ВЕЛИКИЙ ТРУД, ВПЕРВЫЕ ОБОСНОВАВШИЙ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

Капиталистические отношения получили во Франции в XVIII в. значительное развитие. Но предпринимавшиеся попытки расширить мануфактурное производство, даже механизировать некоторые производственные процессы, а также перенести капиталистические отношения в сельское хозяйство оказывались безрезультатными из-за царивших в стране феодальных отношений. На пути образования рынка рабочей силы стояла полукрепостническая зависимость крестьян, которых разоряли феодальные и государственные поборы, чрезвычайно ограничивавшие покупательную способность подавляющего большинства французов, сельского населения страны. На пути развития внутренней торговли стояли таможни на границах провинций, различие систем мер в различных районах Франции, плохое состояние дорог, неразвитость транспорта.

Глубокий кризис всей феодально-абсолютистской системы делал все более настоятельной необходимость коренного преобразования существовавшего в стране социально-экономического и политического строя. В осознании этой необходимости обществом, осознании, без которого не могла бы совершиться революция 1789 г., чрезвычайно большую роль сыграла работа, широко развернутая мыслителями, учеными, писателями, обычно именуемыми просветителями.

К "философам" принадлежали не только те, кто занимался философией, а все деятели, составлявшие лагерь противников представлений, которые на протяжении столетий считались несомненно истинными, противнике в общественных установлений, веками считавшихся справедливыми 1 незыблемыми.

"Философы" не ставили своей целью революцию, но их лагерь, "объединивший всю оппозиционную мысль и стоявший во главе всей новой идеологии, без жалости яростно боролся за упразднение феодализма, а тем самым - вольно или невольно готовил Францию к штурму Бастилии"[1].

У тех, кто принадлежал к лагерю "философов", существовали значительные расхождения во взглядах. Трудно указать такой вопрос, по которому мир просветителей не был бы расколот на полярно противоположные позиции. И все-таки в то же время он весь в целом был полярно противоположным миру официальной феодально-абсолютистской и клерикальной идеологии. Это строение лагеря Просвещения соответствует и строению третьего сословия. Оно не только не представляло единого класса, но состояло из классов, имевших не только общие, но и противоположные интересы. "Но оно было едино в той мере, в какой оно противостояло господствующим сословиям - дворянству и духовенству"[2].

Как бы ни были велики разногласия между "философами", по крайней мере в трех отношениях все они занимали одинаковую позицию: 1) все они резко критически относились к официальной идеологии и официальным порядкам - к феодальному мировоззрению, к феодальной системе ценностей, к феодально-абсолютистским установлениям; 2) все они считали, что время, в которое они живут, это переломная эпоха, время приближающегося торжества разума, победы просветительских идей, "век триумфа философии" (Вольтер). «Сегодня, - писал Дидро, - в статье "Энциклопедия", когда философия продвигается вперед семимильными шагами, когда она подчиняет своему владычеству все предметы, относящиеся к ее области, и задает тон, когда люди начинают сбрасывать ярмо авторитетов и идеалов, унасле- дованых от прошлого, чтобы подчиняться только законам разума...»; 3) все они были убеждены, что история возложила на них, "философов", особую роль, особую миссию: в исключительно важной в переживаемый момент борьбе за просвещение против невежества, за свободу мысли против нетерпимости и фанатизма, за права разума против предрассудков и догматизма, за свободу личности против деспотизма "философы" своей активной деятельностью должны помочь сокрушению изжившего себя образа мыслей и образа жизни и торжест- ву разумных и справедливых, по убеждению просветителей, идей и порядков.

Не существовало никакой организации, которая объединяла бы "философов" и придавала их деятельности основанный на определенных расчетах, планомерный характер. Обстоятельства сложились так, что центром, вокруг которого сгруппировались "философы" и все, кто в той или иной мере был их единомышленником, все им сочувствовавшие (количество которых во много раз превосходило число "философов"), оказалась "Энциклопедия, или толковый словарь наук, искусств и ремесел, составленный обществом писателей, отредактированный и опубликованный г-ном Дидро, членом Прусской Академии наук и искусств, а в математической части - г-ном д'Аламбером, членом Парижской и Прусской Академий наук и Лондонского Королевского общества". Таков был текст заглавия, помещавшийся на титульном листе каждого из первых семи томов[3] этого огромного по объему издания, не только в XVIII в. глубоко взволновавшего общественное мнение, но вызвавшего живой интерес и в XIX в. и продолжающего приковывать к себе внимание всех образованных людей сегодня, через двести с лишним лет после того, как оно впервые увидело свет.

В предисловии к VIII тому Энциклопедии Дидро писал, что если бы лет через двадцать содержащиеся в ней знания стали доступны всем членам общества, реализовались бы мечты создателей Энциклопедии: был бы побежден "дух заблуждения, столь противный покою обществ", что положило бы конец бедствиям людей, социальным конфликтам и привело бы к всеобщему благоденствию, так как среди людей воцарились бы "любовь между... ближними, терпимость и сознание превосходства всеобщей морали над всеми частными видами морали, которые возбуждают ненависть и смуту, рвут и ослабляют узы, связующие всех людей"[4]. Отсюда энергичная деятельность "философов", направленная на то, чтобы широко распространить свои идеи и знания, побудить как можно большее число французов самостоятельно мыслить, отказаться от бездумного следования всему внушаемому им властями духовными и светскими. Имейте мужество пользоваться собственным умом - призывали они своих соотечественников[5].

Характерная для всех представителей Просвещения мысль, что развитие и распространение подлинных знаний, их практическое применение для более разумной организации общества и более эффективного использования богатств и сил природы для нужд человечества позволят успешно решить стоящие перед ним труднейшие проблемы - социальные и политические, моральные и технические, - нашла наиболее якрое выражение и воплощение в Энциклопедии.

Попытки создать свод достигнутых к тому времени теоретических и прикладных знаний, предпринимавшиеся в западноевропейских странах еще в XVII в., становятся многочисленнее в первой половине XVIII в. В отличие от "Экономического словаря" Н. Шомеля (1709), "Универсального словаря торговли" Ж. Савари де Брюсселена (1723-1730) и "Сборника различных трактатов по физике и естественной истории" (1736) Буро-Деланда (ставшего позднее участником Энциклопедии) во всех трудах, представлявших собой свод имевшихся знаний и изданных на континенте, внимание уделялось главным образом (а в некоторых изданиях даже только) философии и теологии, истории и языкознанию, а также другим гуманитарным наукам. Такова ориентация многократно переиздававшегося знаменитого "Исторического и критического словаря" Бейля (впервые изданного в 1695-1697 гг.), "Словаря искусств и наук" Т. Корнейля, дополненного Б. Фонтенелем (1732), "Словаря Треву" (начавшего выходить с 1704), а также изданного Цедлером шестидесятичетырехтомного "Большого полного универсального лексикона всех наук и искусств" (1732-1750). В Англии же, которая в рассматриваемое время в своем социально- экономическом и политическом развитии значительно опередила континентальные страны, публикуются словари, в которых внимание главным образом уделяется естествознанию, прикладным наукам и технике.

Значительный коммерческий успех этих изданий побудил крупного французского книгоиздателя Jle Бретона предпринять издание французского перевода словарей Чемберса и Харриса. В начале 1746 г. Ле Бретон получил от правительства привилегию на это издание, а руководить им пригласил члена Парижской Академии наук, профессора Коллеж де Франс аббата Га де Мальв. Впрочем, судя по сохранившимся документам, д'Аламбер и Дидро были привлечены к участию в подготовке Энциклопедии к печати еще в начале 1746 г. Дидро сначала был приглашен в качестве переводчика (незадолго до этого вышли книги английских авторов, переведенные Дидро), а д'Аламбер - как знаменитый ученый-математик. Д*Аламбер и Дидро, особенно последний, сумели убедить, по-видимому, книгоиздателя в том, что английские словари, хотя и содержат известное количество ценных сведений, тем не менее страдают большими недостатками и что можно и даже необходимо создать Энциклопедию, коренным образом отличающуюся от всего, изданного к тому времени. В середине 1747 г. Ле Бретон расторг договор с аббатом Га де Мальв и заключил новый договор с Дидро и д'Аламбером, которых поставил во главе всего предприятия. И начавшаяся уже до того работа по подготовке запроектированного издания развертывается в широких масштабах.

Д'Аламбер, философские воззрения которого, хотя и близкие к взглядам Дидро, в ряде отношений от них отличавшиеся, всецело разделял замыслы Дидро относительно предприятия, за которое они взялись, что достаточно ясно видно из написанного им знаменитого "Предварительного рассуждения", которым открывается первый том Энциклопедии и в котором сформулированы важнейшие принципы, легшие в ее основу.

По его замыслу в содержании Энциклопедии должны были найти свое отражение последние досгиженя науки и техники, с тем чтобы, явившись как бы зеркалом состояния духовной и материальной культуры своего времени, содержание этого издания могло быть успешно использовано не только современниками, но и будущими поколениями человечества. "Пусть переворот, который пускает росток в какой-нибудь неизвестной области земли или тайно замышляется в самой середине цивилизованных стран, вспыхнет со временем, разрушит города, рассеет новые народы и снова водворит невежество и мрак, - если сохранится хоть один целый экземпляр этого труда, - писал он, - то не все окажется погибшим"[7]. Запроектированное издание должно было, следовательно, коренным образом отливаться от энциклопедических изданий, выходивших до него, каждое из которых создавалось одним автором, и последний, не будучи специалистом в многочисленных областях, которые должно было осветить его произведение, включал в него сведения, не только по своему объему совершенно недостаточные, но и по своему содержанию вовсе не соответствовавшие уровню, достигнутому в ХУЛІ в. в важнейших областях науки и техники. Реализовать задачу, поставленную таким образом, можно было только использовав все новейшие опубликованные и не опубликованные материалы по освещаемым в Энциклопедии вопросам, а главное - привлекая в качестве авторов важнейших статей первоклассных ученых, игравших ведущую роль в различных науках, выдающихся литераторов, врачей, архитекторов и других высококвалифицированных специалистов, работавших в тех областях, о которых сообщает Энциклопедия. Не один или два человека, а только многочисленный авторский коллектив мог осуществить тот принципиально новый тип энциклопедии, который был задуман Дидро и д*Аламбером.

Конечно, осуществление этого замысла выдвигало перед создателями Энциклопедии во много раз большие трудности, чем те, с какими имели дело их предшественники. Но главные трудности, поставившие перед энциклопедистами такие препятствия, что, казалось, их преодолеть вообще не удастся, были вызваны не обширностью и характером потребовавшихся для Энциклопедии научных и технических материалов, а той идейной направленностью, которая составляла, если можно так выразиться, живую душу Энциклопедии.

Еще находясь в тюрьме, Дидро приступил к разработке программного документа подготавливаемого издания. Осенью 1750 г. он завершил составление этого документа - Проспекта Энциклопедии, в котором излагались принципы, положенные в основу ее издания и сообщалось о запланированном ее объеме - 8 томов текста и 2 тома таблиц, чертежей и рисунков. Опубликование Проспекта вызвало широкий интерес к подготавливаемому изданию, и хотя сумма, которую должен был внести всякий, кто на это издание подписывался, была очень велика, сразу же появилось значительное число подписчиков. Все с нетерпением ожидали первого тома, который стал доставляться подписчикам 28 июня 1751 г., после чего, хотя книгоиздатели существенно повысили цену подписки, число подписчиков настолько возросло, что значительно превысило количество отпечатанных экземпляров. Книгоиздатели, рассчитывавшие продать гораздо меньшее количество этих книг, вынуждены были срочно расширить тираж издания.

Но вместе с популярностью Энциклопедии пришлось уже в первые дни ее появления испытать на себе удары ее врагов - представителей клерикальной реакции. Первая схватка с ними произошла еще до выхода в свет первого тома сразу после опубликования Проспекта. В начале 1751 г. Дидро пришлось дважды публиковать свои ответы на нападки органа иезуитов "Журналь де Треву". Но это были лишь булавочные уколы. Действительно тяжелые испытания ожидали создателей Энциклопедии после выхода в свет первого ее тома.

Первое такое испытание было связано с так называемым "делом аббата де Прада". Этот аббат, являвшийся автором ряда статей Энциклопедии (в том числе статьи "Достоверность"), в ноябре 1751 г. защитил в Сорбонне богословскую диссертацию, причем ничего/криминального в этой диссертации замечено не было и соискателю была присуждена ученая степень. Но среди клерикалов-ортодоксов, уже после первого тома Энциклопедии почувствовавших, какую она предста- нляет для них опасность, нашлись люди, которые сочли, что диссертацию аббата-энциклопедисга необходимо исследовать с пристрастием. Посредством такого исследования они обнаружили в работе де Прада опаснейшие идеи. Он, указывали они, утверждал, что доказательством истинности христианского вероучения являются только те чудеса, которым предшествовали пророчества. Более того, де Прад даже позволил себе дерзость разумно объяснять чудеса, о которых сообщается в Писании. Кроме того, так как в своей работе этот аббат отрицал существование прирожденных идей и присоединялся к сенсуалистическим воззрениям Локка (отождествляемым ретроградами с деизмом), то диссертанту приписывали проповедь естественной религии. Диссертацию объявили антихристианским произведением. Богословский факультет Сорбонны 27 января 1752 г. осудил диссертацию, лишил де Прада ученой степени; руководивший диссертантом профессор был лишен кафедры, а осуждающее безбожную диссертацию послание парижского архиепископа было распространено по всему городу.

"Дело де Прада" стало поводом для множества устных и печатных выступлений против Энциклопедии. Ей ставят в вину и то, что в ряде статей ее проповедуется свобода мысли, и то, что в ней подрываются основы существующего государственного строя (статья Дидро "Политическая власть"), и содержащиеся в ней заявления (аббата Ивона), что большинству людей нет дела ни до того, чтобы вникнуть в суть религии, ни до следования ей, ни до того, чтобы любить ее, и то, что в "Предварительном рассуждении" хотя и не прямо, а косвенно, но явно критикуется система образования, освященная церковной традицией и руководимая церковными властями. И во множестве других прегрешений обвиняли энциклопедистов. Проповедник дофина бывший епископ Мирепуа Буайе обратился к королю с жалобой: энциклопедисты, заявил он, сеют в стране безбожие. Не только аббат де Прад, но и его друзья, авторы многих энциклопедических статей аббаты Ивон и Пе- стре вынуждены были бежать из Франции. В печати ожесточенным нападкам подвергся не только Дидро, но и д' Аламбер.

В результате этой широкой кампании, имевшей целью очернить Энциклопедию в глазах властей (кампании, в которой особенно активное участие принимали иезуиты), хотя 1 января 1752 г. в Версале было подписано разрешение выпустить в свет второй том Энциклопедии и тут же большинство подписчиков его получило, 7 февраля Государственный совет вынес решение запретить оба первых тома, мотивируя свое решение тем, что "в этих двух томах есть много положений, стремящихся уничтожить королевский авторитет, укрепить дух независимости и возмущения и своими темными и двусмысленными выражениями заложить основы заблуждений, порчи нравов и неверия". Данным решением запрещалось вручение этих томов тем подписчикам, которые еще не успели их получить. Было отдано распоряжение изъять у книгоиздателей рукописи и рисунки, но явившиеся за ними полицейские ничего не нашли. По-видимому, Дидро и книгоиздатели были во- время предупреждены сочувствовавшим главе Энциклопедии Маль- зербом, руководившим королевским ведомством печати, и спрятали все в надежном месте.

Принимая в данный момент под давлением иезуитов, пользовавшихся большим влиянием при дворе, драконовские меры против Энциклопедии, правительство, исходя из государственных соображений, не считало целесообразным допустить гибель одного из крупнейших капиталистических предприятий страны, каким было данное издание[8]. Мальзерб дал иезуитам заверение, что три доктора Сорбонны будут подвергать цензуре каждый том прежде, чем он пойдет в печать, и осенью 1753 г. энциклопедисты получили возможность продолжать работу.

Энциклопедия лишилась некоторых своих сотрудников в результате того, что в связи с "делом де Прада" реакционеры немилосердно шельмовали руководителей и участников этого издания, изображая их врагами религии и нравственности, врагами общества и государства, чудовищами. И атмосфера, в которой работали энциклопедисты, стала крайне напряженной, тяжелой. Но злобные наветы и клевета врагов Энциклопедии не сокращали, а увеличивали численность ее друзей и единомышленников. Она завоевывала симпатии все более широких слоев общества. Мнение последнего выражали не хулители Энциклопедии, не иезуит Беррье из "Журналь де Треву", не иезуит Фрерон из "Аннэ литтэрэр", а Вольтер, в своей книге "Век Людовика XIV" (конец 1751 г.) приветствовавший Энциклопедию как "гигантское и бессмертное" творение его учеников, творение, в котором, как мы знаем, не последнее место занимают вольтеровские статьи, и Монтескье, писавший 16 ноября 1753 г., что он гордится присоединиться к Энциклопедии.

Рост популярности этого издания нашел свое убедительное выражение в росте числа подписчиков на него: оно росло неудержимо, третий том пришлось отпечатать тиражом, почти вдвое большим, чем первые два, и, конечно, пришлось дополнительно отпечатать соответствующее количество экземпляров первых двух томов. А Дидро сумел так хорошо организовать авторскую работу и редактирование статей, что ежегодно в типографию поступал тщательно подготовленный текст очередного тома. И в 1753 г., и в последующие годы вплоть до 1757 г. новые тома выходили не реже, чем раз в год.

Острые выступления в печати реакционеров, объявлявших энциклопедистов врагами христианства, добрых нравов и власть предержащих, не прекращались. Так, помещенная в третьем томе и подписанная д'Аламбером статья "Коллеж", показывавшая явную негодность изжившей себя традиционной системы образования, вызвала целый поток шельмующих Энциклопедию и лично д'Аламбера памфлетов, а в ноябре 1754 г. в Лионе было организовано специально направленное против Энциклопедии большое шумное сборище под девизом Fro scho- lis publicis adversus Encyclopedistas, где профессор лионского коллежа Толома выступил с большой речью, обличавшей преступления сеющей неверие Энциклопедии вообще и д'Аламбера в особенности. А в конце 1755 г. Фрерон и "Льаннэ литтэрэр" опубликовал статью, где, обличая подрывной характер пятого тома и характеризуя Энциклопедию как "скандальное произведение", осыпал оскорблениями энциклопедистов вообще и д'Аламбера в частности. Особенно многочисленными и исполненными ненависти были нападки на Дидро. Но пока власти изданию Энциклопедии не препятствовали, коллектив, трудившийся над ее созданием, осыпаемый проклятиями и бранью своих противников, но воодушевляемый сочувствием, а нередко и помощью все более многочисленных единомышленников, продолжал свое дело, не снижая взятого темпа. К моменту, когда вышел в свет седьмой том, выяснилось, что фактический объем Энциклопедии будет гораздо больше первоначально намеченного, ее текст займет не 8, а 17 гомов; что количество таблиц тоже будет больше, чем предполагалось. Соответственно возросла цена подписки. В кассу Ле Бретона и его компаньонов поступило уже около миллиона франков.

Но 5 января 1757 г. было совершено покушение на жизнь короля - событие, повлекшее за собой разгул реакции в стране. Страна была наводнена брошюрами, статьями, листовками, памфлетами, направленными против "подрывных идей", угрожающих, по утверждению ревнителей веры и монархии, самому существованию наличествующего строя. 21 апреля Парламент издает "Эдикт о печатании и продаже произведений без разрешения", в котором объявляется, что лица, уличенные в распространении "тенденциозных книг", будут ссылаться на галеры и даже приговариваться к смертной казни. Одна за другой появляются брошюры, памфлеты, статьи Фрерона, Во де Жири, Сен-Сира, Моро, Палиссо де Монтенуа и других ретроградов, злобно нападавших на "безбожника" Дидро и его соратников-энциклопедистов. 25 декабря 1757 г. полтора месяца спустя после выхода седьмого тома Энциклопедии иезуит Шапелен произносит перед королем большую проповедь, всецело посвященную разоблачению зловредного для церкви и короны содержания Энциклопедии.

Ожесточенная кампания против выдвигаемых в ней идей, в которых реакция не без оснований усматривала опасность для господствовавшего мировоззрения, продолжалась и.в следующем, 1758 году, когда произошло событие, подлившее масла в огонь: впервые увидела свет написанная с позиций философского материализма и направленная против феодальных порядков книга Гельвеция "Об уме", сразу вызвавшая бурю в стане реакции, где "дерзкие мысли", высказываемые в этой книге, объявили непосредственным развитием положений, провозглашенных в Энциклопедии; некоторые иезуиты доказывали, что по крайней мере часть книги "Об уме" написана Дидро. Дальше события развивались с катастрофической быстротой. Книга Гельвеция вышла в августе 1758 г., а уже 1 сентября ее осудила Сорбонна, после чего ее предал анафеме парижский архиепископ, а вслед за ним и папа Климент XIII. В феврале 1759 г. Парижский парламент приговорил произведение Гельвеция к сожжению рукою палача. В отношении Энциклопедии, которой предъявлялись по сути дела те же обвинения, он постановил (по-видимому, под влиянием тех представителей администрации, которые не хотели допустить, чтобы Франция лишилась предприятия, приносящего баснословно большую прибыль): пока воздержаться от ее осуждения, приостановить выдачу томов подписчикам, поручить девяти экспертам проверить справедливость выдвинутых против нее обвинений и доложить свое заключение генеральному про- курору и королю, после чего и будет решаться судьба этого издания.

Но нажим, оказываемый партией Фрерона, оказался сильнее влияния тех, кто из деловых соображений хотел сохранить для страны Энциклопедию. 8 марта 1759 г. решением Королевского государственного совета у Jle Бретона и его компаньонов была отобрана предоставленная им 13 лет назад привилегия на издание Энциклопедии и были запрещены как продолжение печатания новых томов, так и распространение отпечатанных, но еще не врученных подписчикам.

В сущности из-за яростных нападок на Энциклопедию и звучавших все громче и настойчивее требований положить конец ее существованию условия, в которых приходилось работать энциклопедистам, стали невыносимо тяжелыми в 1757 и 1758 гг., еще до решения Государственного совета, запретившего ее печатание. Не только Дидро, но и д'Аламбер был объектом непрестанных атак. Кроме ранее предъявлявшихся ему обвинений, новое преступление стали ему приписывать после опубликования в седьмом томе Энциклопедии его статьи "Женева". В ней д'Аламбер недвусмысленно подчеркивал преимущества республиканского строя женевцев, обусловившего достойные всяческого уважения нравы жителей этого города (что, естественно, воспринималось как осуждение французской монархии). В этой статье положительно характеризовался высоконравственный образ жизни женевских кальвинистов и сочувственно говорилось об их воззрениях (которые д'Аламбер изображал близкими к деизму). Еще большее негодование мракобесов вызвало то, что в статье восхвалялись и взгляды социниан, отвергавших причащение, крещение и другие христианские таинства, а также отрицавших божественность Христа, и подчеркивался их безупречный в этическом отношении образ жизни. Всевозможные угрозы и яростная брань посыпались на ученого. Друг Дидро, вместе с ним создававший Энциклопедию и отстаивавший ее от врагов, не выдержал. Он был очень привязан к своим научным занятиям, очень дорожил высоким положением, которое занимал, и когда возникла реальная угроза все это потерять, он отступил. Продолжать дело Энциклопедии, заявил он, в существующих условиях невозможно, для его завершения надо дождаться иного, более благоприятного времени, и объявил, что уходит в отставку. Немало времени и усилий потратил Дидро, пока ему удалось убедить д'Аламбера оставить за ним руководство математическим отделом издания, но от участия в работе по руководству Энциклопедии д'Аламбер решительно отказался.

В этот же предшествующий решению Королевского совета о запрещении Энциклопедии период тяжелый удар Энциклопедии наносит многолетний близкий друг Дидро и один из наиболее знаменитых участников этого издания: Руссо публикует направенное д'Аламберу письмо, в котором заявляет о своем разрыве с Дидро и с Энциклопедией.

Вольтер, по натуре своей непримиримый борец, первоначально настаивал на борьбе, в результате которой энциклопедисты "получат то, что им обязаны предоставить, - справедливую и честную свободу", и отрицательно отнесся к отступничеству д'Аламбера. Но еще до запрета, наложенного властями на издание Энциклопедии, положение последней стало настолько критическим, что Вольтер изменил свою позицию и стал призывать Дидро и его соратников покинуть Францию и продолжать начатое ими великое дело в Швейцарии или Нидерландах.

Но Дидро отверг этот призыв. Отвечая Вольтеру, он писал: "Отказаться от предприятия значило бы покинуть поле битвы и сделать именно то, чего желают преследующие нас негодяи. Если бы вы знали, с какой радостью они встретили весть об удалении д'Аламбера!... Что же нам остается делать? То, что прилично мужественным людям, - презирать наших врагов, преследовать их и пользоваться, как мы и прежде пользовались, глупостью наших цензоров..."[9]

В данном случае под глупостью цензоров Дидро имел в виду не их неспособность понять подлинный смысл статей Энциклопедии (что не раз имело место в первый период ее издания), а их уверенность в том, что свет увидит только то, что они, цензоры, разрешат. Дидро отказался от бегства, которое обеспечило бы безопасность ему и его друзьям, но надолго бы прервало работу над Энциклопедией, а главное - очень отрицательно сказалось бы на ее содержании, уровень которого при работе за пределами Франции по целому ряду причин оказался бы гораздо ниже того, какого удалось достичь в результате усилий хорошо сработавшегося, хорошо организованного коллектива. Дидро предпочел смело встретить опасности, сопряженные с неповиновением властям, с подготовкой к выходу в свет книг, о существовании которых не только цензоры, никакие вообще представители властей ничего не знали. Короче: он решил, чего бы это ни стоило, не прекращать работы, имеющей, по его убеждению, огромное значение для общества и ставшей делом его жизни.

Решившись уйти в подполье, глава Энциклопедии сразу после запрещения ее издания уговаривает книгоиздателей, соблазненных ожидающими их огромными прибылями, которые принесет это необычайное издание, согласиться на тайную подготовку и печатание остальных десяти томов текста (на печатание и продажу таблиц книгоиздатели получили от правительства привилегию и издавали их легально). На титульных листах этих подпольно отпечатанных томов значится: "Энциклопедия, или толковый словарь наук, искусств и ремесел, составленный обществом писателей и отредактированный г-ном***. Нев- шатель у издателей-печатников Самюэля Фоше и К°". Ни имен Дидро и д'Аламбера, ни имен других участников издания не указывается, и поскольку в качестве места издания указана Швейцария, дело изображается так, будто запрет печатания данного издания во Франции не нарушен.

И все же в течение более шести лет вплоть до окончания печатания последнего, семнадцатого, тома энциклопедисты работали, отлично зная, что в любой момент на них могут обрушиться жестокие репрессии. Впрочем, под этой угрозой они фактически находились и на протяжении всех предшествующих лет работы над "Толковым словарем". Дидро, когда был готов семнадцатый том, имел все основания писать: "Мы испытали все, что история говорит нам о темных происках зависти, лжи, невежества и фанатизма... После дней, поглощенных неблагодарным беспрерывным трудом, сколько было ночей ожидания тех бедствий, которые стремилась навлечь на нас злоба! Сколько раз поднимались мы с ложа, мучимые тревогой, что нам придется отступить перед воплями клеветы, разлучиться со своими родными, друзьями и

2. Философия в Энциклопедии...

соотечественниками, дабы под небом чужбины искать необходимые для нас покой и покровительство..."[10]

Мужество и неутомимость энциклопедистов преодолели все препятствия. В 1766 г., завершив печатание последних десяти томов, они сразу вручили все книги подписчикам, избегнув конфискации благодаря разногласиям в правящих кругах и изменившейся ситуации в стране[11]. В Париже это вручение происходило из-под полы, а в провинции даже открыто.

Таков нелегкий путь, каким шли создатели Энциклопедии к решению огромных задач, которые они перед собой поставили.

Осуществить это колоссальное по объему издание, содержавшее около шестидесяти тысяч статей, было исключительно трудоемким делом. Только благодаря неиссякаемой энергии, таланту, поразительной трудоспособности и организаторским способностям Дидро это дело было успешно выполнено. Дидро не только провел огромную работу по сбору статей и всевозможной информации из различных областей науки и техники, не только редактировал почти все статьи и внес свои дополнения в тысячи статей, нуждавшихся, по его мнению, в дополнениях, но и сам написал более пятисот статей, в том числе много крупных, каждая из которых представляла собой весьма значительное произведение. Объем таких статей составляет от трех до нескольких десятков авторских листов. Только Жокур превзошел Дидро по количеству написанных для Энциклопедии статей и их объему. Луи Дюкро утверждал даже, что Жокур "написал по крайней мере половину ее (Энциклопедии) статей"[12]. Но Жокур был не только верным помощником главы Энциклопедии, но и не менее верным его учеником, так что его статьи фактически знакомят нас с мыслями Дидро.

Проникнутые убеждением в том, что каждое поколение людей, опираясь на познавательные успехи своих предшественников, углубляет, уточняет и расширяет наши знания, Дидро, д'Аламбер и те, кто присоединился к предпринятому ими изданию, стремились изложить в нем все существенные научные достижения своего времени. "...Мы, - писал Дидро о науках и технических достижениях, - наблюдатели их прогресса, историки их, займемся лишь передачей их потомству. Пусть оно скажет, раскрывая наш словарь: таково было состояние наук и искусств в то время. Пусть оно добавит свои открытия к тем, которые мы зарегистрировали, и пусть история человеческого ума и его произведений шествует от поколения к поколению к самым отдаленным векам"[13]. Дидро с полным основанием утверждал, что никто еще до энциклопедистов не брался осуществить столь великое дело, что по крайней мере никто не сумел довести его до конца.

Решение этой грандиозной задачи оказалось возможным только потому, что Дидро выдвинул совершенно новый принцип, положенный в основу создания Энциклопедии, принцип, которым после Дидро стали руководствоваться все создававшие Энциклопедии позднее, принцип коллективности. Каждое из ранее выходивших изданий этого рода создавалось одним автором. Задачи же создания свода сведений о том, в каком состоянии в настоящее время находятся все важнейшие области культуры, полагал Дидро, не по силам ни одному человеку; с последними достижениями в каждой области читателей могут ознакомить только самые квалифицированные специалисты. Следовательно, Энциклопедия может дать картину завоеваний культуры века лишь при условии, что многочисленные статьи, освещающие различные области культуры, будут написаны столь же многочисленными специалистами.

К работе над Энциклопедией был привлечен громадный авторский коллектив литераторов, ученых, врачей, инженеров, представителей самых различных профессий и ремесел. Во главе этого коллектива оказались не только знаменитые мыслители и писатели Вольтер, Руссо, Монтескье, Мармонтель, Кондильяк, Гольбах (являвшийся также специалистом по минералогии и металлургии), Тюрго, но и такие всемирно известные ученые-академики, как естествоиспытатели Бюф- фон и Добантон, математики д'Аламбер и де JIa Шапелль, химик Ма- люэн, экономист Кенэ и ряд других. Всего среди авторов Энциклопедии было более полусотни членов французской и зарубежных академий наук.

Другой особенностью Энциклопедии, существенно отличавшей ее от всех ее предшественников (в том числе и аглийских), было обстоятельное, выполненное очень квалифицированно и снабженное большим количеством прекрасно выполненных чертежей, рисунков, таблиц описание той техники и технологии, которые были достигнуты в XVIII в. в самых различных отраслях производства. Те вышедшие до Энциклопедии словари, которые давали сведения о технике и технологии, заимствовали их из имевшейся по этим вопросам, крайне скудной, литературы и освещали эти вопросы не только бегло, но некомпетентно. В этой области в общем сохранялась средневековая традиция: секреты производства оставались известными лишь тем, кто непосредственно в каждой отрасли работал. "Толковый словарь наук, искусств и ремесел" - первый в истории труд, подробно описывавший и материалы, используемые в каждом производстве (их местопребыга- ние, способы добывания и т.п.), и применяемые в нем инструменты, машины (их устройство и функционирование), и совершаемые рабочим операции при изготовлении описываемого изделия. Посещая различные мануфактуры и мастерские, обстоятельно опрашивая работников, нередко сам становясь за станок, чтобы уяснить себе, как он работает, поручив квалифицированным рисовальщикам на месте производить многочисленные зарисовки и чертежи производственных процессов и орудий производства, зарисовки, которые затем в виде многих сотен гравюр были приложены к соответствующим текстам, Дидро добился такого богатого и основательного освещения техники и технологии различных производств, какого до этого в литературе вообще не существовало.

Таким образом, создавая Энциклопедию, Дидро (и в значительной мере д'Аламбер) придавали огромное значение не только прогрессу знаний человеческих, но и прогрессу "использования природы", как выражался Дидро, прогрессу производственной деятельности людей, каждое поколение которых (как он пишет в статье "Энциклопедия"), используя оставленную ему его предшественниками технику, в которой овеществлены их знания и их труд, совершенствует и умножает это наследие, овеществляя в продуктах своего труда достижения своей умственной и практической деятельности. Наши потомки получат от нас самое ценное, чего нам удастся достичь, "лучшую часть нас", увековеченную, овеществленную не только в книгах, картинах, статуях, но и в созданной нами технике. Философское значение мыслей, лежащих в основе огромного внимания, которое в Энциклопедии уделяется технике и технологии производства, заключается в том, что в них содержится зародыш одного из важнейших положений материалистического понимания истории.

Важнейшая же отличительная особенность задуманного Дидро издания заключалась в том, что все огромное по объему и многообразное содержание Энциклопедии должно быть, по его мысли, проникнуто идеями Просвещения - борьбой против феодально-абсолютистской идеолог™, против ее философских, религиозных, социально-политических, этнических принципов, против тесно связанных с этой идеологией предрассудков, против нетерпимости и фанатизма, за права разума и свободу мысли.

В своей оценке того значения, какое может получить Энциклопедия, если придать ей тот характер и те масштабы, каких требует эпоха, Дидро обнаружил глубокое понимание исторически назревшей задачи.

Конечно, в том, что реализация этого смелого замысла оказалась, несмотря на все препятствия, возможной, исключительно большую роль сыграли мужество и стойкость, поразительная трудоспособность и самоотверженность Дидро и его ближайших помощников (например, верный друг и последователь Дидро шевалье де Жокур в период с 1757 по 1765 годы работал по 12-14 часов в сутки). Но, как отмечал Дидро, не менее важное значение для успешного завершения издания Энциклопедии имела чрезвычайно широкая моральная поддержка, которую ей оказывали многочисленные люди, как по просьбе энциклопедистов, так и по своей инициативе делившиеся с ними своими знаниями, и то сочувствие, какое проявляли к Энциклопедии еще более многочисленные ее поклонники. В обращении "К публике и властям", написанном по завершении всего труда, Дидро говорил: "Если я заверяю, что вся нация проявляла заинтересованность в совершенствовании этого произведения и что к нам на помощь пришли самые отдаленные районы страны, - это факт известный и доказанный именами внештатных сотрудников и множеством их статей. В определенный момент мы оказались объединенными со всеми людьми, располагающими большими познаниями в естественной истории, физике, математике, теологии, философии, литературе, в свободных и механических искусствах".

Но какими бы важными ни были содержащиеся в их "Толковом словаре" научные и технические знания, важнейшее назначение этого словаря, по замыслу энциклопедистов, заключалось в том, что, как выразился Дидро, данный "словарь должен быть направлен на изменение распространенного образа мыслей". Даже если он и будет страдать некоторыми недостатками, то, выполнив эту задачу, он "совершит великое дело". Так считали создатели Энциклопедии и так это было в действительности. Критикой старого и обоснованием нового мировоззрения проникнуты все статьи Энциклопедии, но и то и другое особенно рельефно выступает в статьях, посвященных философской проблематике, с

некоторой частью которых знакомит читателей настоящее издание.

* * *

Куно Фишер писал, что в XVIII в. развитие бэконовских идей имело своим результатом в Англии возникновение юмовской философии, а во Франции - распространение материализма энциклопедистов[14]. Мнение о материалистическом характере воззрений французских про- светителей-"философов" решительно оспаривает Э. Кассирер. Материалистические идеи Ламетри и Гольбаха, считает он, совершенно не типичны для философии XVIII в. вообще и Франции в частности. Взгляды этих авторов - это "возврат к тому мышлению, с которым восемнадцатый век в лице ведущих своих ученых умов борется и который он стремится преодолеть"[15]. Для философии французского Просвещения (как и для века Просвещения в целом) характерны, по мнению Кассирера, взгляды, наиболее полным и точным выражением которых явилась доктрина Юма.

Декарт считал, пишет Кассирер, что единство мира обеспечивается единой божественной первопричиной всего сущего и всеобщими вечными законами, определяющими непреложную объективную необходимость всего происходящего во Вселенной. Убежденный, что он познал общие законы, общие основоположения, на которых зиждется все в мире, Декарт полагал, что из них и только из них разум может и должен дедуцировать все многообразие наблюдаемых явлений природы; на чувственные же впечатления полагаться не следует, они - ненадежный источник знания. Такова типичная для XVII в. объективистская и рационалистическая концепция, разделяемая картезианцами, Спинозой, Лейбницем. Следующее столетие приносит с собой иные взгляды, согласно которым исходить следует не из общих основоположений (ни одно такое положение не признается достоверным "в себе"), а только из фактов, т.е. чувственных впечатлений. Общее положение заслуживает доверия лишь в той мере, в какой "с его помощью можно полностью обозреть и упорядочить с определенных точек зрения данные нам явления", т.е. чувственные впечатления[16]. Теоретическая мысль XVIII в., пишет Кассирер, отвергает все лишенное фактического обоснования - как предрассудки теологии и метафизики. В результате «само понятие природы лишается его основы - понятия Бога. - Что же тогда происходит с мнимой "необходимостью" природы, с ее всеобщими, не знающими исключений, вечными и несокрушимыми законами?»[17] Существование этой необходимости не удостоверяется ни интеллектуальной интуицией (отвергнутой философией XVIII в.), ни опирающимся на факты доказательством. Любое утверждение, выходящее за пределы констатации того, что здесь и теперь чувственно воспринимается, утверждение не только о необходимости, но о наличии в природе какой-то системы, объективного порядка - это "предмнение" (Vormeinung), предрассудок, с ним надо расстаться. Таков в XVIII в., по Кассиреру, "феноменализм математического естествознания", который "вел к скепсису Юма"18. "В середине столетия эта точка зрения благодаря деятельности учеников и апостолов, которых нашло учение Ньютона во Франции - Вольтера, Мопертюи, д'Аламбера, приобрела всеобщее признание"[18]. Энциклопедисты, согласно такой интерпретации, оказываются юмистами, считающими, что мы имеем дело лишь с отдельными наблюдаемыми явлениями, совершенно не связанными друг с другом; понять, объяснить их мы не в состоянии, мы можем их только описывать: "требование объяснения заменяется требованием описания"[19]. Образ мыслей энциклопедистов, пишет Кассирер, это не концепция материалистов, которые были "изолированным явлением", а концепция д'Аламбера, решительно отвергавшего материализм21.

Позицию, очень близкую к юмовской, приписывает энциклопедистам Б. Грётюзан. В век Декарта, Спинозы, Лейбница, утверждает он, "полагали, что Вселенная имеет данную ей структуру и что достаточно познать ее, чтобы все вещи расположились по научным рубрикам в соответствии с тем порядком, в каком они пребывают в мире"22. В XVIII в. исчезла вера в существование объективного порядка, в существование определенной взаимосвязи между всеми реальными объектами. Воцаряется взгляд, что "Вселенная складывается из изолированных объектов"[20]; "Наука, - говорят энциклопедисты, - стремится постичь изолированные факты, и сначала дело заключается в том, чтобы собрать их насколько возможно больше. Можно придумать самые разнообразные отношения между этими фактами... Сама природа не доставляет нам реального принципа приведения вещей в порядок... расположить изолированные объекты... функция ума человеческого"[21]. Он способен придумать тысячи различных способов их группировки. Бессмысленно ставить перед собой задачу "искать объективную закономерность, реальные отношения между вещами, так как не может быть и речи об их познании... Это позитивистская точка зрения"25. Что ж, это действительно субъективистское и позитивистское воззрение; ведь в глазах энциклопедистов, говорит Гретюзан, "наука не может притязать на постижение реальности жизни"[22].

Но такова ли позиция энциклопедистов, какой ее изображают Кас- сирер и Грётюзан?

В "Предварительном рассуждении", этом программном манифесте "Энциклопедии", д*Аламбер весьма решительно заявляет, что объективное существование реальных тел, в том числе и нашего собственного тела, столь же несомненно, как и существование самого рассуждающего об этом мыслящего "Я". Это заявление д'Аламбер, понимавший, как и Дидро и другие энциклопедисты, что феноменалистская позиция ведет к солипсизму, заключает словами: "Примем же без колебаний, что наши ощущения вне нас имеют причину... и не будем подражать тем философам... которые на вопрос о начале человеческих действий отвечают сомненияем в существовании людей". Насмешку - вот что вызывает у этого мыслителя юмовское решение данного вопроса.

В "Предварительном рассуждении" говорится: "Все свойства, наблюдаемые нами у... тел, находятся между собой в более или менее заметных для нас отношениях". Многие свойства того или иного класса реальных объектов имеют своей причиной одно общее им свойство: причиной различных фактов в данном классе объектов является, как показывают физические исследования, лежащий в их основе определенный факт. Способность всех различных магнитов притягивать железо, их способность намагничивать, присущие им два противоположных полюса имеют своей причиной, своим началом одно общее всем магнитам свойство. Такие свойства наэлектризованных тел, как притягивание легких предметов и способность вызывать сильное потрясение организма животного, при нынешнем состоянии знаний кажутся не только различными, но и никак друг с другом не связанными, но достаточно тщательное и глубокое исследование обнаружило бы лежащую в основе этих различных фактов общую причину, общее всем данным объектам свойство. Если в единой причине различных фактов, имеющих место в известном классе объектов, находит свое выражение связь между всеми данными объектами, их единство, то существуют также причины, обусловливающие то, что происходит во всех различных классах, из которых слагается Вселенная, и в этом проявляется связь между всеми без исключения областями действительности, единство мира. Все вообще явления "связаны с системой мира". Вследствие взаимосвязи, единства всех объектов, из которых состоит Вселенная, всех имеющих в ней место фактов "Вселенная для того, кто мог бы ее обнять одним взглядом, - говорит д'Аламбер, - была бы, если можно так выразиться, единым фактом и единой великой истиной".

Перед нами концепция, не только считающая несомненным существование внешнего мира вне и независимо от нашего сознания, но и рассматривающая этот мир не как хаотическое нагромождение изолированных друг от друга явлений, а как единое целое, все элементы которого определенным образом взаимосвязаны. Материалистическая сущность этой концепции очевидна.

Верно, конечно, что д'Аламбер отвергает рационалистическую метафизику ХУП в. и присоединяется к той критике, какой ее подверг Локк. Но там, где Локк отходит от материализма, д'Аламбер совершенно расходится с Локком. Понятие числа, по Локку, рождается рефлексией и ни от какого внешнего опыта не зависит. В простейших математических положениях, полагает он, устанавливается лишь соответствие простых рациональных идей друг другу. Эти положения суть истины, усматриваемые разумом непосредственно. Из таких истин, доставляемых высшим видом познания - интеллектуальной интуицией, выводится при помощи более или менее длинных цепей доказательств (посредством демонстративной формы познания) все содержание математики. "... Наше познание математических истин,... - писал Локк, - касается только наших собственных идей", а не того, что существует в объективном мире; в положениях математики "о существовании вообще нет речи'*[23]. Хотя Локк сенсуалист, но математику он здесь интерпретирует рационалистически и по сути дела идеалистически. Локков- ская интерпретация математики оставляет без ответа вопрос, почему эта наука успешно применяется к вещам реального мира, почему имеющий дело только с ними внешний опыт постоянно показывает, что математические знания верно отображают отношения, существующие между внешними вещами.

Иначе трактует сущность математики д'Аламбер. Исследование всевозможных сочетаний тел, заключающееся в счете и отношениях различных их частей, дает нам арифметику. Размышление над ее правилами и обнаружение общих свойств отношений - это алгебра. Наконец, "обобщая идеи", полученные при исследовании количественных и пространственных отношений, существующих между различными материальными объектами, пишет д'Аламбер, мы "приходим к... главной части математики и всех естественных наук, называемой наукой о величинах вообще ... Эта наука представляет собой крайний предел, куда могло бы привести рассмотрение свойств материи". Эти материалистические высказывания о математике звучат особенно внушительно в устах одного из крупнейших математиков XVIII и не только XVIII века.

Такова материалистическая онтология д'Аламбера.

Что касается Дидро, то его философскую позицию, по словам Кас- сирера, невозможно охватить однозначной оценкой: "Круговорот диалектики" бросал Дидро "от материализма к панпсихизму, попеременно швыряя его в противоположные стороны"[24]. Известный современный историк философии Фр. Коплстон утверждает, что "Дидро не имел определенной философии", что невозможно "просто и недвусмысленно заявить, был ли Дидро материалистом или он им не был"29. Сходным образом высказываются по этому вопросу некоторые другие видные западные историки философии[25]. На деле глава Энциклопедии отчетливо противопоставлял друг другу два основных направления в философии, решительно провозгласив себя материалистом.

Отрицательное отношение главы Энциклопедии к объективному идеализму выражается во всех его произведениях так настойчиво, что этой формы идеализма ему никто не приписывал (Кассирер, по-видимому, не вкладывал объективноидеалистического смысла в "панпсихизм", который он приписывал Дидро). Что касается субъективных идеалистов, то, по мнению Дидро, ни один из них на самом деле вовсе не верит в концепцию, которую он лишь на словах защищает. В статье "Пирроник или скептическая философия" он говорит: "Что же скажу я о том, кто утверждает, что хотя он видит, осязает, слышит, замечает, однако замечает он лишь свои ощущения; что, возможно, он организован таким образом, что все происходящее происходит только в нем без того, чтобы что-либо происходило вне его, и что, быть может, он - единственное существующее существо?... Этот софист не соблюдает минимальных принятых в беседе приличий, заключающихся в том, чтобы выдвигать только те возражения, основательность которых признаешь ты сам. С какой стати я стану надсаживаться, чтобы рассеять сомнение, которого вы не испытываете? ... Займемся же чем- нибудь более важным, а если нам предоставили лишь этот вздор, давайте спать..." Таков недвусмысленный ответ Дидро Юму.

В произведениях Дидро, в том числе и в его многочисленных статьях в Энциклопедии, материалистическая мысль поднимается на такую высоту, какой не удавалось достичь ни одному мыслителю до него. Обобщив результаты, достигнутые естествознанием, особенно биологией ХУШ в., Дидро обосновал и разработал учение о Вселенной как "великом целом", все многообразные тесно связанные друг с другом части которого - от камня до человека - это различные формы одной субстанции - материи, при определенных условиях превращающиеся друг в друга. Еще в опубликованном в 1750 г. "Проспекте" Дидро пи- сал, что задача Энциклопедии - "указать отдаленные или близкие связи между вещами, составляющими природу и занимающими людей; показать в сплетениях корней и ответвлений различных наук невозможность точного познания некоторых частей этого целого без восхождения или нисхождения ко многим другим частям"[26].

Опираясь на достижения естествознания XVIII в., а также на идеи выдающихся ученых и философов его времени (Ламетри, д'Аламбер, Гольбах, Мопертюи, Бюффон), Дидро выдвинул мысли, явившиеся зародышем эволюционной теории: о том, что люди - продукт длительного развития различных форм жизни, а жизнь - продукт длительного развития неживой материи. Ему принадлежит также идея о присущем всей материи свойстве, которое на некоторой стадии ее развития естественно превращается в ощущение*Хотя у Дидро, еще не видевшего качественного отличия этого свойства от ощущения, данная идея несет на себе печать гилозоизма (хотя и в меньшей мере, чем у Мопертюи), для развития материализма она имела большое значение. Отстаивая положение о решающем значении внутренних движущих сил (которые в отличие от внешних неисчерпаемы), присущих всем материальным объектам, отвергая редукционистское сведение всех форм движения к перемещению и доказывая невозможность объяснения всех процессов, совершающихся в мире, законами механики, Дидро сделал многое для преодоления механицизма, свойственного ученым и философам-материалистам его времени.

Хотя в деталях онтологические взгляды прочих авторов энциклопедических статей более или менее отличались от вышеизложенных воззрений руководителей этого издания, но материалистическое решение основного вопроса философии мы находим почти во всех философских статьях Энциклопедии - либо потому, что об этом позаботился автор соответствующей статьи, либо потому, что Дидро внес в нее свою вставку (а это он делал очень часто). Известно, что для многих материалистов деизм "есть не более, как удобный способ отделаться от религии"[27]. Именно такую роль играет деизм во множестве философских статей Энциклопедии, написанных авторами, разделяющими деистическую точку зрения.

Обращаясь к гносеологии энциклопедистов, надо признать, что Кассирер, Грётюзан и другие исследователи, указывавшие на то, что французские просветители XVIII в. во многом присоединялись к сенсуализму Локка и требовали, чтобы познание исходило не из общих принципов, устанавливаемых разумом, а из фактов, установленных опытом, - были правы. Правы эти ученые были и тогда, когда подчеркивали критическое отношение "философов" к рационалистическим системам XVIII в. Резко отрицательное отношение к "духу систем" пронизывает философские статьи Энциклопедии. Но смысл, вкладываемый энциклопедистами в критику "духа систем", вовсе не тот, какой приписывают этой критике названные ученые.

Указывая на плодотворность применения математики при исследовании небесных тел и на очень большое значение, которое имеет "применение математических знаний в изучении окружающих нас земных тел", д'Аламбер пишет, что при этом для достижения познавательных успехов необходимо исследовать различные отношения между телами и отыскивать то отношение, которое лежит в основе многих других, является егсГ первопричиной (principe). Выяснение отношений, являющихся причиной, основой, принципом множества обусловливаемых ими отношений, позволяет, опираясь на знание сравнительно небольшого количества фактов и отношений, постичь очень большое количество фактов и отношений. Отыскание причин, принципов, лежащих в основе большого количества многообразных явлений, тем плодотворнее, чем меньше оказывается число обнаруженных наукой причин, обусловливающих множество многообразных фактов. "Это сокращение... составляет истинный дух систематизации - и нужно остерегаться смешения его с духом систем...".

"Дух систем", осуждаемый д'Аламбером, - это построение систем мира посредством дедуцирования фактов и отношений реальной действительности из общих основоположений, принципов, которые, не имея под собой основания в виде строго установленных опытом фактов и связей между ними, произвольны: они всецело зависят от точки зрения создателя системы, а вовсе не от объективно существующих связей между явлениями, не от той системы, которую они образуют в действительности. Д'Аламбер разделяет по этому вопросу мнение высоко оцениваемого им "философа" (некоторые тексты которого вошли в Энциклопедию) - Кондильяка, в чьем "Трактате о системах" были подвергнуты основательной критике доктрины Декарта, Спинозы, Мальбранша, Лейбница. Так как в мире "все взаимосвязано", писал Кондильяк, то любой факт, любое явление связаны с другими, те - с третьими и т.д. Задача науки - посредством опыта изучать явления, "улавливать связь между ними и добираться до тех явлений, от которых зависят некоторые другие"[28]. В системе объективно связанных явлений ученый должен "отыскать явления, связывающие их с первы- ми фактами и образующие из всего одну-единственную систему"[29]. Всецело разделяя этот взгляд Кондильяка, д'Аламбер усматривает задачу науки не в том, чтобы группировать факты, руководствуясь только нашим произволом, нашей точкой зрения или целью, а в том, чтобы "располагать их в наиболее естественном порядке и свести их к известному числу главных фактов, для которых остальные были бы только следствиями". Таким образом, "истинный дух систематизации", необходимый, по мнению д'Аламбера, науке, достигается тогда, когда наши знания адекватно воспроизводят связи объективной действительности, реально существующую систему.

В агностической доктрине Юма непроходимая пропасть отделяет отношения между идеями (в том числе все математические отношения), о которых мы имеем достоверные знания, от предметов и отношений внешнего мира, о самом существовании которого нам ничего достоверно не известно. Д'Аламбер же считает, что наши общие идеи, математические в частности, вырабатываются посредством отвлечения некоторых сторон и отношений, общих всем телам; "математические отвлечения облегчают нам познание, но они полезны лишь постольку, поскольку мы ими не ограничиваемся", а постигаем, насколько верно они отражают реально существующие отношения между телами, от которых эти отвлечения произведены. Даже связь между элементами математического рассуждения, пишет д'Аламбер, воспроизводит связь, существующую реально в физическом мире. Заявив, что в геометрическом рассуждении все предложения, образующие его звенья, "представляют из себя первое предложение, которое... получило только различные формы", он прибавляет: "Так же обстоит дело с физическими истинами и свойствами тел, связь которых мы замечаем. Все эти свойства дают нам, собственно говоря, только единственные и простые знания", поскольку все различные свойства определенного класса объектов суть различные стороны, различные проявления или следствия одного лежащего в их основе свойства[30].

"Обширная наука, называемая физикой или учением о природе", говорит д'Аламбер, применяя математику к опытным данным о земных и небесных телах, добывает знания, "которые по своей достоверности почти приближаются к геометрическим истинам". Опыт отражения света рождает всю науку о свойствах зеркал, опыт преломления света - всю науку о свойствах выпуклых и вогнутых чечевиц; из на- блюдения над давлением жидкости выводятся все законы равновесия и движения жидкостей, из опыта ускорения падающего тела - законы падения тел, колебаний маятника и т.д. Обширность и достоверность уже добытых знаний убедительно свидетельствует, что "познать природу мы можем" - взгляд диаметрально противоположный юмовско- му агностицизму.

Отрицательное отношение д'Аламбера к любой попытке построения знаний, игнорирующей опыт, вовсе не сопровождается у него недооценкой или пренебрежительным отношением к разуму. Будучи решительным противником иррационализма, он считает, что для просвещенного человека ничто противоречащее разуму не приемлемо и что только опираясь на логически последовательное мышление можно извлечь достоверные знания из опыта.

По своим гносеологическим взглядам очень близок д'Аламберу Дидро, остро критиковавший агностицизм и убежденный в том, что успехи наук, ожидающие человечество в будущем, неизмеримо превзойдут все достигнутое ими до сих пор. В Энциклопедии, считал он, должно быть изображено "генеалогическое древо всех наук и всех искусств, которое показывало бы происхождение каждой отрасли наших знаний, их взаимную связь на общем стволе" с целью "связать с принципами наук и свободных искусств историю их возникновения и их постепенный прогресс"[31]. Указывая в своей статье "Энциклопедия" на сцепление (enchainement) всех без исключения явлений в мире, образующих единую непрерывную цепь, Дидро подчеркивал, что столь же связаны друг с другом все знания о многообразных явлениях Вселенной, и считал особенно важным, чтобы читатель нашел в "Толковом словаре" не просто сумму знаний, достигнутых современным человечеством, а их систему. Правда, выяснить, что лежит в основе классификации наук, Дидро и д'Аламбер не сумели. Они ее строили, следуя за Бэконом, на основе "способностей человека" - памяти, разума и воображения. Этот принцип классификации приводит к неопределенности границ между подразделениями: одна и та же наука оказывается одновременно в различных подразделениях. Но сама мысль о том, что, будучи отражением того "великого целого", каким является мир, все науки представляют собой единую систему постоянно развивающихся знаний, сыграла в истории интеллектуального развития человечества большую прогрессивную роль.

Пользуясь наблюдением, собирающим факты, мышлением, обобщающим, исследующим их, делающим из них выводы, и опытом, посредством которого такие выводы проверяются, мы, утверждал Дид- ро, получаем знания о мире, которые, правда, никогда не будут исчерпывающе полными и безупречно точными, но которые мы можем непрестанно расширять и уточнять.

В положительном решении энциклопедистами и вообще французскими просветителями вопроса о познаваемости мира убедиться нетрудно. Это отмечают и многие исследователи. В книге, посвященной философии Просвещения во Франции, С. Гуайяр-Фабр обстоятельно показывает, что по убеждению представителей этой философии тщательная обработка мышлением результатов наблюдений и экспериментов - залог объективности научных знаний, их соответствия положению вещей, существующему вне и независимо от нашего сознания. Это господствующее в XVIII в. воззрение настолько далеко от доктрины Юма, что в книге Гуайяр-Фабр есть параграф, посвященный "одиночеству Юма"[32]. В довольно энергичных выражениях говорит о безграничном гносеологическом оптимизме философии французского Просвещения И.Ф. Найт. Положение о том, что просветительская мысль XVIII в. была проникнута убеждением в достижимости достоверного знания - одна из центральных идей книги И.Ф. Найт[33]. Примечательно, что и ученые, весьма враждебно относящиеся к воззрениям французских просветителей XVIII в., аналогичным образом характеризуют их гносеологическую позицию. Так, в книге «XVIII век, эпоха "Просвещения"» Р. Мунье и Э. Лябрусс указывают, что для этой эпохи характерен взгляд, приписывающий безграничные возможности познанию; этот взгляд, который "во всем требует очевидности, ясности, согласия с разумом", проникнут убеждением, что наше научное познание этим требованиям удовлетворяет, что "разум... все может"[34]. Так же, как Мунье и Лябрусс, П. Азар не скрывает своего крайне отрицательного отношения к энциклопедистам и их единомышленникам, которыми, пишет он, очевидность, порождаемая данными наблюдения и эксперимента и выводами, сделанными из них разумом, рассматривалась как "высшая Достоверность". Эта очевидность обязывала: кто ее замечал, становился неспособен ее отрицать... нам остается только уступать очевидности, давать на нее свое согласие[35].

Тем не менее в работах энциклопедистов и большинства их единомышленников встречается немало мест, где они называют свои взгляды скептическими.

Особенно часто делает такие заявления Вольтер. Какой смысл вкладывает он в это понятие? Скептицизмом он называет свою борьбу против догматизма, авторитаризма, фанатизма, против христианства и других религий, а также против присущего мыслителям ХУП в. стремления решать важнейшие познавательные вопросы посредством чистого умозрения. Слепой вере, против которой он так страстно выступает, Вольтер противопоставляет знание, основанное на опыте и разуме. Ничего не принимать на веру для него означает, что исходным пунктом всякого познания должно быть сомнение. "В физике, как и во всяком деле, - говорит он, - начнем с сомнения"[36]. Указывая на вопросы, на которые наука не нашла ответа, и подчеркивая, что в силу бесконечности познаваемого нами мира на все вопросы, стоящие перед познанием, ответа никогда не удастся найти, он тем не менее уверен, что в будущем наши знания об объективной реальности будут непрестанно расширяться и углубляться. В гносеологической позиции этого мыслителя явственно проступает "прощупывание путей отхода от довлевшей над умами установки на обладание абсолютной истиной как таковой и перехода к концепции бесконечно расширяющегося и углубляющегося познания"[37].

Вольтер, таким образом, не был ни агностиком, ни скептиком.

Нередко свою позицию называет скептической и Дидро. В "Философских мыслях" он так разъясняет смысл, вкладываемый им в слово "скептицизм": скептицизм "предполагает глубокое и бескорыстное исследование... Настоящий скептик тот, кто подсчитал и взвесил основания", "... Что такое скептик? Это философ, который усомнился во всем, во что он верил, и который верит в то, к чему он пришел с помощью законного употребления своего разума и своих органов чувств". "То, что никогда не подвергалось сомнению, не может считаться доказанным. То, что не было исследовано беспристрастно, никогда не подвергалось тщательному исследованию. Стало быть, скептицизм есть первый шаг к истине"[38].

Аналогичным образом высказывается по этому вопросу Гельвеций: "Человек, не допускающий сомнений, подвержен множеству ошибок: он сам ставит границы своему уму"; "познание истины является наградой за мудрое недоверие к самому себе"[39]. Д'Аламбер говорит: разум верен себе лишь когда он критически взвешивает обнаруженные им истины и не поддается соблазну объявить их безусловно точными и совершенно полными. В "Предварительном рассуждении" он усматривает большую заслугу Фр. Бэкона в том, что он "учил не доверять своим знаниям, а это расположение - первый шаг к истине". Кондильяк тоже призывал: "Не верьте видимости, приучайтесь сомневаться даже в тех вещах, которые казались вам всегда несомненными; исследуйте"[40].

Воззрения же подлинного скептика, утверждающего, что у нас нет оснований доверять ни опыту, ни разуму, ставящего под сомнение или даже отрицающего достоверность "правил логики, свидетельства органов чувств, различение истинного и ложного", Дидро в своей статье в Энциклопедии "Пирроник или скептик" рассматривает как теорию, выдвигаемую ее защитниками неискренне, так же, как неискренен тот, кто заявляет, что существуют лишь его ощущения; скептик в действительности придерживается совершенно противоположных взглядов; это явствует из всего, что он говорит и делает всегда, когда не занимается философией. Человека, пропоредующего пирронизм, пишет Дидро, я не стану слушать, я повернусь к нему спиной: его слова не заслуживают серьезного к себе отношения. "У настоящего человека не будет двух философий - одной для кабинета, другой для общества; он не станет устанавливать в умозрениях принципы, о которых он вынужден будет забыть в своей практике".

Здесь ввести в заблуждение может то, что в XVIII в. философов-материалистов называли скептиками и их противники, и их последователи. В своем докладе «"Пирроник" и "скептик" - синонимы "материалиста" в подпольной литературе» Дж.С. Спинк убедительно доказал, что в нелегально распространявшихся тогда произведениях (и печатных, и рукописных) названные термины употреблялись как однозначные: «слово материалист лучше всего характеризует точку зрения "скептиков" и "пирроников", о которых там говорится»[41].

У авторов статей Энциклопедии встречаются иногда скептические, даже агностические высказывания, но к агностицизму и скептицизму они относятся однозначно - отрицательно.

Подлинным философом, говорится в статье Дидро "Эклектизм", является лишь тот, кто "попирая предрассудки, традицию, древность |тех или иных взглядов], всеобщее согласие с ними, авторитет, словом нее, что порабощает множество умов, дерзает мыслить самостоятельно, доходить до наиболее общих ясных положений, исследовать их, об- суждать их, принимая лишь то, что покоится на свидетельстве его опыта и его разума". Поэтому и глава Энциклопедии, и его соратники, исходившие из установки, сформулированной в этой тираде, подвергают всесторонней критике господствовавшие в обществе религиозные представления. Религиозный антиинтеллектуализм и обскурантизм, религиозный иррационализм и фидеизм, фанатизм, нетерпимость и преследования инаковерующих - объекты наиболее многочисленных и наиболее острых атак в Энциклопедии.

Конечно, по вопросу о религии взгляды различных сотрудников были неодинаковы. Лишь Гольбах, де Жокур и немногие другие разделяли атеистические воззрения Дидро. Но все они занимают антиклерикальные позиции, а многие держатся деистических или близких к деизму взглядов, борясь за свободу совести, свободу мысли, за право каждого решать религиозные вопросы так, как ему диктуют его разум и его совесть, а не слепо следовать всему, что ему внушают с детства. Обстоятельное рассмотрение в статьях Энциклопедии того, что по различным проблемам религии утверждали отцы церкви, их комментаторы, представители различных течений христианства, несмотря на подчеркнуто почтительный тон, каким все это излагается (а отчасти и благодаря ему), обнаруживает недоказанность, а порой и недоказуемость утверждений "святых отцов", побуждает читателя серьезно задуматься над тем, во что он до сих пор бездумно верил.

Эту "еретическую" борьбу против поддерживаемой властями официальной религиозной идеологии вели не только такие мыслители, как Вольтер, Дидро и Руссо, отрицательное отношение которых к христианству было общеизвестно, но и энциклопедисты, придерживавшиеся гораздо более умеренных воззрений. О д'Аламбере Жиль- сон справедливо говорит: "Не то, чтобы этот господин был в какой-то мере менее антирелигиозен, чем директор (т.е. Дидро. - В.Б.)У но д'Аламбер полагал, что открытым нападением на официальную церковь и официальные верования ничего достичь нельзя"[42]. И не прямо, а косвенно он в своих энциклопедических статьях наносит официальным верованиям и церкви ощутительные удары.

Даже привлеченные к составлению статей на философские темы аббаты де Прад, Ивон, Морелле, Престре по-своему принимали участие в борьбе і идеологией теологов-мракобесов. В этом отношении характерно заявление аббата Морелле, сделанное им после завершения издания Энциклопедии: "Я старался показать, что в таких сборниках, как Энциклопедия, следует относиться к истории христианских догматов и применению их на практике точно так же, как мы относи- лись бы к религии Брамы или Магомета" Но идейное содержание статей этих аббатов, конечно, отличалось от идей, излагаемых в статьях Дидро, Гольбаха, Жокура, как социально-политические воззрения Руссо и Дидро отличались от взглядов Вольтера, Монтескье, Тюрго.

Еще значительнее отличались излагаемые в Энциклопедии подлинные взгляды ее создателей от многочисленных лояльных заявлений, которые мы встречаем почти в каждой статье. Обстановка, в которой создавался этот замечательный труд, вынуждала его авторов соблюдать осторожность. "Как жаль, что во всем, что относится к метафизике и даже к истории, нельзя сказать правду", - писал Вольтер Дидро[43]. Но энциклопедистам удалось, применяя систему отсылок к другим статьям, где также рассматривался трактуемый в данной статье вопрос, а в различных статьях Энциклопедии один и тот же вопрос получал различное, даже противоположное решение, сделать очень много, чтобы донести до читателя целый ряд важнейших философских и научных истин, в том числе и истин, относящихся к религии. В статье "Энциклопедия" Дидро красочно охарактеризовал эти отсылки: "они нападают, расшатывают, опрокидывают втайне те смехотворные мнения, против которых не стоит выступать открыто... всякий раз, например, когда какой-нибудь народный предрассудок пользуется уважением, необходимо в статье, ему посвященной, изложить его уважительно, со всей присущей ему правдоподобностью и привлекательностью. Но необходимо и разрушить это сооружение из грязи, рассыпать эту пустую массу пыли ссылками на статьи, где непоколебимые принципы служат основой противоположных истин. Эта система выводить из заблуждения людей действует очень эффективно на хорошие головы и она же действует безошибочно и без каких бы то ни было досадных последствий, тайно и без особого шума на все головы". В статье, приводит пример Дидро, посвященной монахам францисканцам-кордельерам, читателя приглашают посмотреть статью "Капюшон", содержание которой "заставляет читателя подозревать, что пышные похвалы - не более, чем ирония".

Но в ряде случаев руководители Энциклопедии считали, что подлинно научный подход к рассматриваемому вопросу требует ознакомления с различными его решениями. В таких случаях отсылки служили этой цели. Так, естественное право трактуется неодинаково в статьях Дидро "Естественное право" и Руссо "Политическая экономия"; в статье "Труп" изложены различные мнения Туссена, д'Алам- бера и Дидро относительно анатомирования трупов. Борясь за свободу мысли, Дидро был убежден, что к истине может привести только не скованное никакими догмами исследование и свободная дискуссия, в которой может принять участие сторонник любой точки зрения. Введение такой дискуссии на страницах Энциклопедии - шаг, следуя которому многое бы выиграли Энциклопедии наших дней.

Постоянно висевшая над Энциклопедией угроза репрессий вынуждала вносить в ее текст свидетельствующие о ее благонадежности высказывания, не только восхваляющие римскую церковь и непререкаемость истин откровения, но и превозносящих мудрость и благодеяния, которыми монархи осчастливливали своих подданных. Тем не менее социально-политическая позиция энциклопедистов выражена в их статьях в весьма энергичных выражениях.

Игнорируя какое бы то ни было вмешательство небес в генезис общества, Дидро в статье "Общество" утверждает, что этот генезис явился процессом совершенно естественным: "природные потребности людей делают их зависимыми друг от друга, а разнообразие дарований, способствующее их взаимной помощи, связывает и объединяет их"[44]. Убеждаясь в том, что лишь "в обществе человек может находить удовлетворение своих нужд и приложение большинству своих способностей" (там же), чего он не может достичь, живя в одиночку, люди предпочитают жить сообща. Такова по сути дела идеалистическая, но вполне натуралистическая, свободная от каких-либо следов провиденциализма эта концепция возникновения общества. Преимущества, какие жизнь в обществе предоставляет каждому его члену, налагают на его свободу определенные ограничения, являющиеся, так сказать, платой за эти преимущества: он может делать не все, что ему заблагорассудится, а только то, что не противоречит интересам остальных членов общества. Более того - он обязан поступать так, как того требует благо других, благо общества. Но при этом первоначальное равенство всех людей нисколько не ущемляется: ограничения и обязанности налагаются в равной мере на всех членов общества.

Язык статей Энциклопедии часто напоминает язык "Декларации прав человека и гражданина". В них сформулированы основные положения этой "Декларации" - и положение "Свобода обмена идеями и мнениями является одним из самых драгоценных прав человека. Таким образом, каждый гражданин может высказываться, писать, издавать свободно..." (статья 11-я "Декларации"), и положение, что "люди рождаются свободными и равными в правах", и положение, что верховная власть в обществе принадлежит всему народу. Лежавшие в основе социального строя Франции ХУШ в. привилегии правящих сосло- вий объявляются лишенными каких бы то ни было оснований. Все люди, - говорится в одной из статей Дидро, - будучи гражданами того общества, членами которого они являются, в равной степени благородны. Благородство заключается не в происхождении, а в принадлежащем каждому из них в равной мере праве занимать любые государственные посты. С точки зрения гуманистического мировоззрения, на позициях которого стоят Дидро и его единомышленники - энциклопедисты, принцип естественного и общественного равенства всех людей имеет для монарха такую же силу, как и для его подданных: ведь и он - всего лишь человек. От рождения он ни в чем не превосходит тех людей, которыми управляет: душа его не более возвышенна, чем их души, и разум его не более проницателен, чем их разум. Впрочем, если бы он душой или умом превосходил их, это вовсе не давало бы ему большего права на удовлетворение своих потребностей, чем те права, какими обладают его подданные. Нелепо думать, что все должны существовать для одного, разумно считать, что один должен существовать ради всех[45].

Критика основ феодально-абсолютистского строя перерастает у Дидро - выдающегося представителя буржуазного гуманизма - в страстное выступление против всякого угнетения вообще. При рождении, пишет он, ни один человек не награждается правом быть повелителем себе подобных. Значит, повиноваться следует лишь тому, кто приобрел право повелевать законно[46]. Но далеко не всякая власть законна. Лгут те, которые, ссылаясь на Писание, уверяют, что любая власть от Бога. Всем известно, какие вопиющие несправедливости творят многие власти[47]. На самом деле государственная власть возникает лишь одним из двух путей: либо в результате насилия, совершаемого тем, кто, игнорируя волю членов общества, самовольно присвоил себе эту власть; либо когда сами члены общества решили учредить данную власть и согласились ей повиноваться[48]. Лишь во втором случае, когда такое согласие добровольно, государственная власть законна.

В самых резких выражениях выступают статьи Дидро против представления о божественном происхождении и безграничности власти монарха, о том, что он может делать из своей власти любое, какое ему заблагорассудится, употребление. "Когда люди учредили гражданское общество, они отказались от своей естественной свободы и подчинились власти гражданского государя" для того, чтобы он обеспечил ка- ждого из них "охраной от возможного ущерба со стороны других людей"[49]. Существование власти государя, ее характер, ее границы определяются тем, "от кого он ее получил, с какой целью она ему предоставлена и на каких условиях"[50]. То, что эта власть может быть наследственной в какой-нибудь династии, нисколько не колеблет того факта, что правом полной собственности на государственную власть обладает только народ. Отнять у него это право не может никто. Государь же и вся его династия не обладают правом собственности на данную власть, ему народ ее дал лишь во временное пользование[51].

Целью, ради которой нация временно вручает монарху власть, является благо нации: "он особенно обязан ему служить, будучи поставлен высоко, лишь в силу ограниченного права и ради труда на общее счастье"[52]. Условие, на котором ему дана власть, - обеспечение им благоденствия всего общества. Право на эту власть он сохраняет только пока соблюдает это условие. Если он его нарушил, временно предоставленной на строго определенных условиях властью позволяет себе пользоваться так, будто она его личная, полная, безусловная собственность, то он теряет право на власть, народ ее у него отбирает, возвращая себе свободу. Бывает, что утратив право на власть, монарх удерживает ее посредством насилия, а низкие корыстолюбивые люди поддерживают узурпатора своим раболепием и угодничеством. Там, где это происходит, нация оказывается в положении стада животных, вынужденных "маршировать по закону кнута", там "подданные несчастны, а государи ненавистны"[53].

Вывод, к которому эти мысли приводят автора, оказывается довольно смелым. Тот, чья государственная власть установлена и поддерживается только насилием, - узурпатор. Он может властвовать тогда, когда располагает большей силой, чем граждане данного государства. Когда же они оказываются сильнее узурпатора, они его свергают. Его ниспровержение правомерно и законно. Единственным основанием, на котором зиждилась власть узурпатора, было то, что он располагал силой, большей, чем силы его подданных. Ниспровержение его совершается на том же основании: подданные оказались сильнее узурпатора[54].

Здесь, разумеется, делаются законопослушные оговорки: деспотический произвол самодержца, порабощение подданных - это удел таких стран, как Турция и ей подобные, благословенной же Францией правит мудрый и справедливый государь, горячо любимый его подданными. Но мало было читателей, которых эти оговорки могли ввести в заблуждение.

В других статьях, освещающих социально-политическую проблематику, взгляды энциклопедистов получили не менее яркое выражение.

* * *

Выход в свет Энциклопедии оказал огромное воздействие на сознание французского общества. Это может показаться удивительным: ведь цена этих весьма объемистых фолиантов была так велика, что только очень состоятельные люди могли приобрести столь дорогое издание. Дело, однако, в том, что одновременно с публикацией Энциклопедии ее поклонники издавали много общедоступных по содержанию и дешевых по цене брошюр, знакомивших читателей с фрагментами энциклопедических статей, выдвигавших наиболее актуальные, волнующие общество идеи. Эти брошюры в большом количестве расходились не только в городах, они попадали в самые отдаленные селения и деревни, где их распродавали разъезжавшие по стране книготорговцы.

Первое, парижское, издание разошлось в количестве четырех тысяч экземпляров. Но количество экземпляров Энциклопедии, оказавшееся в распоряжении французских читателей и тех, кто за рубежом владел французским языком, во много раз превосходило эту величину. Прежде всего следует учесть, что ряд важных статей Дидро, д'Алам- бера, Руссо был в период с 1754 по 1773 г. опубликован отдельными изданиями. Яростной критике Энциклопедия подвергалась в отдельных специально этой критике посвященных работах и в периодических изданиях. Но при этом цитировались наиболее острые и чаще всего наиболее важные фрагменты энциклопедических статей. В результате, отмечает Ж. Пруст, многочисленные работы врагов Энциклопедии - Бертье, Фрерона, Шомея и других оказались "подлинной антологией наиболее смелых фрагментов" ее[55], что позволило множеству читателей познакомиться с идеями энциклопедистов.

На французском языке Энциклопедия в Швейцарии переиздавалась неоднократно: в 1776 г. в Женеве, в 1770-1780 гг. в Ивердене, в 1777-1779 гг. в Невшателе (три издания), в 1778-1781 гт. и в 1781-1782 гг. в Берне (два издания). Кроме того, в 1782 г. была начата публикация (завершенная лишь в XIX в.) "Методической энциклопедии", где статьи принадлежали по преимуществу перу энциклопедистов, но располагались систематически (а не по алфавиту). Значительная часть этих книг попадала во Францию.

За рубежами Франции Энциклопедию многие читали на языке оригинала. Но в последней четверти века и отдельные энциклопедические статьи, и вся Энциклопедия в целом неоднократно переводились на языки других народов.

На итальянском языке в 1753 г. был опубликован сборник статей Энциклопедии, а в 1758-1771 гг. (в Лукке) и в 1778-1779 гг. (в Ливорно) весь ее текст. Даже в Испании, где унаследованные от средневековья идеи сохранили еще большое влияние, популярность Энциклопедии была велика. В правление Карла III (1759-1788) "Экономическое общество друзей страны", ссылаясь на важность научно-технических статей Энциклопедии для экономического развития Испании, добилось того, что Великий Инквизитор разрешил испанцам знакомиться с содержанием "Толкового словаря". О том, что этим разрешением воспользовались многие, свидетельствует тот факт, что авторы большого количества работ, вышедших в этот период в Испании, часто ссылаются на статьи Энциклопедии.

Очень большой интерес "Толковый словарь" вызвал в России. Кроме того, что каждый из его томов сразу же по его выходе в свет приобретался в России, там уже с 1767 г. начали публиковать переводы энциклопедических статей, и только за период с 1767 по 1777 г. было переведено и издано 480 статей. Уже в первом сборнике этих переводов содержалось 27 статей (в том числе статьи: "История", "Политическая экономия", "Естественное право", "Догматический"). Сборник "О государственном правлении и разных родах оного" (1770) содержал переводы статей "Аристократия", "Монархия", "Правительство", "Государь", "Тиран", "Тирания", "Олигархия", "Деспотизм", "Узурпатор", "Узурпация", "Демократия", "Суверен", "Суверенитет", т.е. статей, в которых громко звучала критика феодально-абсолютистского строя. Важнейшие философские статьи Дидро, Жокура (всецело разделявшего воззрения Дидро), Дюмарсэ, д'Аламбера были опубликованы в сборниках "Статьи о философии и частях ее" (1770) и "Статьи о философических толках" (1779), а также в нескольких других изданиях, выходивших в 1770, 1771, 1774, 1776 гг. и позднее. В них содержались переводы статей "Философия", "Философ", "Философский разум", "Логика", "Диалектика", "Метафизика", "Физика", "Онтология", "Богословие", "Мораль", "О вере" и многих других. Содержащее главные принципы Энциклопедии "Предварительное рассуждение" д'Аламбе- ра (известное современному читателю главным образом по тексту, опубликованному в XX в.[56]) было вскоре после выхода в свет Энцик- лопедии дважды издано на русском языке: в "Собрании разных рассуждений, касающихся словесных наук, истории и филозофии" (1784) и во "Всеобщей системе познаний человеческих, изъясненной и при Энциклопедии изданной под именем Энциклопедического древа" (1800)[57].

Такова была популярность Энциклопедии в XVIII в. Она оказала большое влияние на умственную жизнь не только Франции, а всех европейских стран.

Для Франции значение этого издания было поистине громадным. В подготовке голов французов к тому социально-политическому катаклизму, которому предстояло разразиться в их стране через 23 года после того, как увидели свет последние тома "Толкового словаря", провозглашенные в нем и широко распространившиеся за эти годы по стране идеи имели исключительно важное значение: в них была заключена большая взрывная сила.

Если верно, что великая французская революция оказала существенное воздействие на духовную и материальную жизнь всех стран Европы, то не менее верно, что в идеологической подготовке французского общества к этой революции большая историческая роль принадлежит монументальному созданию передовой мысли Просвещения - Энциклопедии.