[Заключение]
Я, высокочтимый муж, все тот же, что и раньше. Природа моя едина, а не двойственна, и я не пони&маю, каким образом тело, оторванное от ума, может рассуждать или думать, что оно рассуждает. Тебе же, поскольку ты смог это понять, мы уступили это раз&граничение и заботу о том, чтобы твой ум не вел бес&смысленной борьбы и не потратил бы напрасно силы, разговаривая с лишенной ума вещью. Л мне, посколь&ку я не столь остроумен, было позволено отнести мои рассуждения — если какое-нибудь из пих было на&правлено против тебя — ие к телу, а к уму и потому считать, что твой ум разговаривает с моим умом, а не с телом. И если бы мы вели разговор (как это было предварено и неоднократно повторялось в дальней&шем) о самой истине вещей, например о существова&нии бога и бессмертной природе души, тогда, если бы (избави бог) меня охватило это безумие и я стал бы приводить доказательства вопреки этой истине, ты мог бы, конечно, сделать вывод, что ум при этом разгова&ривал с плотью и, естественно, во многом с ней рас&ходился. Но так как я неоднократно заявлял, что речь у нас идет пе о чем ином, как о силе того рассуж&дения, которое ты считаешь доказательством, я же его таковым не считаю, то смотри сам, имеешь ли ты пра&во называть себя умом, а меня телом, т. е. вещью, лишенной ума. Что же касается твоих слов, будто тебя обрадовало, что я не привел ни одного довода, который опрокинул бы твои, и даже твоим выводам не противопоставил ничего такого, на что тебе не было бы очень легко ответить, то я не вижу, какие у тебя основания особенно радоваться в отношении того, что касается доводов, ибо каждый по-своему богат дово&дами и может быть ими доволен. Что же касается вы&водов, то в той мере, в какой они касаются самой ис&тины, у тебя нет оснований в одиночку им радоваться, так, как если бы это были только твои выводы, по&скольку они в то же время мои и всех вообще благо&честивых и здравомыслящих людей. Против этих вы&водов я не собирался приводить какие бы то ни было доводы, более того, мне это и в голову не могло прий&ти. Не говорю уже здесь о том, что если рассматри&вать, насколько твои выводы вытекают из твоих пред&посылок, то, как уже было сказано выше, против них не выдвигается ничего, кроме того, что выдвигается и против твоих доводов, т. е. против тех логических заключений, которые к ним приводят. Затем пусть будет позволено читателям самим судить, действитель&но ли я не привел ни одного довода, который опровер&гал бы твои, и отличаются ли чем-нибудь или нет сло&ва легко ответить от слов легко правильно ответить. Что касается всего остального, то я ие только с бла&годарностью, но даже с величайшей благодарностью, как это и подобает, принимаю все, что ты столь до&брожелательно и любезно там и сям обо мне гово&ришь. Не потому, конечно, что я считаю себя таким, каким ты хочешь меня изобразить, но потому, что твое желание воздать мне больше, чем я того заслу&живаю, следует приписать стремлению меня обязать. И хотя до сих пор речь моя была несколько груба, однако же это не означает, что я, хотя бы в малей&шей степени, перестал уважать тебя и любить. Для меня всегда было очевидно, насколько ты выделяешь&ся среди выдающихся умов нашего времени, и я по&стоянно помню, как высоко я всегда ценил твою дружбу. Поэтому я хотел бы, чтобы ты понял, что если что-нибудь было сказано мной слишком резко, то это объясняется тем простодушием, с каким я считал воз&можным следовать по указанному тобой пути. Ты как будто бы называешь это философской свободой; я же хотя и не вполне это понимаю, однако решил восполь&зоваться твоим примером. И хотя я самым тщатель- ным образом остерегался, чтобы не отвечать тебе так же резко, как ты говорил со мной, однако же, если все-таки у меня что-нибудь вкралось, что тебе не нравится, ты должен простить мне это, ибо это было подсказано твоим же собственным примером. Сам я по своей природе и образу мыслей склонен скорее к мягкому обращению; однако мне показалось, что ты хотел испытать мое терпение, думая, что можно без&наказанно дразнить быка, у которого рога не обвяза&ны сеном. В результате случилось так, что, не же&лая ничего откладывать на другое время, я решил напомнить тебе делом, что не следовало обращаться таким образом с человеком, ни в чем перед тобой не провинившимся. На будущее пусть будет так, как ты пожелаешь, что же касается меня, то заявляю от&кровенно, что, насколько это от меня зависит, ты всегда — если только ты в самом деле так высоко это ценишь — найдешь во мне самого преданного и вни&мательного друга.
Прощай. Париж, 15 марта 1642 года.