ВОЗРАЖЕНИЕ III
Быть может, кто-нибудь на это ответит: от моего мышления отличаюсь я сам, мыслящий; от меня же мое мышление не отчуждено, но лишь отлично — в том же самом смысле, в каком (смотри выше) прыжки отличны от прыгающего.
Итак, если бы г-н Декарт стал доказывать, что он, постигающий, тождествен постижению, мы снова впали бы в схоластический стиль. Интеллект постигает, зрение видит, воля желает, и, таким образом, по закону аналогии, шаг или, по крайней мере, способность шагать будет шагать. Все это туманно, несообразно и недостойно всегдашней ясности выражения, присущей г-ну Декарту.ОТВЕТ
Я не отрицаю, что я — мыслящий — отличен от своего мышления, как вещь от модуса; но когда я спрашиваю: что из всего этого можно отделить от моего сознания? — я разумею перечисленные мною модусы мышления, а не мою субстанцию; а там, где я добавляю: что может быть названо отчужденным от меня самого?— я всего лишь обозначаю этим, что все указанные модусы внутренне мне присущи. Не вижу, что тут может быть изображено как сомнительное и темное.
ВОЗРАЖЕНИЕ IV
Мне остается признать, что я, собственно, и не пред&ставлял себе, что есть данный воск, но лишь воспринимал это мысленно.
Да, есть большая разница между воображением, т. е. способностью обладать некоей идеей, и мысленным вос&приятием, или способностью путем рассуждения умозак&лючать, что какая-то вещь есть, или существует. Однако г-н Декарт не объяснил нам суть этого различия. А между тем уже древние перипатетики достаточно ясно учили, что субстанция не воспринимается чувствами, но выводится путем рассуждения.
Но что, если рассуждение, как мы уже сказали, пред&ставляет собой всего лишь сопряжение и сцепление имен, или названий, с помощью этого глагола — есть? Отсюда ясно, что с помощью разума мы не получаем никаких умозаключений относительно природы вещей, но лишь от&носительно их названий — а именно сопрягаем ли мы между собой имена в соответствии с соглашениями (како&вые мы по своему произволу заключили относительно их значений) или же нет. Если дело обстоит так — а это вполне возможно,— рассуждение будет зависеть от имен, имена — от воображения, а воображение, быть может, как и чувство,— от движения телесных органов; таким обра&зом, мысль будет не чем иным, как движением в некоторых частях телесного организма.
ОТВЕТ
Я объяснил здесь различие между воображением и чисто мысленным восприятием на примере воска, перечислив те его свойства, кои мы себе представляем, и те, что воспринимаем исключительно мыслью; но и в дру&гом месте я дал соответствующее объяснение, показав, каким образом мы одну и ту же вещь, например пяти&угольник, то воспринимаем мыслью, то представляем себе.
В рассуждении же содержится связка, но она связывает не имена, а вещи, этими именами обозначаемые; я удивлен, что кому-либо могла прийти на ум противоположная мысль.
Кто способен усомниться в том, что галл и гер&манец могут одинаково рассуждать об одних и тех же ве&щах, хотя они употребляют при этом совершенно разные слова? И не выносит ли философ сам себе приговор, когда рассуждает о наших произвольных соглашениях относи&тельно значений слов? Ведь если он допускает, что слова имеют какое-то значение, почему он не желает согласиться с тем, что наши рассуждения относятся к обозначаемым вещам, а не к одним лишь словам? И конечно, с тем же правом, с каким он заключает, что мысль есть движение, он может также заключить, что земля — это небо, или все про&чее, что только придет ему в голову.