§ 4. Возражения против редукции идеального единства к рассредоточенному многообразию
И на другое нужно обратить внимание. Если хотят свести разговор о единичном атрибуте к постоянству определенных отно- зо шений равенства, то мы предлагаем обдумать выявляющееся в "" следующих противопоставлениях различие.
Мы сравниваем:- Нашу интенцию, если мы в созерцании схватываем ка- § кую-либо единую группу равных объектов, или если мы сразу ? же распознаем их равенство как таковое, или же если в отдельных 35 8 актах сравнения мы осознаем равенство одного определенно- ё го объекта с прочими отдельными объектами и в конечном ито- ^ ге — со всеми объектами группы[47]. g
- Нашу интенцию, если мы, возможно, даже на основе той же ею самой созерцательной подпочвы схватываем атрибут, который со- 40 ь ставляет аспект равенства, соответственно, сравнения, как идеальное единство.
Очевидно, что в обоих случаях цель нашей интенции, [т. е.] предметное, которое подразумевается и которое мы называем субъектом нашего высказывания, совершенно различно. Сколько бы равных объектов ни представлялось нам в созерцании или при 5 сравнении, во втором случае не они и их равенство, конечно, имеются в виду. Имеется в виду «общее», идеальное единство, а не эти отдельные или многие предметы.
Оба интенциональных положения дел не только логически, но и психологически всецело различны. Во втором случае вообще ю не требуется никакого созерцания равенства или даже сравнения. Я распознаю эту бумагу как бумагу и как белую и проясняю для себя при этом общий смысл выражений бумага и белое вообще без всякой необходимости осуществлять какие-либо созерцания и сравнения. Впрочем, может быть, скажут, что психологи- is чески понятийные представления никогда бы не возникли без совместного явления равных и в своем равенстве вступающих в созерцательное отношение объектов. Однако этот психологиче- ? ский факт все же здесь совершенно неуместен, ибо речь идет о вопросе, как же расценивается атрибут в познании и как он долі о
о 20 жен расцениваться, если следовать очевидности
что делает его возможным для нашего сознания, если нам недостает единства вида и одновременно с ним мыслительной формы цельности (Allheit), посредством которой это единство обретает зо отношение к мысленно представленному (имея в виду смысл выражения цельность А) совокупному многообразию А. Указание на «тот же самый» повсюду общий момент помочь, естественно, не может.
В количественном отношении здесь столько [моментов],сколько представлено отдельных объектов, входящих в этот объ^ 35 ем. Как может о бъе д и н ят ь то, что само требует объединения?
Не может помочь и объективная возможность распознать все
члены объема как равные друг другу; она не может дать единства объему для нашего мышления и познания. Эта возможность — ничто для нашего сознания, если мы ее не мыслим и не усматрива- 40 ем. С одной стороны, при этом мысль о единстве объема уже предполагается; а с другой стороны, само это единство выступает для нас как идеальное единство. Очевидно, вообще каждая попытка перетолковать бытие идеального в возможное бытие реального должна потерпеть крах потому, что сами возможности опять-таки суть идеальные предметы. Возможности нельзя обна-
ружить в реальном мире — так же как числа вообще, треугольники вообще.
Эмпиристская тенденция, которая хочет избежать допущения видовых предметов за счет сведения к их объему, также несостоятельна. Она не способна нам сказать, что же придает объему единство. Следующее возражение делает это особенно ясным. Оспариваемая концепция оперирует «сферами сходства», однако слишком легко устраняет ту трудность, что каждый объект принадлежит многообразию сфер сходства и что теперь нужно ответить на вопрос, что же отличает сами эти сферы сходства друг от друга. Ясно, что без уже данного единства вида был бы неизбежен regressus in infinitum. Объект А сходен с другими объектами; с одними — в аспекте а, с другими — в аспекте b и т. д. Сам же аспект не должен, однако, говорить о том, что тут наличествует некий вид, который создает единство[48]. Что же противопоставляет в целом сферу сходства, обусловленную краснотой, сфере сходства, обусловленной треугольником? Эмпиристская концепция может только сказать: это суть различные сходства. Если А и В сходны относительно красноты, а Л и С — относительно треугольности, то эти сходства различного вида. Однако тут мы опять наталкиваемся на виды. Сами сходства сравниваются и образуют роды и виды как абсолютные члены. Мы должны были бы снова вернуться к сходствам этих сходств и т. д., in infinitum.