о ТОМ, ЧТО ПОРОЖДАЕТ УКАЗАННОЕ СЧАСТЬЕ И УДОВОЛЬСТВИЕ, И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ О ДОБРОДЕТЕЛЯХ
И вот, так как телесный и духовный покой, т. е. безмятежность и свобода от телесных страданий, со&ставляет полное счастье человека, то для нас нет ни&чего более важного, чем размышление о том, что может способствовать этому покою и его охранять, ибо, когда мы им обладаем, мы имеем все, когда же мы его ли&шены, мы делаем все, чтобы обрести его, и, однако, как уже было сказано, в большинстве случаев его не обре&таем.
Итак, прежде всего очевидно, что философия сча&стья — это не что иное, как философия здоровья, ибо ясно, что состояние, при котором душа свободна от тре&вог, а тело — от страданий,— это не что иное, как совершенное здоровье человека в целом.
Отсюда можно понять, что факторы, создающие и сохраняющие здо&ровье как тела, так и духа, те же, что препятствуют возникновению в них болезни и, если она возникла, вра&чуют ее и от нее избавляют.Так как, однако, для борьбы с телесными недугами существует медицина, указывающая средства их пре&дупреждения и устранения, то нам не надо на этом за&держиваться, но достаточно очевидно, что о двух вещах надо напомнить.
Во-первых, для того чтобы такие болезни могли быть предотвращены или смягчены, а в большинстве случаев и ликвидированы, следует соблюдать умерен&ность и вести рассудительный и воздержанный образ жизни, ибо все болезни возникают лишь на почве про&тивоположного, неправильного образа жизни.
Во-вторых, если на кого-нибудь обрушились эти бо&лезни и он вынужден их переносить, пусть переносит их мужественно, с тем чтобы не пасть духом от пережи&ваемых страданий и не усугубить их своим нетерпе&нием; утешением ему должна служить мысль, что, если эти страдания будут тяжелыми, они будут кратковре&менными, если же они будут продолжительными, они будут легкими.
Для борьбы же с духовными недугами существует философия, которую мы по праву считаем как бы нау&кой о врачевании духа.
Однако люди, испытывающие духовные страдания, не всегда ищут у нее совета и по&мощи. И происходит это, конечно, потому, что о болез&нях тела судит наш дух; болезни же духа тело не чув&ствует и сам дух их не познает и не судит о них надле&жащим образом, так как в данном случае болен сам орган суждения. Отсюда можно заключить, что болезни души на самом деле опаснее, чем болезни тела, а также что из болезней тела наиболее серьезную опасность представляют те, которые мешают больному сознавать их, как, например, летаргия и сильный жар при лихо&радке.В пользу того, что болезни духа хуже болезпей тела, можно, кроме того, привести то же самое сообра&жение, в силу которого духовные удовольствия имеют преимущество перед телесными: а именно, телом мы чувствуем действительные страдания и удовольствия лишь данной минуты, дух же наш сознает и прошлое и будущее. Ведь даже если бы мы, страдая телом, в той же мере страдали духом, то все же страдания этого по&следнего сильно возрастут, если мы вообразим себе, что нам грозит в будущем какое-то постоянное, неизбыв&ное зло; и наоборот, испытываемое нами удовольствие может стать более сильным, если мы свободны от та&кого страха. Кроме того, ясно и то, что высшая степень удовольствия или страдания духа имеет более решаю&щее значение для блаженной или, наоборот, бедствен&ной жизни, чем — при равной продолжительности — высшая степень удовольствия или страдания тела.
Так как существуют две болезни духа, а именно страстное желание и страх с их различными производ&ными и сопутствующими им всегда печалями и огор&чениями, подобно тому как телесным недугам всегда сопутствует боль, то задача философии — указать ле&карства, которые препятствовали бы проникновению этих болезней в душу, а в случае если бы это все-таки случилось, изгнали бы их, так сказать, из их убежища: преимущественно суетную страсть к богатству, поче&стям и другим вещам, страх перед богами и смертью, а также другие страсти, которые, если они широко рас&пространятся, не оставляют здоровой ни одной части души.
Лекарства, указываемые философией,— это доброде&тели, как таковые, которые, имея своим источником разум, или благоразумие вообще, обуздывают и вытес&няют указанные аффекты. Я говорю: разум, или благо&разумие вообще, ибо, хотя существует более частное благоразумие, задача которого — регулировать отдель&ные сферы житейской практики, мы тем не менее при&знаем существование другого, более общего благоразу&мия, которое есть не что иное, как сам разум и его веления; многие считают его тождественным с мудро&стью. С другой стороны, добродетель — это не что иное, как некое совершенное размещение духа, созданное ра&зумом или благоразумием в качестве оплота против болезней духа, или пороков.