2. А также книги «Об истолковании»...
к Йосифу, второе — к фараону14fl.
йо скажите на мй- лость, на каком основании объявляются противопо&ложными и противоречащими друг другу предложе&ния, из которых одно подчинено другому, как, на&пример, предложения такого рода: всякий человек есть живое существо; некий человек есть живое существо? Я уж не говорю здесь ничего о том из&вестном то ли заблуждении, то ли нечестии, в силу которого Аристотель к концу той же книги, по-види&мому, не признает за богом знания того, что должно случиться © будущем. Ведь он не говорит, что содер&жащее предсказание будущего предложение, еще не&истинное для людей, для'бога уже истинно. Напротив, он заявляет решительно: оно еще не определенно и не безусловно истинно. Он, правда, говорит, что сочета&ние: завтра будет война или не будет войны безус&ловно истинно, но в отдельности предложение: завтра будет война так же, как и предложение: завтра не бу&дет войны, не есть определенно истинное. Аристотель, конечно, боится, что если одно из этих предложений будет признано отчетливо известным хотя бы богу и поэтому истинным для бога (а допустивши, таким об&разом, что оно истинно, пришлось бы признать его так&же абсолютно и самим по себе истинным), — он, по&вторяю, боится, как бы отсюда не вытекала та самая необходимость, от которой он старается уйти при помо&щи всех этих надоедливых повторений, чтобы сохра&нить людям свободу обдумывания, совета и тому по&добных действий. Таким образом, Аристотель, отчаяв&шись в возможности примирить божественное предви&дение со свободой воли, сделал людей богохульниками, чтобы сделать их свободными, — заблуждение, в кото&ром божественный Августин справедливо упрекает так&же Марка Туллия. Конечно же, с одной стороны, про&стое предварительное понятие о какой-либо вещи, кото&рая должна произойти, вовсе не сообщает этой вещи никакой силы необходимости, однако, с другой сторо&ны, приведенное учение Аристотеля уподобляет бога прорицателю Тиресию 15°. Этот последний, дав твердое обещание не лгать, предварял свои пророчества фразой почти такой же, как у Аристотеля: то, что я скажу,будет или не будет. Однако, как я уже указал, и невоз&можно и не нужно вдаваться здесь в подробности, так как даже некоторые аристотелики отвергают это учение Аристотеля, как противоречащее учению истинной веры.
3. Книги «Первой и второй аналитик»...
145
6 Пьер Гассенди
Далее, разве не ошибочно он утверждает в первой книге «Первой аналитики», что аргумент есть сред&ний член между крайними? Ведь и единичное, и транс&цендентное, и объекты разных категорий, которые ни&как не могут быть такого рода средними членами, все же суть аргументы. Разве не ошибочно его учение, будто гипотетический силлогизм не может быть под&вергнут анализу или разложению? Конечно же, та&кой силлогизм как-нибудь образовался, а все, что обра&зовалось из многих элементов, безусловно, может быть проверено посредством разложения на те же самые элементы. Далее, почему Аристотель говорит, что сомнительный или частично ложный силлогизм мень&ше чем какой-либо другой подлежит разложению на составные элементы? Разве не ясно, что такой силло&гизм тем более должен быть разобран и исследован для того, чтобы можно было вскрыть в нем ошибку? В противном случае, если это мнение Аристотеля вер&но, к чему же тогда «Топпка» и «Опровержения софи&стических доказательств»? Что касается второй книги, то кто же не видит, что индукция и пример неправиль&но сделаны там видами аргументации? Они — суть до&воды, но не аргументации.
Ведь именно поэтому ин&дукция основывается на целом и частях, а пример — преимущественно на подобном. Если же и пример и индукция строятся так, что становятся аргументация&ми, то ты, несомненно, видишь, что они всегда оказы&ваются скрытыми или выраженными формами силло&гизма или энтимемы (почему те, кто хочет посред&ством их что-либо доказать, обычно при необходимости аргументирования сводят их к силлогизму), и, таким образом, они не становятся особыми видами аргумен&тации. Что касается первой книги «Второй аналитики», то там нагромождено очень много ошибок,— например,будто доказательство по своей природе — силлогизм, будто оно состоит из всеобщих, первичных, непосред&ственно очевидных п содержащих вечные истины предложений и т. п.; все это будет более подробно рассмотрено в следующей книге. Во второй книге Ари&стотель кроме всего прочего приводит доказательства, о коих он с бесстыдством, которое я даже не знаю как назвать, осмеливается говорить, что они состоят из предложений, касающихся всего того, что [существует] само по себе, и т. п. Такое доказательство — перевер&нутая форма приведенного выше умозаключения: вся&кое растение, теряющее свои листья, широколисто; ви&ноградная лоза теряет свои листья; следовательно, ви&ноградная лоза широколиста. Как будто бы в самом деле широколисто всякое растение, теряющее свои листья, и только оно.