Введение. Кант в русской философии
В истории русской философии и, шире, истории русской духовной культуры Кант занимает совершенно исключительное место. «Критика чистого разума» впервые на русский язык была переведена М.И. Вла- диславлевым в 1867 году, много ранее переводов на другие европейские языки. А всего мы имеем уже пять вариантов переводов. Были исторические периоды, когда на авансцену выступали то Шеллинг, то Гегель, то Шопенгауэр или Ницше, но везде и всегда, иногда на заднем плане, а чаще — в самой гуще духовных борений — находился Кант.
12
Он не укладывался в границы философских сочинений и академических лекций, взрывая эти границы, Кант проникал в труды и проповеди православных священников и теологов, его идеи обсуждались в самых выдающихся произведениях великой русской литературы, он удостоился совершенно уникального в истории мировой духовной культуры явления — создания русской поэтической Кантианы — целых циклов стихов и поэм самых великих русских поэтов на протяжении всего XIX и в начале ХХ века.
Ничего аналогичного нет нигде в мире. Когда Ф.М. Достоевский в своей юбилейной речи о Пушкине говорил о всемирной отзывчивости русской души, не лучшей ли иллюстрацией для него мог быть этот беспрецедентный факт? Н.В. Гоголь в главке «О лиризме наших поэтов» из «Выбранных мест из переписки с друзьями» писал: «... в лиризме наших поэтов есть что-то такое, чего нет у поэтов других наций, именно... то высшее состояние лиризма, которое чуждо движений страстных и есть твердый возлет в свете разума, верховное торжество духовной трезвости». Потому-то и обладает притягательной завораживающей силой русская литература, что она творилась гениями в беседах, очных и заочных, с гениями всех времен и народов: Николай Михайлович Языков сказал об этом:Так гений радостно трепещет, Свое величье познает, Когда пред ним гремит и блещет Иного гения полет.
* * *
Как только достигается порог интеллектуальной зрелости и в поле внимания человека попадает скромно-величественный кёнигсберг- ский профессор метафизики и логики, человек этот не в силах оставаться равнодушным к «блещущим перед ним» идеям.
Я назову лишь некоторые из них и достаточно общие, но, если в них вдумаешься, они дают представление о философской системе, отвечающей на самые злободневные вопросы, которые волновали человечество на протяжении двух последних столетий. Открываются и новые перспективы, значимые уже в новом — XXI — веке. То, что привлекает к идеям Канта, — это:
1) глубина проникновения в природу человека и акцент на разуме, на разумной самодостаточности человечества;
13
- бескомпромиссное следование за логикой мысли, умение любой вопрос видеть системно и системно же на него отвечать, исходя из идеи мира как целого;
- непоколебимая уверенность в конечном торжестве добра вопреки кажущейся очевидности всеобщей порчи нравов. Открытие универсальных законов морали и права, понимание специфики того и другого;
- доказательное понимание единства и тождества всех людей в их сокровенной сути и второстепенности и преходящего характера различий этнических, религиозных, мировоззренческих, психофизиологических, культурно-исторических;
- убеждение в абсолютной ценности человека для человека, абсолютной незаменимости каждой личности и столь же абсолютной ответственности каждого за всех и за все в целом мире;
- идеалистическая, но вовсе не прекраснодушно-мечтательная теория взаимопонимания людей и вечного и прочного мира между всеми народами на Земле, а в случае встречи со внеземными цивилизациями — и в Космосе;
- утверждающе-позитивная критика всего, всякой рутины и косности, но особенно безжалостно-язвительная критика неверия в свои силы перед лицом неисчерпаемого по возможностям разума и бесконечного по возможностям мира. Мужественно пользоваться собственным умом, не надеяться ни на каких опекунов, будь это даже сам господь Бог;
- страстная вера в творческое совершенство человеческого гения, понимание человека как творца. Деятельность как исходный пункт в решении любых вопросов философии.
Все это затрагивает и действует необычайно остро на любое человеческое сердце и душу, где хотя бы на время поселяется Кант, который — бесстрашно всесокрушающий любые предрассудки и любые заблуждения, даже если они опираются на могущественнейшие силы — государство и церковь, — не может оставить людей равнодушными. Они или всеми силами души сопротивляются доводам Канта, или принимают их разумную убедительность.
Чрезвычайно сильна логика страсти, но она всегда ограничена пределами человека или группы лиц — такова уж природа страсти; бесконечно сильнее страсть логики, всегда общезначимой, выходящей за любые границы, не признающей конца, удовлетворения. Именно такой страстью логики обладают великие философские
14
системы, и среди них беспримерная по глубине и тонкости осуществленных дистинкций, по архитектонической целостности, по все- объемлемости поставленных целей, — критическая философия, вдвойне обладающая этой страстью логики, возведенной в высший порядок, на абсолютно новый и пока еще никем не превзойденный уровень.
Вот почему в русской духовной культуре Кант — или божества достигающий пророк и учитель, или «столп злобы богопротивныя», как назвал Канта в своей речи на защите магистерской диссертации П.А. Флоренский. Видимо, по безоглядной и бескомпромиссной страстности русской души Кант оказался ей родственным своею страстностью мыслителя, он воспринимался или бесконечно близким и родным, или же беспредельно чуждым. Трезво-критическая середина, которую демонстрирует, например, Семен Людвигович Франк, — скорее исключение. Правилом оказываются характеристики такие, как у Н.Ф. Федорова, тексты которого имеют названия: «Иго Канта», «Кантизм как сущность германизма»; как у Вл.Ф.
Эрна — в его вызвавшем бескомпромиссную полемику очерке «От Канта к Круппу»; как у Ф.М. Достоевского в видениях Ивана Карамазова, где Кант оборачивается Чёртом. — В любом из этих случаев (от Достоевского до Флоренского) кёнигсбергский мыслитель воспринимается как исчадье зла, могущество которого, как известно, мало в чем уступает Богу.Но правилом же является усмотрение в Канте богоравного пророка, который, как это провозглашает Вл.С. Соловьев, «дал безукоризненные и окончательные формулы нравственного принципа и создал чистую, или формальную, этику как науку столь же достоверную, как чистая математика», исполнив в области этики «завершительную роль», а такая роль по праву принадлежит только Богу. Недаром во время работы над очерком «Кант» для словаря Брокгауза и Ефрона Вл. Соловьев пишет знаменитое стихотворение «Имману-эль», обыгрывая имя Канта, которое по-еврейски означает «С нами Бог!».
Давно замечено, что русской душе свойственно метаться между двумя крайностями: или всё — или ничего, пан — или пропал. Русский человек — максималист; ему характерны, с одной стороны, вершины святости, с другой — сатанинское зло. Он и в оценках таков же: Бога он может воспринимать как Дьявола, а Дьявола — как Бога. Н.О. Лосский в известной своей книге «Характер русского народа» писал: «Вследствие свободного искания правды и смелой критики ценностей русским людям трудно столковаться друг с другом для
15
общего дела». Не случайно в то время как русская религиозная философия бескомпромиссно сражалась с Кантом, обвиняя его во всех грехах, Кант обрел необычайную популярность в среде многочисленных и не менее активных русских кантианцев и неокантианцев. Последние с радостью одобряли соловьевское «С нами Бог», не принимая соловьевской критики Канта.
Традиция заимствовать все полезное у Канта и доблестно ругать его берет начало от Памфила Даниловича Юркевича и восходит к его известной речи «Разум по учению Платона и опыт по учению Канта». Во второй половине XIX века, когда от развития науки попала в зависимость сама будущность государств, традиционная в России гносеология платонизма пришла в противоречие с духом времени и стала явным анахронизмом.
Лучшее средство обновить ее П. Д. Юр- кевич увидел в кантианстве, что, конечно, делает ему честь: он понял, что можно попытаться соединить Платоновы идеи с понятием синтетического a priori Канта, в зависимости от которого находится все апостериорное знание. Вл. Соловьев не только подхватил, но блестяще развил идею своего университетского учителя.Логика такого отношения к Канту продолжает развитие и в начале ХХ столетия: П. А. Флоренский резко критикует Канта и в то же самое время шагу не может ступить без опоры на него. Важнейшая, если не основополагающая, идея сергиев-посадского православного теолога заключается в том, что конститутивные принципы религии — это антиномии[3], а ею П. А. Флоренский обязан Канту и только Канту, в чем и воздает ему должное: «В истории плоского и скучного мышления "новой философии" Кант имел дерзновение выговорить великое слово "антиномия", нарушившее приличие мнимого единства. За это одно заслуживал бы он вечной славы. Нет нужды, что собственные его антиномии неудачны: дело — в переживании анти- номичности»[4]. И это очень показательно: один и тот же человек в одном случае провозглашает «во здравие», а в другом — «за упокой» одного и того же философа в одно и то же время.
Так или иначе, подобная ситуация имеет место для любого более или менее значительного русского философа, каковы Е.Н. Трубецкой, С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский, Лев Шестов, Н.А. Бердяев и пр., и пр. Для
каждого из них чрезвычайно показательна ситуация, подобная той, что переживал Флоренский. И можно наметить систему контроверз между тем способом философствования, который развивается и реализуется Кантом, и способом философствования, представленным в русской религиозной философии. Вместе с тем это будут контроверзы внутри самой русской философии, поскольку для многих кантианство стало основным источником модернизирующих платонизм идей.
Особенности построения философских систем
|
Кантианский тип |
Русская религиозная философия |
|
1. Системность, стремление видеть мир как целое, определяемое единым принципом. |
1. Несистематичность, отсутствие систем как некий высший принцип по логике, согласно которой недостаток и есть достоинство. |
|
2. Рациональность, логичность как высший принцип философского мышления. |
2. Нерациональность (мистичность). Убеждение в том, что озарение, ил- люминизм, сверхразумное созерцание — в виде фантастических образов, грез, галлюцинаций, экстатических состояний — приводят к знанию высшему, окончательному. |
|
3. Антиномии мышления свидетельствуют о проблемах, которые принципиально разрешимы и рано или поздно должны быть разрешены. |
3. Принципиальный антиномизм как свидетельство бессилия естественного человеческого разума. |
|
4. Антропологизм, выражающийся в автономии человеческого сознания, априоризм, согласно которому мы сознаем в мире лишь то и настолько, что и насколько сумели в него вложить сами своею деятельностью. |
4. Теологизм, согласно которому осознание бытия есть особая милость Бога, позволяющая узреть истину, то есть гетерономность познания. |
|
5. Относительность знания; абсолютная истина есть лишь трансцендентальный идеал, к которому познающий субъект лишь бесконечно приближается. В.Ф. Эрн называет это «софистическим релятивизмом». |
5. Абсолютность знания, полнота, завершенность, убеждение, что знание абсолютно лишено заблуждений и что такое знание достижимо. |
17
Окончание табл.
|
Кантианский тип |
Русская религиозная философия |
|
6. Сознание и бытие нетождественны и не могут таковыми быть. Гносеологическая природа сознания. |
6. Отсутствие различий между «мыслью и сущим»; онтологизм сознания как реального бытия. |
|
7. Аналитическое разложение целого до чистых сущностей (чистый разум, чистая мораль, чистая красота.) и последующий их синтез. |
7. Целостность, неразложимое единство, «цельность» видения мира. |
|
8. Деление мира как целого на мир явлений и мир вещей в себе. Признание единства мира явлений и мира вещей в себе, поскольку последний представляет собой совокупность всего возможного опыта. |
8. Мир тварный и мир творящий как природный и трансцендентный; переход между ними связан только с таинством смерти. |
|
9. Имманентизм как признание моральной сущности Бога; идея Бога как следствие моральности человечества. Трансцендентное как имманентное; ноуменальное как укорененное в феноменальном, существующее через феноменальное. |
9. Трансцендентизм и пантеизм в их противоречии. (Споры между моно- физитами — Иисус Христос — Бог, а не человек; монофелитами — Иисус Христос и Бог, и человек, но воля его богочеловеческая; теологами-догматиками — Иисус имеет две природы — не может найти решения.) |
|
10. Мораль понимается как автономный способ поведения человека, основанный на признании для него высшей ценностью другого человека, что рационально выражено в категорических императивах. |
10. Мораль как дарованная Богом и выраженная в «золотом правиле» и заповедях Нагорной проповеди. |
|
11. Идеальное царство целей как результат деятельности людей в будущем Человекобожии. |
11. Царство Божье даруется милостью Божьей: после испепеляющего гнева Господня, коему суждено очистить землю от скверны, восстает Новый Иерусалим — грядущее Богочелове- чество. |
Я в заключение поставлю вопрос так: в чем, в каких идеях решительно расходились Кант и делающие упор на своей исключительной
18
русскости русские религиозные философы? Как интегрировать намеченные контроверзы?
Таких идей я бы выделил две. Первая из них приобрела название Человекобожия: Бог есть рожденная человеком идея, человек сам — творец окружающего его мира. Это Человек для Человека — Бог! Homo homini Deus est! Этой идее Канта русская религиозная философия противопоставила идею Богочеловечества: Бог направляет стопы и помыслы людей на совершенствование и возможность сподобиться ему, и если Христос вочеловечился ради нашего спасения, то всем нам надлежит обожиться.
Вторая решительная идея заключается в том, что Кант отвергает достижение абсолютного знания и конечного завершения процесса познания мира; процесс познания, как и исторический процесс в целом, не может завершиться в какой-либо конкретный момент. Идея конца истории, когда «времени больше не будет», ему абсолютно чужда. Он, правда, не исключает нелепой и противоестественной ситуации «конца мира», если вдруг человечество откажется от разума, от своей подлинной и единственной сути — тогда оно способно уничтожить само себя. Однако Кант не верит, что люди допустят такой позорный конец. «. Не обратимое более вспять шествие к лучшему» — вот что следует ожидать, наблюдая за ходом истории.
«Вавилонской башней Нового времени» назвал П.А. Флоренский этот Кантов прогноз, поскольку истина тут вечно строится, но никогда не заканчивается. Нет, ход истории предопределен, считает он, и ждет нас апокалипсис и. Новый Иерусалим: рано или поздно, а времени все-таки больше не будет.
Я надеюсь вместе с Кантом, что Разум, разумная трезвость — это и есть все, благодаря чему может расцвести Россия. Вопрос остается один: как этой разумной трезвости достичь? Как обрести власть над хмелем страстей?
Л.А. Калинников 22 апреля 2004 г.
19