I. ИСХОДНЫЙ СЦЕНАРИЙ

Монологист

Для начала — объективности ради — подытожу все Ваши аргументы (как я их понимаю) в пользу того, что логика в самых своих основаниях должна быть диалогикой, есть диалогика.

Итак, Вы утверждаете, что:

В собственно логическом плане —

1. Философское мышление — по определению своему — отстраняется от всего мышления, взятого в целом, от самого мыслящего разума. Такое отстранение — по Вашему утверждению — предполагает не гегелевскую рефлексию той же (частичной) мысли, но некий иной разум, иное мышление, иначе остранение и отстранение не будет целостным и философски фундаментальным. Для такого отстранения необходимо какое-то исходное недовольство своим разумом, самим бытием моего (всеобщего) мышления.

2. Логическое обоснование начала логики предполагает, опять-таки, по Вашему разумению, необходимое сочетание этой и иной логики, способной — без логического круга и без движения в дурную бесконечность обоснований — дать это исчерпывающее обоснование. Закон тождества в единстве с законом достаточного обоснования осмысливается как логический парадокс. Но вне такого обоснования (без помощи со стороны логических “варягов”) философская логика, не сумев “доказать” свое начало, будет условной и не логичной.

3. Далее, Вы предполагаете, что логика, понятая в своем начале, может быть реализована только как спор начал, спор за начало, поскольку каждое из определений начала изначально (не может быть ни к чему сведено) и — диалогично, построено по схематизму “causa sui”. Возникает спираль предположений начала и неизбежно отрубание гегелевской “триадности”.

Теперь — о Вашей аргументации, идущей “от культуры”. Если современная логика — логика (и онто-логика) культуры, то, как Вы утверждаете, это — необходимо — будет диалогика, логика диалога логик.

4. Культура всегда существует на грани культур, это — форма бытия данной “цивилизации” (впрочем, это уже будет культура) в путешествии между культурами. Таким путешествием и общением “на грани” и будет диалог культур. Но если данная культура способна находить бесконечные ответы и вопросы в этом диалоге, если она (и ее Собеседник) неисчерпаемы в своей аргументации и в актуализации своего смысла, то диалог культур оборачивается диалогом логик — диалогом всеобщих смыслов бытия.

5. Культурное и логическое обнаружение таких различных смыслов бытия и смыслов самой идеи понимания (форм понятия) предполагает и различных субъектов понимания, предполагает различные (всеобщие) Разумы. Вы обычно называете Разум античный (эйдетический), — Разум средневековый (причащающий), — Разум нововременной (познающий) и Разум собственно диалогический. Где-то туманно упоминается еще восточный Разум, но вообще-то Вы несколько европоцентричны (это еще не призрак монологики?). Ясно, что единственной формой подведения многих всеобщих Разумов под одну “логическую шапку” может быть только их общение, но не обобщение. Следовательно, и в этом плане, логика культуры (логика диалога культур) реализуется как логика диалога логик, — даже — диалога Разумов. Логики еще могут обобщаться; Разумы — никогда.

6. Культура есть прежде всего культура общения с самим собой как со своим alter ego. Такое общение в основе своей есть двойная способность:отстранить свое Я, осознать и — затем — осмыслить это Я как нечто абсолютно иное, в ином бытии существующее и — осознать “чужое Ты” как глубинно свое, от тебя неотделимое и — насущное, во всей его отдельности и бесконечной ино-бытийности. Вот — по Вашей мысли — исходный корень диалогизма человеческого бытия и мышления.

7. В итоге: рядоположенность, “одновременность” (в сфере культуры) всеобщих форм философствования уже предполагает, утверждаете Вы, — не монологику, но диалогику их логического общения.

Как будто я честно воспроизвел и перечислил основные Ваши аргументы. Так вот, попытаюсь теперь обосновать, что все эти тезисы исходят из феноменологического (в смысле — наличного...), на полпути остановленного, а не собственно логического представления о мышлении, о логической обоснованности.

Буду возражать “по пунктам”:

(1) Все же, — если вдуматься, — глубинный интерес (замысел, смысл) самоотстранения логики, ее “диалогичности” это — одна логика, это обретение самотождественности логики с самой собой, индивида — со своим собственным бытием. Иначе — логическая шизофрения, распад мысли. Да, здесь есть недовольство своей собственной мыслью, во всей ее целостности и всеобщности, да, необходимо преодоление этого “недовольства”, да, такое онтологическое недовольство есть (неявный — для Гегеля) корень гегелевской рефлексии, но — во имя (в логическое имя) конечного тождества, во имя логического катарсиса, то есть — во имя... логики — одной и единственной. Или, если уж точно по Гегелю, — во имя развития (самотождественной) логики, самотождественного понятия, самотождественного, но — “восходящего” — к себе, — к Духу — субъекта. Все это можно и нужно уточнять, можно и нужно критиковать Гегеля, но конечный монологический смысл истинной логики остается ясным и необходимым. Иначе все эти Ваши самоотстраненные логики будут просто-напросто — разные логики, если снова не предположить некий общий язык, некий металогический мостик (назовите его не мостом, а “лакуной”, что в лоб, что — по лбу...). Этим мостиком (или — “лакуной”) между “двумя” логиками и окажется вновь восстановленная в своих суверенных правах одна и — снова — единственная — логика (монологика) В гегелевском или — в формально-логическом — смысле.

Ваши две (или сколько их там?) логики, это — “недологики”, логические “недоростки”.

(2) Выход — в идее начала — на иную логику (чтобы исходно обосновать данную), это — в случае успеха — есть именно самообоснование этой логики, только теперь более развитой, объемной, обоснованной, развитой, прошедшей искус начинания.

(3) Это же относится — с соответствующими изменениями — к Вашему спасительному “спору начал”. Да, спор начал необходим, но — чтобы развить идею этого (одного, более богато представленного) начала, того самого “первого пункта” в “движении стрелы”... Скажем, если говорить о споре начал Нового времени, этот спор (Декарта, Спинозы, Лейбница и других) идет во имя углубления одной идеи — самодовлеющей (себя самое объясняющей) причинности. А включение в этот спор аристотелевских “причин” еще более углубляет эту одну идею начала, еще более ее сосредоточивает в изначальность все той же, только все более точно и глубоко понятой, одной единой логики. Вернусь к Вашему излюбленному примеру с XVII веком. В этом узком горлышке причинности (так сформулированной, чтобы избежать падения в дурную бесконечность...) все решения, предложенные Декартом или Спинозой, Лейбницем или Паскалем, отождествляются как формы самообоснования схематизма “причина — действие” или, формально-логически определяя, — как формы схематизма “причина — следствие”. И Платон, и Аристотель, и Аквинат льют свой логический раствор в то же горлышко, углубляя и отождествляя исторически различные формы обоснования. Все логические споры имеют логический смысл только ради точности и доказательности непротиворечивого вывода, ради убедительности логической формальной дедукции, то есть ради той “скучной” середины логического пути, которую Вы надменно отвергаете во имя парадоксально заманчивого Начала.

(4) Это уже о Ваших культурологических аргументах. Конечно, феноменологически исторические культуры — различны (я менее всего покушаюсь на их историческое различие...). Но в напряженной точке логической встречи и перехода они тождественны в сфере “чистого” мышления, его основных форм и схем. Именно поэтому возможен разговор культур, их интерес друг к другу, их взаимопонимание. Именно в этой точке отождествления возможно понять смену культур “восходяще”, то есть — логически. Что отнюдь не отменяет культурологического интереса к историческим зигзагам и “неповторимостям”... Собственно, это и делает Гегель — понимает исторический момент “превращения начал” как логический момент развертывания истины, переводит идею “многогранника” исторической “наследственности” (тогда логика невозможна, все время идут безосновательные перескоки с грани на грань, причем неясно, с какой грани начинать изложение...) в идею логического восхождения, “снятия”. Вы шумите против логики “восхождения”, поскольку не видите ироничности и методологичности этой идеи, не замечаете скрытого в ней — “als ob...” (“как если бы...” можно было представить историю мысли в форме непрерывной восходящей линии, в форме дедукции). Но только на основе такого “как если бы...” возможен диалог между культурами в одном логическом пространстве. А уж как пойдет (содержательно) этот разговор, — это уже иное дело. Тут во многом будет прав М.М. Бахтин как в своей поэтике диалога, так и в своем отрицании возможностей логики диалогического общения.

(5) Если, как у Вас получается, исходное для логики — это общение между онтологически различными культурами и личностями, то — хоть Вы и не хотите признаться — в это самое "между...", в этот промежуток проваливается все логическое непрерывное движение.

(6) Еще одно. Переходы и бесконечные “резервы” в развертывании каждой исторически эпохальной логики (Ваш любимый аргумент) логически (!) должны быть поняты как ее этапы, ступени. Все более мелкие и точные. Феноменологически и поэтически эти “этапы” отвечают на современные вопросы, но... опять-таки — логически — они предшествуют исходным определениям “следующей” философской логики. Вопросы — ответы — вопросы (смысл) — это эвристический прием (средство), для того чтобы выстроить поступательное логическое движение. Тут Вы слишком поспешно и легкомысленно проходите мимо гегелевской (по-гегелевски понимаемой) истории философии, которая как раз и включает в себя и бесконечность каждой философской эпохи, и их — этих эпох — поступательную одномоментность.

Вот несколько моих возражений в ответ на Ваш диалогический пафос.

Диалогик

Суть моего ответа на Ваш ответ — достаточно проста и однозначна. Над Вами всепоглощающе (хотя и неявно) довлеет нововременной смысл логики и разумения — смысл Разума познающего. Тогда все правильно. По самому большому счету. Нам надо понять, что есть логика. Но, отвечая на этот вопрос, мы его — в Новое время — неявно переформулируем: в чем сущность логики? (Ведь для “познания” в такой переформулировке заключен весь смысл понимания). Но тогда бытие логики и ее предполагание не суть важны...

Если логика — это форма движения (в мысли) сущностного, существенного (!) тождества мысли и бытия, то тогда все выходит по Вашей схеме.

а) Понять сущность логики и означает достигнуть тождества мысли (о бытии) и самого бытия (бытия мысли). Все остальное — подробности, детали, путь к цели. Пусть даже — по Гегелю — путь, крайне, предельно существенный (сохраняемый в результатах), но все же определяемый через эту цель. А цель эта — понять ее (логики) сущность как некий медиатор между бытием и понятием. Исторически были, конечно, какие-то шероховатости: апория мысли и бытия (в античности), антитеза мысли и бытия (в средние века), но, в конечном счете, на перегоне сущности (“по сути это — есть то...”, “бытие есть мысль...”) все едино, “все кошки серы”. “Быть” тождественно с — “знать бытие”.

б) Понять сущность логики (но не ее бытие и не ее возможность) означает понять тождество “разных логик” — как Логик (в их сущности, в их нововременном повороте). Казалось бы, такой безвредный, такой самоочевидный поворот: понять нечто означает понять сущность этого “нечто”. А как же иначе? Но отождествление это несет в себе бесконечный хвост последствий. Особенно если такое отождествление сформулировано по отношению к логике.

Однако если сверхзадача понимания логики — это понимание самой возможности ее бытия (вне нас, для нас), то... все переворачивается. Скажем, тогда необходимо искать бытие логики в том “месте”, где ее нет, где нет (еще или уже) мысли и бытия, где они и их взаимоопределение только возможны. Возможны не в смысле эмпирической вероятности, но в смысле онто-логической возможности, того, что... уже есть, в смысле “возможности настоящего”. Логика только возможна даже тогда (в первую голову тогда), когда она есть, когда она действительна. Тогда логика — в спектре возможностей.

Рассмотрим этот мой странный “контр-ответ” внимательнее.

1. Ваш (“сущностный”) подход предполагает один (для логики, для ее понимания) “объект” и смысл познания, один на все времена, но все время отодвигаемый дальше и дальше, — с выпрямлением всех зигзагов и перерывов. Этот объект логики и сама истинная логика уже — извечно — есть в логическом пространстве идеи, о них нельзя сказать, что они “возможны в самом своем бытии”. Логика, в Вашем толковании, только обнаруживается (все глубже и точнее), но не становится. Вопрос возникает только к мере ее познания, но не к ее бытию. Это же, соответственно, по отношению к ее полюсам — мышлению и бытию. Но тогда Ваша правда: “монологика” — единственный выход. Логики (впрочем, здесь правомочно только единственное число) и формально и содержательно не могут быть гетерогенны. И — снова — все иначе в другом понимании: если логика — всегда — в формах ее впервые-становления, если разум не сущностен, но — насущен, то в этом случае логика по определению диалогична (это — одно из ее определений). Ведь возможность настоящего означает логичность другой возможности (другого бытия), предполагает общение между возможностями как “суть” (смысл) логического.

2. Отсюда у Вас, дорогой Монологист, и получается спецификация точек “трансдукции” (это — мой термин) только как точек перехода (с вектором в одну сторону — вверх), как “этапов” одновекторного развития — в “светлое будущее”. Между тем — “Я” и как индивид и как субъект логики тем более “Я”, чем более для меня насущен Ты (как некое абсолютно иное бытие), чем более моя логика нуждается в развитии иной логики, иного, абсолютно “вненаходимого” всеобщего, актуализации иного бытия бесконечно возможного мира. То есть чем более определение моего логического бытия многополюсное. Это не уничтожает самотождественность “точки” взаимоперехода логик, но дает этой точке все более континуальное определение, определение исходной точки многих векторов, причем в противоположные стороны “направленных”. (Конечно, геометрический образ несколько упрощает ситуацию, но придает ей оттенок наглядности.)

3. Сравните также панлогизм “Определения” (античность) и панлогизм “Вывода” (Новое время). Правда (в редакции Гегеля), в “конце” логики, в Идее, все же есть определение... но — это определение самого логического движения, в его целостном виде (форме). То есть у Гегеля как-то восстанавливается античный панлогизм, но в усеченном, подсобном виде. Ср. также средневековое “восхождение” — “нисхождение”. Здесь, и в античности, и в средних веках, — иное, чем в Новое время, понимание “феноменологичности”. Иное понимание Начала.

Но в основе Вашей логики господствует только идея дедуктивно-аксиоматического движения мысли, то есть некритичность к основаниям... Их логическая пустотность... Уже здесь заложено “отсечение” точек начала. Вы — по-своему — очень последовательны.

4. Логика Нового времени снимает парадокс внелогичности бытия как “заманки” для логики, для ее апофатического определения. Но если этот парадокс “бытия вне мысли” остается, то единственной возможностью его сохранить и логически воспроизвести может быть только диалог многих логик изображения и углубления этого парадокса (дать смысл бытия)... Бытие — для диалогики — в “середке”, а не на “одном конце” познания.

5. Поэтому феноменологически Ты всегда один, но в смысле твоего бытия — в общении, в творчестве — Ты всегда адресован, Ты — всегда возможностей. Определение через тождество логик — именно это есть эмпирическое определение (бытие — без смысла, не ответное, но тогда — нечто нелогическое...). Полубытие, выдающее себя за целостную логику.

Монологист

Переведу наш спор в иную плоскость. Верну Вам Ваш упрек. Это именно у Вас — в пределе — сохраняется наличная история (авантюр) логики, но не логика истории, с ее трагической одноразовостью и невозвратностью (провал в Ничто...) — не только бытия людей, но и их мысли (NB)...

Логика Гегеля, к примеру, учитывает этот трагизм истории и понимает, что в логике история сохраняется только в форме “снятия” (в форме языка). Вы в своей логике уничтожаете смысл истории, ее стрелу (а стрела имеет смысл в цели ее полета) — (ср. Гегель и... Бердяев). Ваша логика — по замыслу — логика культуры (впрочем, Бахтин показал, что культура логики не терпит), но не логика истории, которая — хочешь не хочешь — восхождение и снятие (в живущих — всего пройденного мертвыми — пути). Или — религиозно — живых, но в их “снятом” (в Вечности) бытии. Логически сие и означает — вернусь к своей аргументации, — что каждый человек самой своей жизнью и смертью включается в непрерывную логику вывода и любое начало логически должно быть понято как(als ob...) момент дедукции (Ср. Декарт.) Только тогда логика исторична, история логична. Любое подключение начала (извне) должно быть перенормировано как момент внутреннего логического движения (даже если это “абсолютное начало”), Вы говорите, что иначе — если в начале нет обрыва цепи и самообоснования — логика недостаточно логична. Предположим. Но дело в том, что само это начало должно быть осмыслено как сцепление с предыдущим, или так: продолжение может быть (см. “триада” Гегеля) переформулировано как (но ирония сохраняется...) начало, — учитывая, что момент “обрыва” наличен в каждой точке логического следования, в статусе интуиции (1) и в итоге топологического построения целостного вывода (2).

Диалогик

Я мог бы сказать о включении в спор средневекового и античного, нововременного и средневекового мышления; в этом споре все Ваши аргументы приобрели бы совсем иной характер (восхождение; начало; роль “ничто” и т.д.), но сейчас ограничусь одним “маргинальным” соображением.

Все-таки наш “спор” имеет смысл как аргументация монологиста — в ответ на логику диалогика (и обратно), то есть только в режиме “вопроса-ответа” логика нашего спора имеет смысл. И — стержень. Без вопроса все наши утверждения бессмысленны. Бахтинское “высказывание” — на фоне неявной (иной) логики, к примеру — монологичной. Или — логика истории — на фоне логики культуры. Ведь не случайно я спорю с самим собой.

И — еще — совсем кратко:

...Исходные аксиомы бессмысленны, если они только формальны, если в них нет того, что вне их, если они не “о...”. Но тогда необходимо в логику начала вводить не только рассудок и разум, но и “неопределенность” “способности суждения”, вводить (иное) всеобщее бытие, то есть — уже особенно всеобщее.

...Все иначе, если учесть точку сжатия системы — в мега-понятие... Тогда нет отдельной логики дедукции и — определения, тогда отвергаются аргументы монологиста о панлогичности вывода...

...Сам спор “монологиста” и “диалогика” происходит на фоне, в контексте совсем иных “споров”: “дедукции” и — “трансдукции”, логического тождества и — парадокса... Тогда особое значение НАЧАЛА перерастает проблему диалогизма.

В заключение — два момента, — несколько в сторону, — но существенные для дальнейших раздумий.

Во-первых, общее отличие логики культуры от всех предыдущих логик (близких в их тяготении к монологизму) это — что все они (и античная, и средневековая, и нововременная) “открывались” — сами по себе — в сторону метафизики (не онто-логики), в потусторонность бытия, а их диалогическая закраина давалась лишь апостериори, когда “побеждала” иная, новая логика. “Отодвигания” “бытия” и “один” разум все время были — в каждой логике по-своему — полюсом притяжения этих логик, и “Познающий Разум” оказался их “по истине...”.

Логика культуры (диалогика...) уже внутри “самой себя” открывает бытие в сердцевине различных логик, в средоточии различных Разумов. Идея произведения открывает это “бытие-возможность” “при жизни” данной логики, а не после ее исторической смерти.

Во-вторых, другое отличие логики культуры от всех — опять же тяготеющих к монологизму... — “предшествующих” европейских логик состоит в том, что — в “до-культурологических” потенциях формировался — в качестве единственного логического демиурга — тот или другой тип Всеобщего разума: в античности — “Форма форм”, в средневековье — Всеобщий субъект, в Новое время Идеальный Дух-Идея (скажем, гегелевского закала), или абстрактный, единый для — и на всех — формальный разум... В логике культуры явным демиургом логического движения оказывается разум индивида из-обретающего — общением, но не обобщением — свой всеобщий характер. Здесь индивидуальный разум лишь возможностно — в произведении — всеобщ и единствен.

Поэтому наш спор с “монологистом” существен и осмыслен и в ином (чем он был осуществлен в этом тексте), — в более напряженном логическом смысле. Но — это — в будущей работе.

Монологист

И все же оставлю за собой последнее слово. Буду рассуждать на Вашей почве. Если даже — вслед за Вами — предположить некую одновременность всех диалогизирующих логик, то это подразумевает некое одно логическое пространство. Одно — для всех исторических и всех возможных логик. Такое одно “пространство” (или — “квазипространство”) потребует ряд логических процедур для его формирования, удерживания, восстановления. Для сохранения единой логической “матрицы”. Процедуры эти должны будут носить строго формальный и непротиворечивый характер. Вот и получается, что — не в дверь, так в окно — “диалогика” должна строиться по монологическим законам и нормам.

Диалогик

Ход — неожиданный. “Под занавес” — сильнейший аргумент. Да, над этим надо всерьез подумать.

* * *

Вот — вкратце — предварительная наметка доклада. Теперь — основной текст.