О СМЕРТИ
Что касается смерти, то она есть не что иное, как исчезновение чувств вследствие ухода [из тела] души. Я говорю здесь не только о той деятельности чувств, которую прекращает и сон, а вообще о способности чув&ствовать, которая погибает вместе с душой, причем одновременно погибает также и дух, так что принято считать, что с уходом души уходит и связанный с ней ДУХ.
В самом деле, до тех пор пока душа находится в теле, оно никак не может быть лишено чувств, даже если в нем не хватает другой какой-нибудь части.
Но чувство погибает одновременно с душой, как только подвергается разрушению то, в чем душа содержится, будь это тело в целом или именно та часть, в которой она находится. При этом тело может целиком или ча&стью оставаться в течение некоторого времени нетлен&ным, ибо оно все же лишено чувств там, где от него от&делилась масса атомов, необходимая для образования природы души.С другой стороны, по мере разрушения тела рассеи&вается и душа и не обладает уже прежними способ&ностями, т. е. она не может больше двигаться, а следо&вательно, и чувствовать. Ведь нельзя же себе предста&вить, чтобы одна и та же вещь продолжала чувствовать и тогда, когда она потеряла прежние движения и преж&нее расположение частей, или когда нет больше того, что раньше ей благоприятствовало, в чем она содержа&лась, существовала и получала указанные движения. С душой дело обстоит точно так же, как с глазом, ко&торый, будучи вырван с корнем и отделен от тела, с ко&торым он раньше был связан, неспособен больше ви&деть.
Когда же я говорю, что рассеивается душа, то я имею в виду также и дух, ибо дух неразрывно связан с душой и не может сохраняться после исчезновения этой последней. Вот почему здесь в равной степени мо&жно говорить о духе и о душе: ведь они одновременно подвергаются рассеянию. Однако такое рассеяние — это, конечно, не обращение в ничто (как то считают не&обходимым те, кто полагает, что душа есть такая же гармония или соразмерность, как здоровье 1093 ), но рас&пад на первоначала, или тельца, из которых состоит ткань души.
Это, если воспользоваться сравнением, не вода, расплескивающаяся из покачнувшегося сосуда, но вода, превращенная в дым или пар, причем происходит это тем легче, чем более тонкой тканью обладает душа: ведь даже образы дыма или пара могут привести ее в движение.А что душа рассеивается и погибает, ясно уже из того, что раньше она образуется и возникает. Есть, прав&да, мыслители, которые делают ее вечной110. Они, ко&нечно, отрицают ее возникновение, чтобы отвергнуть ее разрушение, и допускают, что она существовала до тела, в которое она входит извне; это дает им возможность утверждать, что она переживает тело, из которого выхо&дит невредимой. На это я попутно возражу: они, по- видимому, не принимают во внимание, что существовать вечно может лишь то, что приспособлено для этого либо в силу своей плотности, как атомы, либо потому, что оно не может испытывать удар, как, например, пустое пространство, либо, наконец, потому, что ему некуда исчезнуть, как Вселенной. Указанные [мыслители] не принимают во внимание и того, к каким нелепостям может привести предположение, будто столь разные вещи, как бессмертное и смертное, между собой объеди&нены.
Повторяю, я указываю на это мимоходом и спра&шиваю лишь, как может душа проникнуть в тело из&вне, растечься по его частям и все же не распасться и не разложиться, подобно пище, распределившейся по членам организма? И почему надо считать, что она жи&вет и удерживается в теле, как птица в клетке, а не растет и не развивается вместе с ним? И почему же то&гда она вместе с телом переживает свою пору расцвета? Или как объяснить, что она в старости боится выйти из тела, а не рада покинуть эту предполагаемую тюрьму и, подобно змее, сбросить свою смертную оболочку? И на&конец, если, уходя из тела, она оставляет в нем некото&рые остатки [своей субстанции], то разве можно сказать, что она не подвержена распаду? Если же она их не ос&тавляет, то откуда зарождается в трупе так много чер&вей? 111
Ибо утверждать, что столько душ стекаются туда из&вне и порхают там вроде теней, подбирая подходящую материю, чтобы изготовить себе соответствующие тела и т. д.,— разве это не абсурдно? Точно так же смехо&творно предположение, что до самого момента совоку&пления и рождения живых существ последние окру&жены как бы сонмами душ, которые спорят между собой о том, кому из них проникнуть в [рождающееся] тело.
Если бы души так часто меняли тела животных, то разве последние не должны были бы постепенно менять свои врожденные наклонности: например, лев перестал бы быть свирепым, олень — робким, лисица — коварной, собака удирала бы от оленя, а ястреб — от голубя? Если же кто-нибудь стал бы утверждать, что человеческие души переселяются лишь в человеческие тела, то он не мог бы объяснить, почему душа из мудрой вдруг стано&вится глупой; почему ни один ребенок не бывает благо&разумным; почему мы вопреки всем россказням о себе тех, кто впервые стал это утверждать, никогда не пом&ним нашей предшествующей жизни и совершенных в ней дел?
Душа, следовательно, имеет начало, и с этого момен&та она растет и мужает вместе с телом, точно так же как она, старея вместе с телом и постепенно теряя силы, неизбежно должна погибнуть.
Сказанное, безусловно, относится и к разуму, кото&рый, как известно, постепенно совершенствуется, а за&тем слабеет, так как он не только болеет болезнями и недугами тела, но помимо всего имеет и свои болезни, для лечения которых существуют особые лекарства; это указывает на то, что происходят добавления, убавления или перестановки каких-либо частиц в его ткани; а на&поминать о том, что происходит с разумом в состоянии опьянения, эпилепсии или умопомешательства, нет уж совсем никакой необходимости.
Следует помнить о том, что разум, подобно уху или глазу, прикреплен к определенной части тела и потому, так же как они, должен иметь начало п конец вместе со всем телом.
Это должно быть так уже по одному тому, что для всякой вещи, например для дерева, рыбы и т. п., существует определенная твердо установленная среда, в которой она рождается, проводит свою жизнь и, на&конец, умирает и вне которой она существовать не мо&жет.Но так как человек умирает по частям и постепенно испускает дух как бы вследствие делимости души, то разве можно на опыте удостовериться, что дух исчезает не из середины груди, а выходит невредимым через гор&ло и рот? Ибо, что душа выходит из тела как бы про&сеянной и распределенной по его частям, доказывается гниением, наступающим в трупе по удалении души, единственная причина которого — изменение располо&жения отдельных частей тела, которое поддерживалось раньше отдельными частями души. Я уже не говорю о том, что когда тело быстрым ударом рассекается попо&лам или изрезывается на куски, то и душа не может не рассеяться и не оказаться изрезанной таким же обра&зом.
Итак, подобно тому как душа человека не сущест&вовала до его рождения, так она не будет существовать и после его смерти, и, как мы не чувствуем боли в пе&риод, предшествующий нашему рождению, так мы не будем ее чувствовать и после смерти, когда не будем больше обладать ни чувством осязания, ни каким-либо другим чувством, которого вообще не может существо&вать в отделившейся от тела душе, так как теперь она уже лишена органов — тех самых органов, в которых только и могут быть чувства и без помощи которых они не могут ни действовать, ни испытывать воздействия.
Отсюда вытекает, что страх перед загробной жизнью следует считать нелепым, точно так же как следует счи&тать нелепыми россказни о верчении Иксиона на ко&лесе, о скатывании обратно с горы камня, с трудом втас&киваемого на нее Сиснфом, о том, что чьи-то внутренно- сти ежедневно отрастают и ежедневно пожираются. Все это, конечно, сказки, точно так же как и то, что расска&зывают о Тантале, о Кербере, о Данаидах, Фуриях и об остальных подобных же существах, которые если где- либо и существуют, то существуют в этой жизни вследствие испорченности человеческих нравов112.
Все нечестивые мысли, развитые в этой главе, от&вергнуты и опровергнуты нами в третьей главе четыр&надцатой книги последней части третьего раздела «Фи&зики», где, возражая Эпикуру, мы доказали, что челове&ческая душа бессмертна.