

Здесь термы tu ..., tm не содержат переменных, а Ф lt; x\/t\9 ..., xjtm gt; обозначает результат замены переменных хь ..., хт термами tb ..., tm. При этом предполагается соотношение {уь ...,gt;gt;„} С {хь {zb ..., zk} С {*b ...,хт}. Простейшую схему объяснения получаем при т = п = к= 1, t\ = С, Xi = v0:

Р(с)

Vvo(P(vo)-0(vo))

т              '

Таким образом, объяснение, по Гемпелю, оказывается одной из форм дедукции.

ет собой научный закон, на основе которого производится объяснение, a Q(zb ..., zk) lt; lt; xxltb ..., хJtm gt; представляет объясняемое знание. Поэтому предполагается, что P(yi, ...,gt;gt;„) является атомарной формулой, aV*b ...,V*w(P(yb ...,gt;gt;„)-gt; Q(zu •••gt;**)) находится в предваренной нормальной форме. Так что Q(zu ..., zk) может содержать пропозициональные связки, но не кванторы и также оказывается неким «простым или сложным фактом». (Конечно, в наиболее простых видах объяснений Q(zb ..., zk) lt; lt;xx/th ...,xjtm gt;также оказывается атомарной формулой.) На первый взгляд ограничения такой модели могут состоять в том, что она не учитывает следующие возможности: объяснение может происходить на основе более чем одного исходного факта и объяснение может происходить на основе более чем одного научного закона.

Однако эти «исключения» легко представить в виде серий более простых объяснений, подчиняющихся указанной модели в сочетании с дедукцией одних научных законов из других.

Более серьезное ограничение модели состоит в том, что она не учитывает той роли, которую в некоторых научных объяснениях играют предположения о существовании и функциональной зависимости. В стандартной формализации эти теоретические положения представляются в виде кванти-

фицированных формул, которые в предваренной нормальной форме имеют кван- торные префиксы вида 3Q либо Vb ..., Vy, Эь ..., Зп Q, где Q- последовательность любых кванторов. Как отмечают некоторые исследователи, напр. Я. Хинтикка, одна из важнейших функций таких теоретических положений состоит в расширении универсума научного рассуждения «недоопреде- ленными» объектами, которые не даны в наблюдении и обладают лишь теми свойствами, которые постулирует научная теория. Без такой операции расширения универсума оказываются в некоторых случаях невозможны даже такие простые объяснения, как объяснения того, почему сумма углов любого треугольника составит 180°, если истинны аксиомы евклидовой геометрии.

В некоторой части эти ограничения могут быть учтены в рамках предположения о том, что теоретическая посылка объяснения,^, ...Ухт(Р(уи ...,yn)-»Q(zb ...,zk))9 в действительности не обязана находиться в предваренной нормальной форме, т. е. ее консеквент Q(zh ..., zk) может содержать любые кванторы. Однако и такая расширенная схема не предполагает участия в научных объяснениях, напр. формул вида 3v0(P(v0) v Q(v0)).

Вместе с тем приведенные выше критические замечания в адрес классической модели отнюдь не следует рассматривать как решающие вопрос об ее адекватности реальному использованию научного знания. Представители Венского кружка, вполне возможно, могли бы подыскать достаточно убедительные контраргументы в пользу того, что отмеченные ограничения классической модели не имеют реального значения. Например, они могли бы заметить, что предложенная ими модель объяснения имеет в виду прежде всего объяснения в науках, основанных на опыте и эксперименте, а в таких науках любое утверждение о существовании выводится из наблюдаемых фактов.

Если в какой-то, скажем физической, теории на каком-то этапе рассуждений появляется утверждение 3v0(P(v0) v Q(v0)), то это утверждение могло быть выведено лишь из определенного фактического суждения, напр. Р(с) v Q(c), а это суждение, в свою очередь, из суждения Р(с) или из суждения Q(c). Тогда всякое использование формулы 3v0(P(v0) v Q(v0)) может быть успешно заменено использованием одного из этих ранее полученных и более сильных предположений.

Насколько верны эти контраргументы, можно сказать лишь после тщательного исследования реальных объяснений, используемых в естественных науках. И конечно же вряд ли можно утверждать, что это наилучшие аргументы, которые могут быть выдвинуты в защиту гемпелевской модели научного объяснения. Однако если кто-либо захотел бы удовлетвориться такой защитой классического представления научных объяснений, то ему пришлось бы встретиться как минимум с двумя типами затруднений.

В математике использование суждений о существовании невыводимых из ранее полученных неквантифицированных суждений можно считать доказанным, однако современная теоретическая физика является почти столь же абстрактной и формальной, как сама математика.

Как показал Б. Рассел в своей работе «Исследование значения и истины», даже суждения о наблюдаемых фактах очень часто имеют логическую форму именно суждений о существовании, так что стороннику гемпелевской модели объяснения придется предложить свое альтернативное объяснение рассмотренных Расселом когнитивных явлений.

Несколько осложняет практическое применение гемпелевской модели при анализе научных объяснений и то, что в соответствии с наиболее предпочтительной на сегодня формой анализа научного знания наблюдаемые факты и теоретические законы форму-

лируются в разных языках. В то же время предикат Р является частью как суждения о наблюдаемом факте, так и теоретического закона. По-видимому, приемлемое уточнение гемпелевской модели могло бы состоять в оговорке, чтоРО,,.. .,уп) lt;xx/th.. .,xjtm gt; есть не прямое выражение эмпирического факта, а один из результатов его перевода на язык теории (т. е. суждение не вида «раствор в пробирке потемнел», а вида «в пространственно-временном интервале I находится электрон»). Не останавливаясь на тех трудностях, которые могли бы последовать из такой модификации классической схемы объяснения, заметим, что даже при их успешном преодолении схема могла бы получить лишь локальное применение, поскольку в ней ничего не сказано о соотношении языка наблюдения и языка теории и используемых схемах соотнесения этих языков. Да и сама попытка развести знания и факты в языке логики как атомарные суждения и универсальные замыкания импликаций начиная со втор. пол. XX в. все больше вызывает критику со стороны специалистов в области представления знаний.

Характерно, что в классической модели схема объяснения целиком совпадает с логической схемой научного предсказания. Отличия между этими двумя функциями научного знания, по мнению сторонников этой модели, состоят лишь в том, что вывод данной схемы, Q(zx,..., zk) lt;xxJtx,..., xjtm gt;, в случае объяснения уже является установленным фактическим суждением, а в случае предсказания факт Q(zh ..., zk) lt; xx/tx, ..., xjtm gt; еще не произошел.

Отмеченные модификации и улучшения классической модели научного объяснения не являются единственно значимыми и интересными. Отдельное направление исследований связано с попытками включить в сферу гемпелевской модели разнообразные формы неполных и вероятных объяснений. Здесь прежде всего следует различать объяснения, основанные на «логической» вероятности, введенной Дж. М. Кейнсом, и «статистической» вероятности X. Рейхен- баха. Кроме того, как отмечает Р. Карнап, существуют объяснения устанавливающие связь между двумя видами вероятности, напр., следующего типа:

Этот мужчина - житель Алапаевска.

В 80 % случаев верно, что если мужчина живет в Алапаевске, то он бреется бритвенным станком «Gillette».

Уверенность в том, что этот мужчина бреется бритвенным станком «Gillette», составляет 0,8.

Посылка данного объяснения (или предсказания) использует статистическую оценку вероятности, в то время как вероятность заключения является логической.

Гемпелевская модель научного объяснения не является единственно возможным подходом к прояснению данной функции научного знания, однако эта модель в любом случае остается единственной правдоподобной моделью, дающей единообразное истолкование практически всем конкретным формам научного объяснения. Это достоинство классической модели научного объяснения становится явным при ее сравнении с конкурирующими моделями, напр., с экспликацией объяснения, предложенной Я. Лу- касевичем.

Лукасевич использует двойное дихотомическое деление всех форм используемых в науке когнитивных операций. С одной стороны, такие операции могут предполагать либо поиск посылок для заключения (редукция), либо поиск заключения для посылок (дедукция). С другой стороны, в каждом из таких переходов точно один элемент - посылка или заключение - остается неизвестным и его установление составляет цель когнитивной операции. Дедукция известного следствия составляет проверку его основания, дедукция из известного основания составляет вывод полученного таким образом следствия.

мый факт на основе некоторого заранее установленного абсолютного или вероятностного научного закона, но, напротив, формулируем новый закон, призванный объяснять открытый факт. Это объяснение может быть предпочтительным как по вероятностным (индукция), так и по иным основаниям (абдукция) и, вообще говоря, может быть даже заведомо ложным (методологическая фикция). Однако в таком случае придется отказаться от единой схемы научного объяснения, поскольку фактически используемые в науке формы индукции и абдукции обнаруживают очень сильную зависимость от состояния того проблемного поля, в котором они используются.

Поэтому гемпелевская модель все еще остается наилучшим философским описанием научного объяснения, которое избегает простого перечисления его фактически используемых форм.

Г. К. Олъховиков