ВОПРОС ВТОРОЙ Является ли правильным методом философствования отбрасывание всего сомнительного  

Дабы я мог философствовать, говоришь ты, и исследо&вать, существует ли что-нибудь достоверное или в высшей степени достоверное и что это такое, я поступаю так: я принимаю за ложные все те вещи, в которые я некогда верил и которые раньше знал, хотя эти вещи сомни&тельны и недостоверны, и всецело их отвергаю; я убеждаю себя в том, что нет ни земли, ни неба и ничего из вещей, в существование коих я раньше верил, нет даже самого мира, какого-либо тела или мысли — одним словом, ничего. Затем, свершив это всеобщее отрицание и торжественно поклявшись в абсолютном небытии вещей, я полностью отдаюсь своей философии и под ее водительством мудро и осторожно исследую истинное и достоверное, а также не существует ли на свете некий могущественнейший и в высшей степени злокозненный гений, стремящийся ввести меня в заблуждение. Поэтому, дабы не быть обма&нутым, я проявляю сугубую бдительность и твердо решаю не принимать на веру ничего, кроме такого рода вещей, в отношении которых этот хитроумнейший гений, как бы он ни старался, не смог бы меня провести, и, напротив, чтобы я сам никакою силой не мог утаить от себя бытие этих вещей и тем более — его отвергнуть. И вот я мыслю, обкатываю свои мысли так и эдак, пока какая-то вещь не покажется мне достоверной, и, коль скоро нападу на такую, я использую ее наподобие Архимедовой точки опоры для ниспровержения всего остального: таким обра&зом я добиваюсь выведения одних абсолютно достоверных вещей из других.

Просто великолепно, и что до внешнего вида, то я готов признать, что этот метод представляется мне блестящим и выдающимся; однако если ты рассчитываешь на точный ответ, то я могу его дать не раньше, чем на каком-то опыте и на практике испытаю этот твой метод и ступлю на испытанный и безопасный путь. Посмотрим же сами, что несет в себе этот метод, и, поскольку ты в нем понаторел и тебе знакомы его повороты, извивы, пороги, будь здесь, прошу тебя, моим проводником. Возвести же нам свой метод, и ты получишь в моем лице верного товарища или ученика. Каков будет твой наказ? Я охотно вступлю на эту дорогу, даже если она совсем нова и устрашает меня, не привыкшего к ее затененности,— настолько властно меня манит образ истины. Я внимаю тебе: ты велишь мне подражать твоим действиям и идти по твоим стопам. Прекрасный способ повелевать и вести за собой! Он мне приятен, и я повинуюсь.