[Сомнение III]  

III. Ты продолжаешь далее так: Наконец, посколь&ку ты часто требуешь от меня оснований, в то время как само ты, Тело, их вообще не имеешь (а тебе не&обходимо их иметь), следует напомнить, что для пра&вильного философского рассуждения вовсе не требует&ся... и т. д.58 Здесь поистине ты становишься прямо учителем или даже диктатором, который сурово, будто бы с кафедры или, скорее, из самой цитадели филосо&фии, дает предписания, каким образом следует посту&пать. Я понимаю, что тебе очень досадны мои частые требования оснований, но я имею право делать это, ибо ты похваляешься, что с помощью точнейших до&водов доказываешь, то, что ты говоришь, а между тем я не вижу ни одного довода такого рода. Ты ведешь себя как глава школы, так позволь, чтобы те, кого ты хочешь обучить, вели себя как подлинные слуша&тели, а не как послушная скотина, дабы тебя, если они будут верить тебе только потому, что ты сам ска&зал 59, не сочли погонщиком скота, а не руководителем людей. И сколько бы ты ни твердил слово «Тело» и не распалялся, сколько бы ни говорил все, что придет тебе на язык, пока не успокоится твое сердце, по крайней мере мы узнаем, что скрывается у тебя там, внутри.

Ибо ты, конечно, не даешь нам повода сказать то, что сказал Диоген Антисфену, потому что ты не манишь нас, как этот последний, доводами. Ну, а что я, по твоим словам, делаю это потому, что вообще не имею никаких доводов, в то время как мне необхо&димы доказательства, то хотя ты и хочешь быть на&ставником, однако, как мне кажется, ты еще не понял, что входит в твои обязанности и что — в мои. Ведь это тебе, поскольку ты излагаешь свое учение, необ&ходимо обосновать его и привести доказательства, с помощью которых ты его подтвердишь. Я же ничему не учу, а лишь желаю сам получить знания, причем вижу, что доводы твои меня не удовлетворяют; на мне, повторяю, не лежит никакой иной обязанности, кроме как излагать тебе мои сомнения, поскольку я плохо понимаю твои поучения, просить, чтобы ты освободил меня от них, наконец, требовать, чтобы ты изъяснялся точнее и с большей степенью очевидности доказал бы то, что ты выдвигаешь. Из этого вытекает, что если у меня и не будет других оснований (об этом пусть судят другие), то по крайней мере мне будет доста&точно того основания, что раз уж ты выступаешь как ученый, то я с полным правом могу спрашивать тебя обо всем, чего я не понимаю. Далее, ведь ты противо&речишь установленному тобой же правилу, требуя, чтобы я, если я не допускаю того, что ты говоришь (так как я не знаю, истинно ли это), доказал, чго твои утверждения ложны. Ты добавляешь, что надо всеми силами остерегаться, чтобы не признать за истинное то, истинность чего мы не можем доказать; это, конеч&но, превосходно сказано, но спрошу тебя: как же ты это применяешь на практике и сколь последовательно ты подтверждаешь это делом? Ведь далее у тебя сле&дует: Так, когда я замечаю, что я — мыслящая суб&станция и образую ясное и отчетливое понятие этой субстанции, в котором нет ничего, что относилось бы к понятию телесной субстанции, этого вполне доста&точно для утверждения, что, поскольку я познал са&мого себя, я — не что иное, как мыслящая вещь, и только это я и утверждал во «Втором размышлении», о котором сейчас идет речь. Но посмотрим, не прини&маешь ли ты здесь, в этом самом примере, за истинное то, истинность чего ты не доказываешь? Разве мы не надеялись, что ты с помощью тех или иных доводов докажешь истинность своего допущения? И вот, пожа&луйста,— достаточно для утверждения! Как прекрас&но ты подтверждаешь мои слова о том, что ты напра&шиваешься на то, чтобы о тебе говорили это знамени&тое cttko; є<рав0. Я вижу, между тем, что ты в течение всего «Второго размышления» занимаешься одними лишь утверждениями и ничего аргументированно не доказываешь; а собираешься ли ты доказать что-либо в другом «Размышлении», будет видно в своем месте. Что же касается твоих слов, что в этом «Размышле&нии» ты доказываешь только, что ты мыслящая вещь, пусть так и будет, но что это за хитрость у те&бя, когда ты, с одной стороны, надеешься извлечь отсюда вывод: следовательно, я не есть нечто телес&ное, а с другой стороны, то же самое относишь в дру- roe «Размышление», так, как если бы ты уже не при&нял во «Втором размышлении» эту мысль в качестве исходного принципа. Скажи, пожалуйста, каким обра&зом можешь ты доказать или просто показать, что ты — только мыслящая вещь? Конечно же, лишь при помощи сопоставления с остальными вещами, а так как среди них есть и телесные вещи, то, уже пере&числяя их и отбрасывая те из них, с которыми у тебя нет ничего общего, нужно было предварить, что ты не есть ни одна из телесных вещей...

Но, раз доказав во «Втором размышлении», что ты — только мыслящая вещь, не пелепо ли ты посту&паешь, собираясь затем доказать, что ты не есть те&лесная вещь, исходя из принципа, что ты — только мыслящая вещь, хотя ранее ты доказывал второе, ис&ходя из первого? И разве ие впадаешь ты таким об&разом в паралогизм, или логическую ошибку, назы&ваемую diallelum?61 И пе бессмысленно ли относить в другое «Размышление» то, что служило для тебя ис&ходным моментом? Ведь именно так ты и хотел сде&лать, когда ты, внимательно поразмыслив, рас&смотрев и обдумав это, отбросил все телесные вещи и заявил, что не имеешь тела, откуда и заключил: Следовательно, строго говоря, я — только мыслящая вещь.

IV. Ты говоришь, что не должен был допускать, что эта мыслящая субстанция представляет собой не- кое подвижное, чистое, тонкое тело, так как у тебя нет для этого никаких убедительных оснований. Не говорю уж о том, что ты многое здесь добавил. Рань&ше ты довольствовался утверждением, что ты есть только мыслящая вещь. Теперь же ты излагаешь дело так, как если бы ты сказал, что ты есть только мысля&щая субстанция: таким образом, ты совершаешь под&мену и, как говорят, не сохраняешь прежние термины. Или, поскольку ты полагаешь, что вещь и субстан&ция — спнопимы, ты считаешь, что то, что называют акциденциями,— это тоже всего только модусы? Но так как противопоставляются вещь и ничто, то и мо&дусы — не ничто, но нечто большее, чем чистое ни&что; следовательно, они — суть некие вещи, хоть и не субстанциальные, однако же модальные. Поэтому сло&во «вещь» есть не сйнопим «субстанции», но нечто общее для нее и для модуса, выходящее за пределы того и другого, т. е. они синоним «сущего». Или, так как ты хочешь обернуть это в свою пользу, тебе нельзя возразить, что ты можешь быть только модусом, т. е. качеством или способностью, которая точно так же считается мыслящей, как белизна считается обычно чем-то рассеивающим зрительное ощущение? И до тех самых пор, пока ты, исходя из твоего принципа я су&ществую, будешь определять, что такое субстанция, что такое модус и каким образом модус не может существовать и действовать без субстанции, это воз&ражение против тебя останется в силе. Уж не ду&маешь ли ты — поскольку я неоднократно говорил, что ты не знаешь ясно и отчетливо, что представ&ляешь ты собой как мыслящая вещь,—будто тебе удаст&ся избежать трудности, если ты скажешь, что ты — мыслящая субстанция? Но ведь затруднение-то остает&ся то же самое, ибо равным образом ты не знаешь, что ты представляешь собой как мыслящая субстан&ция. Однако, как я уже сказал, я оставляю все это в стороне и рассматриваю лишь твои слова, что ты не должен без достаточных оснований допускать, что мы&слящая субстанция есть некое тонкое тело. Ибо я при&знаю, что ты вполне можешь быть прав, но ие при&знаю твоего недостаточно обоснованного допущения, что она не есть тонкое тело. Ведь если бы кто-нибудь, рассматривая ветер как субстанцию, летающую по воздуху, заметил, что она не есть орел, стрела, обла&ко или что-нибудь иное из вещей, способных проле&тать, и стал бы утверждать, что нельзя допускать, будто эта субстанция — тонкое тело, поскольку у него нет основания, которое бы его в этом убедило, он был бы прав, воздерживаясь от окончательного суждения, пока у него нет для него достаточного основания. Но если бы, в силу того что он не видит оснований, он стал считать, что их не существует вообще, и потому без всяких оснований заявил бы, что летающая суб&станция, каковая есть ветер, не есть в то же время тонкое тело, то в этом случае он был бы не прав, по- тому что независимо от того, известно это кому-ни&будь или нет, может существовать какое-нибудь осно&вание, которое доказывало бы, что ветер есть тонкое тело. Повторяю, ты, как мне кажется, поступаешь в вопросе о мыслящей субстанции подобно этому чело&веку. Ведь хотя у тебя и нет основания допустить, что она есть тонкое тело, однако у тебя нет также осно&вания не допускать этого, если ие считать твоего не&знания; но если незнание должно признать основа&нием, останется ли тогда вообще что-нибудь, чего нельзя было бы допустить? Ты скажешь, что этот че&ловек легко может заметить, что летящий ветер подни&мает пыль, колышет деревья, сбивает с ног людей, поднимает волны на море и делает многое в том же роде, изобличающее телесную субстанцию. А когда ты видишь, что мыслящий разум возбуждает жизненные духи, приводит в движение наши члены, вызывает аффекты, вызывает у человека глубокое внутреннее волнение, заставляет кровь приливать к лицу или к сердцу, приводит человека в экстаз, перехватывает у него дыхание и т. п.,— разве все это не есть доказа&тельство телесности этой субстанции?..

V. Уже тогда, когда ты говоришь, что я должен сам показать, а не требовать от тебя доказательств ложнос&ти положенияу что душа бестелес7шу ты понимаешь, что я не должен этого показывать, ибо я не заявляю, что душа действительно телесна; но я могу тем не ме&нее с полным правом требовать от тебя, чтобы ты до&казал ее бестелесность, поскольку ты утверждаешь, что она бестелесна. Однако ты находишь великолепную уловку, говоря, что ты лишь потому отказался допус&тить телесность души, что это было тебе неизвестно 62. Но ведь я не требую, чтобы ты доказал то, что, по твоим словам, тебе неизвестно, а именно что душа те&лесна; я требую лишь, чтобы ты доказал то, что, как ты сам говоришь, ты прекрасно знаешь, а именно что ду&ша бестелесна. Еще великолепнее твои слова, что я поступаю таКу как если бы на твое утверждение, что ты находишься в Голландии, я бы стал говорить, что не следует этому верить, пока ты не докажешь, что ты не находишься в Китае или в какой-нибудь иной части светау так как, мол, может случиться, чго одно и го а^е тело благодаря божественному могуществу будет нахо&диться одновременно в двух различных местах. О, если бы тебе удалось сделать столь же ясной субстанцию души, сколь ясно твое местопребывание в Голландии, пока ты там, ты бы сокрушил меня, не дав даже пово&да требовать от тебя доказательств. Несколько раньше ты сетовал, что я, как тебе кажется, придаю слишком большое значение чувствам. Я же клянусь всем свя&тым, что не собираюсь без толку спрашивать, нахо&дишься ли ты в Китае или в другом месте (и вовсе не из-за этого довода, который ты здесь совершенно на&прасно и не к месту приводишь, вызывая меня на тео&логический спор, которого я тщательно избегаю, чтобы ты не мог сетовать, что из области философии тебя пе&ретягивают в теологию 63), — повторяю, я не стану тре&бовать, чтобы ты доказал, что находишься в Голлан&дии; ведь здесь более чем достаточным будет свиде&тельство моих собственных глаз. Но должен ли я таким же образом поступать, когда из того, что ты — мысля&щее существо, ты делаешь вывод, будто ты бестелесен? Разве следствие здесь столь же ясно, как присутствие твое в Голландии? Ошибка твоя здесь мне понятна: из того, что в понятие мышления не включается поня&тие телесностиу ты делаешь вывод, что вещь, которая мыслит, не может быть телесной. Это то же самое, как если бы ты, поскольку в понятие твоего отцовства по отношению к твоему сыну не включается понятие от&ношения тебя, как сына, к твоему отцу, заключил из этого, что, будучи отцом своего сына, ты не можешь быть сыном своего отца. И подобно тому как такое раз&личение понятий не мешает тебе, будучи отцом, быть также и сыном, то, что ты — мыслящая вещь, не по&мешает тебе быть одновременно и вещью телесной. И разве не справедливо остающееся против тебя возра&жение, что ты пренебрегаешь доказательством того, что способность мышления выше телесной природы? Нако&нец ты говоришь, будто я не понимаю, на ком лежит обязанность доказательства и что именно каждый из нас должен доказать, когда говорю, что ты должен до&казатьу что души животных бестелесны и наше грубое тело не имеет никакого отношения к мышлению; получается, что ты не считаешь, будто души живот- ных бестелесны и будто грубое тело не имеет ника&кого отношения к мышлению; и ты заключаешь: здесь не место рассматривать все эти вопросы. Пра&во, здесь ты великолепен — до того искусно ты укло&няешься от вопроса о том, почему я сказал, что ты должен это доказать. Ведь твоя позиция относитель&но бестелесности душ животных вовсе не была ясной, просто она вытекает из того, что, во-первых, живот&ные мыслят, и, во-вторых, из того, что на основе [факта] мышления ты утверждаешь бестелесную сущ&ность. Поэтому я решил, что тебе следует позаботиться о том, чтобы защитить это свое положение. Ведь либо ты должен отвергнуть право из того факта, что какая- то вещь мыслит, делать вывод, что она бестелесна; ли&бо ты должен отрицать, что душа животного — вещь мыслящая, т. е., как ты позднее объяснишь, обладаю&щая воображением, чувствующая, сомневающаяся, же&лающая, не желающая и т. д.; либо, наконец, нужно просто допустить, что душа животного бестелесна. Не была также ясной твоя позиция относительно того, что грубое телоу т. е. мозг, не имеет никакого отношения и мышлению. Но так как она вытекает из того, что ты не усматриваешь в мыслящей вещи ничего, что отно&силось бы к телесной природе, то я решил, что тебе также следует позаботиться о том, чтобы последова&тельно отстоять ото положение. Ведь либо у мыслящей вещи есть зависимость от грубого тела, т. е. мозга, ли&бо мозг никак не содействует и не препятствует мыш&лению. Отсюда ясно, справедливо ли ты полагаешь, что не место здесь рассматривать эти вопросы; ничто не могло бы оказаться здесь более уместным, если бы только ты не пожелал всеми силами уклониться от разрешения этих трудностей.

[Сомнение IV] I. Ты ошибаешься, говоря, что я стремился запу&тать вопрос, основываясь на двузначности слова «ду&ша»; ты, пожалуй, не найдешь никого, кто бы больше меня стремился к ясности и в познании, и в изложении,

кто говорил бы искреннее, кто меньше бы спорил о слове или имени, кто меньше бы домогался славы утон&ченного мыслителя, основанной на неясности или мно&гозначности слов. Я предпочел бы скорее показаться безумцем, чем изъясняться таким образом, чтобы за&труднить -читателю или слушателю понимание того, что я хочу сказать, и не дать ему возможности собствен&ным умом дойти до того, что я имею в виду. Может быть, это и не очень возвышенно, однако легко для вос&приятия, и, если есть что-нибудь, чего я не понимаю, я честно сознаюсь, что я не понимаю, чтобы другие, если они этого не поймут, не могли бы пожаловаться, что их одурачили. Поэтому я весьма удивлен, как мо&жешь ты говорить, что я стремлюсь запутать вопрос, тогда как я стремился только к ясности в том, что ты выразил туманно; эта туманность изложения дала по&вод требовать, чтобы ты яснее различал предмет и разъяснил бы его подробнее. Я только тогда начал на&зывать тебя Умом, когда ты сам стал называть себя так, а не Душой, причем ты, ничуть не колеблясь, хотя и хотел, чтобы тебя считали умом, говорил не как ум, а непоследовательно и неясно — то как ум, то как человек в целом. Итак, я ничего не говорю (как это сделал бы другой) о том, что ты предположил, будто то начало, с помощью которого мы питаемся, полностью отличается от того, с помощью которого мы мыслим. Я просто принимаю твое заявление, что душа, которую ты называешь умом, рассматривается тобой не как не&кая часть, а как мыслящая душа в целом, и я не ак&центирую то, что, таким образом, у человека и у лю&бого другого живого существа будет две души: одна — источник мышления, другая — источник питания, рос&та, способности к размножению; в противном случае питание, рост, способность к размножению должны бу&дут относиться к иному началу, а не к душе. Теперь вот о чем: я не был уверен, считаешь ли ты, что душа, или ум, постоянно мыслит. Ты сам говоришь что он мыслит даже в состоянии летаргии и в чреве матери. И так как я предупредил, что раз уже ты придержи&ваешься такого мпения, то я не хочу надоедать тебе вопросами о том, припоминаешь ли ты, что именно ты мыслил в те времена, то ты признаешь, что ты не при&поминаешь, так как в твоем мозгу не осталось следов этих мыслей. А что, если я спрошу тебя здесь: какими ты располагаешь доказательствами того, что ты в ту пору мыслил? Конечно же, ты не сможешь призвать в свидетели опыт, а сошлешься лишь на свое знаменитое определение ума, как мыслящей субстанции. Ну, а ес&ли бы кто-нибудь определил его как мыслительную или способную мыслить субстанцию и, таким образом, не был бы вынужден допустить, что даже тот, кто нахо&дится в состоянии летаргии, мыслит? Ведь ты допус&каешь это только на том необходимом основании, что даешь свое определение исходя из действия, а не из способности; а ведь на самом деле в действии этом нет никакой необходимости, и доказать, что оно происходит по необходимости, невозможно, не впадая в логическую ошибку, носящую название petitio principii. Я уж не говорю ничего о мышлении во чреве матери: ведь если эмбрион и мыслит что-либо во чреве, то, как мне ка&жется, это не может быть ни небо, ни Земля, ни свет, ни собственное тело, ни душа, ни вообще что бы то ни было, внутри или вне его оболочки. В лучшем случае это может быть достаточность или недостаточность пи&щи, удобное или неудобное положение и другие анало&гичные мелочи, которые относятся скорее к осязанию. И пусть он думает о них постоянно, т. е. беспрерывно, без малейшей передышки, меня это ничуть не интере&сует; ты же, поскольку ты прозорливее меня и все это видишь, можешь рассуждать об этом сколько угодно.

II. Вот что только меня интересует: ты говоришь, что для воспоминания о мыслях, которые имел ум, по&ка он был соединен с телому требуется, чтобы в мозгу были запечатлены некие следы этих мыслей, дабы ум, обращаясь к ним, припоминал эти мысли; и не удиви&тельноу если мозг младенца или человека, находящего&ся в состоянии летаргии, не способен к восприятию этих следов. Но прежде всего, если ум в летаргическом состоянии не может пользоваться мозгом и тем не ме&нее мыслит, то, конечно же, мысли человека, находяще&гося в состоянии летаргии, будут самыми совершен&ными, чистыми, ясными и самыми желанными, а сам

ум будет чувствовать себя как бы в состоянии отчуж&дения, будет блаженно довольствоваться самим собой, и у него будут все основания предпочитать это состоя&ние любому другому, в котором он может находиться в этой жизни. Но так ли это на самом деле, пусть ска&жут другие, которые разбираются в этом лучше меня. Далее, так как ум не имеет в себе силы, благодаря ко&торой он вспоминал бы о том, что он мыслит сам по себе, без помощи тела, то сколь несовершенным ока&жется он здесь? Очевидно, он лишен памяти и для не&го совершенно бесполезно познавать что бы то ни бы&ло, ибо он совершенно не в состоянии воспроизвести какую-либо из своих прежних мыслей. Как же, следо&вательно, должен он стремиться к соединению с телом, как страшиться отчуждения от него! Ведь пока он вместе с телом, он может припоминать, когда же он лишен тела, все исчезает, и хотя он и может мыслить, но помнить что-нибудь оп совершенно не в состоянии. К тому же, если мышление есть действие, не связан&ное с телом (ведь оно, очевидно, исходит от бестелес&ного начала), может лп оно оставлять телесный след? С другой стороны, если мозг телесен, может ли он вос&принимать бестелесный след? Да и можешь ли ты нам объяснить, что представляет собой этот след? Каким об&разом он запечатлевается? Как сохраняется? Ведь то, что в мозгу существуют следы образов, которые чер&паются нашими чувствами, пли следы самих этих чувств,— следы, которые как бы отпечатываются в моз&гу способностью воображения, не так уж удивительно. Но утверждать, что в мозгу запечатлеваются следы мыслей, которые вообще бестелесны, лишены протя&женности, очертаний, цвета и всех прочих телесных акциденций и свойств, в то время как мозг способен воспринимать лишь такого рода акциденции и свойст&ва, равносильно глупости. Но может быть, ты сумеешь сделать так, чтобы мы это поняли, если только ты сам понимаешь, что говоришь. Кроме того, я мог бы спро&сить, каким же образом, по твоему мнению, ум обра&щается и приспосабливается к мозгу и тому образу, который в нем существует, если сам он бестелесен, не&изменен и лишен протяженности? Но так как подоб-

ные же вопросы я задаю в «Шестом размышлении», то там и придется посмотреть, что ты ответишь на них, а также что ты скажешь по поводу того, что здесь, в этом «Размышлении», ты, по твоим словам, не просто допустил, а доказал.

III. Так как ты говорил здесь раньше64: Может быть те вещи, которые, согласно моему предположе&нию, — ничто (а такого рода были все тела, и именно тонкие, как, например, ветер и т. д.), суть нечто и не отличаются от того меня, которого я знаю (т. е. от мыслящей субстанции), однако я этого не знаю и об этом не спорю, то я заметил: «Но если ты не знаешь и не споришь, почему же ты допускаешь, что ты—не ка&кое-либо из этих тел, т. е. не ветер и ни одно из других тонких тел, которые ты незадолго перед тем перечис&лил?» И вот в своем ответе ты жалуешься, что я ска&зал, будто ты допустил нечто, чего ты не знаешь. Но это уже сказано, и я не собираюсь от чего бы то ни было отрекаться, и особенно от того, что ты либо прос&то допустил, либо вообще нпчего не доказал в своем выводе: Следовательно, я, строго говоря, только мысля&щая вещь. Лучше откровенно сказать и вновь напом&нить тебе все, что я говорил в конце соответствую&щего «Сомнения», прося тебя обратить внимание на то, что, сказав: Следовательно, я, строго говоря, только мыслящая вещь, ты добавил, что не знаешь и не спо&ришь в этом месте, есть ли ты сочленение, называюще&еся человеческим телом, или некий тонкий воздух, раз&литый по этим членам, огонь, пар, дыхание и г. д. А из этого следуют два вывода. Первый: если ты будешь ули&чен, когда мы дойдем до этого твоего доказательства в «Шестом размышлении», в том, что ты нигде не дока&зал, что ты не есть сочленение или тонкий воздух, пар и т. п., то ты ие сможешь это принимать за доказанное или признанное. Второй: ты не имел права заключить свое рассуждение словами: Следовательно, я, строго го&воря, только мыслящая вещь. Что, собственно, должно означать здесь слово только? Разве оно не ограничи&вает тебя, так сказать, только [понятием] «мыслящая вещь» и не исключает все остальные, среди которых находятся и «сочленение», и «тонкий воздух», и

<<огонь, пар, дыхание и прочие тела»? Разве ты уверен, что будучи мыслящей вещью, ты не есть, кроме того, какая-либо из этих вещей? Ты предусмотрительно от&вечаешь, что тебе это неизвестно. Не знаю, говоришь ты, и потому не спорю. Но почему же ты утверждаешь в таком случае, что ты только мыслящая вещь? Разве не говоришь ты здесь то, чего ты не знаешь? Разве не утверждаешь ты то, чего не доказываешь? Разве не разрушаешь то, что, по твоему мнению, ты построил?..