О СОБСТВЕННОМ ПРИЗНАКЕ
Порфирий, считая неправильным одновременное обра&щение к рассмотрению не только [разных] вещей, но и обозначений, не спешит перейти к случайным при&знакам, ибо случайные признаки, как несубстанциаль&ные, не дают возможности непосредственно перейти от субстанциальных признаков к несубстанциальным.
Следо&вательно, он поступил правильно, обратившись к [рас&смотрению] собственного признака, ибо если речь уже за&шла о признаках песубстанциальных, то собственный при&знак [по сравнению с ними] является субстанциальным. Такова первая причина, [объясняющая], почему Порфи&рий [вслед за различающим признаком] обратился к соб&ственному признаку.Вторая причина такова: собственный признак распо&ложен между различающим и случайным признаками, ибо он иногда выступает как субстанциальный, иногда — как несубстанциальный. Как субстанциальный — когда ты говоришь наделенный рассудком и способностью к науке, что является собственным признаком для чело&века; а как несубстанциальный признак он выступает, когда ты говоришь, что человеку свойственно смеяться, ибо это является [для пего] случайным признаком. И если это так, то он действительно поступил правильно, поставив собственный признак перед признаком случай&ным.
Третья причина такова: [кажется, что] следовало собственный признак поставить впереди [других] четы&рех звучаний. Ибо если с помощью описаний оп поучает о роде, о виде и различающем признаке, а описания эти допускают обращение по отпошепию к собственному признаку, то следовало в первую очередь взяться за соб&ственные признаки, а затем лишь поучать о роде; однако поскольку они являются наиболее собственно присущими, поэтому он из-за предпочтительности поставил их впе&реди, а несубстанцнальные признаки, поскольку они [лишь] приравниваются к почету, не поставил.
Итак, узнав, по какой причине собственный признак занимает свое место [среди других звучаний], обратимся к его рассмотрению.
Однако и в данном случае, согласно аристотелевскому установлению, произведем различение [имеющейся] одноименности и уточним, о каком из зна&чений идет речь, и лишь затем приступим к учению об этом [признаке].Собственный признак сказывается в четырех значе&ниях: или как то, что присуще [какому-нибудь] виду во всем объеме, как [человеку] присуще быть двуногим; или же как то, что присуще только одному виду, как только одному лишь человеку присуще быть плешивым; или как то, что присуще [виду] во всем объеме и только одному, но не во всякое время, как [человеку свойствен&но в старости] седеть, ибо всякому человеку, и только ему, присуще седеть, но не в любом возрасте; или как то, что присуще виду во всем объеме, и только ему и во всякое время, как способность смеяться, ибо это свой&ственно только человеку и [как виду] во всем объеме и всегда. Однако мы сказали, что ему присуще быть дву&ногим во всем объеме с целью указания неоднородных, дабы двупогость не считали бы присущей только Со&крату и Платону, но и птицам. Во-вторых, мы сказали о том, что присуще только одному [виду] для указания однородных, ибо только человеку присуще быть плеши&вым в отличие от других живых существ. А все осталь&ные [значения] попятпы, ибо всякому человеку и ему одному присуще седеть и смеяться, но одно присуще не во всякое время, как способность седеть, а другое — все&гда, как наделенность смехом. И обрати внимание — почему расположение [этих значений] шло от менее совершенного к более характерному [проявлению] соб&ственного признака. [Это сделапо] по той причипе, что присущее виду во всем объеме почти пе является соб&ственно присущим признаком, так как такой собствен&ный признак устанавливает какое-то равепство [видов], и поэтому как нечто несовершенное он расположил его впереди.
А во вторую очередь говорится о собственном при&знаке как о присущем только одному [виду], хотя и не во всем объеме. И сделапо это правильно, ибо этот явля&ется более явным [призпаком], чем первое, так как он присущ только одному [виду], что соответствует соб&ственному признаку.
А третье является более явным, чем второе, так как обладает обоими как присущее [виду] во всем объеме, и только одному [виду]. Четвертое же является более явным, чем третье, ибо имеет в себе по&стоянно присущее, так как наделенность смехом присуща пам всегда.И вот, о каком же [из этих значений] идет речь? Отвечаем: о последпем, ибо оно сказывается как прису&щее вообще, всегда и одному виду, так как хотя и другие значения являются присущими вообще и всегда, как, например, быть двупогим, или присуще [виду] во всем объеме и только одному, но пе всегда, как [способность] седеть, однако лишь в этом [последнем значении соб&ственный признак] присущ виду и во всем объеме, и ему одному, и всегда. И опять, говоря иначе, первые [три значения] не допускают обращения, а это [последнее] допускает, ибо если имеется человек, то это — существо, способное смеяться, и если есть существо, способное сме&яться, то это — человек.
Рассмотрением учения о нем мы и займемся. Некото&рые определяют его следующим образом: «Это — то, что есть [в виде] во всем объеме, и только в одном, и все&гда». И определяют очень дурно, ибо определяют через то, что было приведено ими для разъяснения. Другие же дают такую формулировку: «Собственный признак — это то, что допускает обращение либо с субстанциаль&ным, либо со случайным признаком». Дающие такое определение совершают две ошибки. Во-первых, мы ни&когда собственный признак не называем сущностью, а тем, что присуще случайным образом; следовательно, когда вы говорите, что он выражает сущность, [напри&мер, человека] через наделенность рассудком и способ&ность к науке, то это [утверждение] легко отвергнуть, однако, употребляя слово в несобственном значении, мы говорим, что он обозначает сущность. Во-вторых, никогда правильно построенное определение не указывает то Одно, то другое, как предложенное вами.
Разъяснять же это следует вот так: собствепным приз&наком является то, что допускает обращение с призна&ком случайным.
Это правильное определение, ибо оно, не имея излишка и недостатка, является равным опреде&ляемому, а равное обращается; следовательно, когда го&ворят, что собственный признак — это то, что присуще [виду] во всем объеме и ему одному, то это является равным [определяемому], ибо не имеет ни излишка, ни недостатка. Не имеет недостатка, ибо [присуще] во всем объеме; не имеет излишка, ибо [присуще] только одпому; будучи же равным, оно допускает обращение; следова&тельно, определение дано правильно.Собственный признак разделяет на четыре [различ&ных значения]. Порфирий не соблюдает порядок изло&жения, как это сделали мы при рассмотрении, ибо гово&рит: «Мы называем собственным признаком для чело&века то, что сказывается только о нем одном, а не [о виде] во всем объеме, как врачевание», ибо врачевание присуще одному только человеку, а не [виду] во всем объеме. А также в противоположность этому я называю собствен&ным признаком то, что присуще человеку как виду во всем объеме, и не только ему одному, как — быть дву&ногим, ибо присуще это не одному лишь человеку, а и другим видам. Ведь если он и не смеется [всегда], одна&ко он обозначается как существо, наделенное способно&стью смеяться, не потому, что он [всегда] смеется, а по- тому, что ему от природы свойственно [смеяться]. Исходя из этого, некоторые говорят, что если человеку от природы свойственно смеяться, то в понятие нашей сущности входит способность смеяться, как и быть существом разумным, ибо хотя мы и не [всегда] смеемся, говорят они, но в возможности обладаем такой способностью.
На это мы скажем и покажем, что наделенность сме&хом не входит в понятие сущности [человека], а явля&ется признаком несубстанциальпым; и здесь мы покажем, почему наделенность [человека] смехом не является суб&станциальной. В первую очередь следует показать, что субстанциальные признаки придают нам завершенность, ибо сущности человека свойственна целостность. И вот, если способность смеяться была бы субстанциальной, ей следовало бы быть для нас придающей завершенность; однако она является не придающей завершенность, а, напротив, отнимающей, ибо говорится: «Упаси от не&удержимого смеха».
Во-вторых, никогда противолежащие [определения] не являются образующими для одной и той же вещи, как, например, смертное и бессмертное, разумное и неразум&ное.
И вот, если наделенпость смехом была бы образую&щим существенным [признаком] для нас, то и способ&ность плакать [была бы таковой], ибо и она присуща од&ному лишь человеку. Ее также следовало бы назвать суб&станциальной, как и способность смеяться, ибо у человека наличествует как одно из этих противоположных свойств, так и другое. Однако невозможно двум противолежащим [признакам] быть для нас образующими.Но, быть может, вы скажете, что они не противопо&ложны друг другу, ибо являются сущностями, а мы, дабы показать их несущественными, так их представляем? На это мы скажем, что хотя они и не являются противо&положностями, однако обоим невозможно быть образую&щими, ибо вот разумное и неразумное разделены на противостоящие [определения], однако разумное явля&ется для нас образующим, хотя нам присуща и неразум&ная [животная] душа, а способность смеяться и пла&кать являются противоположными друг другу [свойствами], и они сменяют друг друга; и если они таковы, то ясно, что заключенная в нас способность смеяться не является образующей [для нашей сущности].
В-третьих, никогда субстанциальные [признаки], уве&личиваясь, не упраздняют того, о чем сказываются. На&пример, разумное, увеличиваясь, не упраздняет человека, но и увеличивает также противостоящие [определения]. А если способность смеяться, увеличиваясь, упраздняет человека, как же она может быть субстанциальной. Именно это и было использовано персамп для наказания — убивать осужденных смехом.
В-четвертых, вместе с тем [говорят], что мы в воз&можности не обладаем способностью смеяться, согласно чему некоторые, следуя Трофоншо, постепенно лиши&лись способности смеяться39.
Однако, как мы обещали, следует сказать о том, как возникает смех. Некоторые говорят, что он происходит от неразумной души, с чем мы согласпы, ибо смех произ&водится посредством мышц и жил, которые подчинены неразумной душе, а не посредством разумпой души. Но некоторые сомневаются, говоря, что если смех произ&водится неразумной душой, ибо смех получается благо&даря взаимодействию мышц и жил, то подобное должно проявляться и у неразумных существ, так как у них есть мышцы и жилы. Однако, возражая этому, мы гово&рим, что и другие животные обладают смехом, как расска&зывает Аристотель в [труде] «О животных»40, указы&вая на одного из них — аиста. Во-вторых, не у всех животных неразумная душа проявляется одинаковым обра&зом; в противном случае собачий лай нужно было бы ожидать и у других животных, ибо такие свойства при&сущи [животной] душе каждого вида в отдельности; а что способность смеяться не относится к растительной душе, ясно всем, ибо она обладает тремя способностями — роста, питания, размножения. И ни одна из этих спо&собностей не проявляется как способность смеяться.