ШЕСТЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ
Первое — вывод, что мы существуем, основанный на том, что мы мыслим, представляется нам вовсе не столь достоверным.
Ведь для того, чтобы быть уверенным в том, что ты мыслишь, ты должен знать, что это такое — мыс- слить, или что такое мышление, и что есть твое бытие; если же ты пока не знаешь ни того, ни другого, как можешь ты знать, что ты мыслишь и существуешь? Итак, поскольку, говоря Я мыслю, ты не понимаешь, что говоришь, а добав&ляя следовательно, я существую, ты также не понимаешь своих слов и даже не знаешь, говоришь ли ты или мыслишь что-либо, ибо для этого представляется необходимым, что&бы ты знал, что знаешь, что говоришь, и опять-таки чтобы ты понял, что ты знаешь, что знаешь, что говоришь,— и так до бесконечности,— ясно, что ты не можешь знать, суще&ствуешь ли ты или даже мыслишь.Что до второго сомнения, то, когда ты говоришь, будто мыслишь и существуешь, кто-нибудь может возразить, что ты заблуждаешься, что на самом деле ты не мыслишь, но лишь двигаешься и потому представляешь собой не что иное, как телесное движение,— поскольку никто до сих пор не мог взять в толк твое доказательство, с помощью кото&рого, как ты считаешь, ты показал, будто не может суще&ствовать никакого телесного движения, которое бы ты мог назвать мышлением. Уж не думаешь ли ты, что настолько успешно расчленил с помощью своего анализа все движения твоей тонкой материи, что можешь питать уверенность и внушить также нам — людям очень внимательным и, как мы полагаем, достаточно проницательным,— будто суще&ствует противоречие в предположении, что наши мысли как бы разлиты в этих телесных движениях?
Третье сомнение очень близко ко второму: хотя неко&торые отцы церкви полагали вместе с Платоном, что ангелы телесны, почему и Латеранский собор 33 разрешил их изоб&ражать, и то же самое они думали о разумной душе, в силу чего некоторые из них считали, что при зачатии она как бы отпочковывается, они тем не менее утверждали, что как ан&гелы, так и душа мыслят; по-видимому, они полагали, что это может происходить благодаря телесным движениям или что сами ангелы представляют собой телесные движения, от которых почти не отличается мышление.
То же самое подтверждает мышление обезьян, собак и других живот&ных: в самом деле, собаки лают во сне, как если бы они пресле&довали зайцев или воров, а бодрствуя, они хорошо знают, что бегут, и даже во сне знают, что они лают, хотя мы вместе с тобой признаём, что у них нет ничего отличного от их тела. И если ты станешь отрицать у собаки знание того, что она бежит или мыслит, то, не говоря уже о том, что это твое утверждение бездоказательно, сама собака, воз&можно, составит о нас подобное же суждение, а именно будто мы не знаем, бежим ли мы или думаем, когда все это проделываем: ведь ты не видишь ее внутреннего образа действий, точно так же как она не прозревает его у тебя; при этом многие великие люди признают за зверьми разум или признавали это когда-то. Мы настолько не верим в то, что все действия животных могут быть удовлетворительно объяснены механическими причинами, без участия чув&ства, души и жизни, что готовы на любых условиях по&биться об заклад, что это немыслимо (a6?vaT0v) и смехо&творно. Наконец, найдется много таких людей, которые станут утверждать, будто и сам человек лишен чувства и интеллекта и способен все совершать с помощью механи&ческих приспособлений, без какой бы то ни было мысли, коль скоро обезьяна, собака и слон способны таким образом выполнять все свои функции: если слабый разум зверей и отличается от разума человека, эти люди проведут здесь лишь количественное различие, что не меняет сути во&проса.Четвертое сомнение касается науки атеиста, которую он считает достовернейшей и даже, согласно твоему правилу, очевиднейшей, когда утверждает: Если от равных частей отнять равные, остатки будут также равны между собой; три угла прямолинейного треугольника равны двум пря&мым, а также тысячи подобных вещей: ведь он не может мыслить эти вещи без веры в их величайшую достовер&ность. При этом он настаивает, что вещи эти настолько истинны, что если бы даже не существовало Бога или, как он считает, если бы его существование было немыслимо, он все равно был бы так же уверен в этих истинах, как если бы Бог существовал.
Атеист отрицает возможность при&вести ему какое бы то ни было основание для сомнения, которое хоть сколько-нибудь его в этом поколебало бы или вызвало бы у него такое сомнение. Да и что ты можешь ему возразить? Что Бог, если бы он существовал, мог бы его обмануть? Но он отвергнет возможность такого обмана даже со стороны Бога, который проявит все свое всемогу&щество.Отсюда возникает и пятое сомнение, коренящееся в том самом обмане со стороны Бога, который ты решительно отвергаешь. Ведь весьма многие теологи полагают, что осужденные грешники, будь то ангелы или люди, постоянно бывают обмануты идеей пожирающего их пла&мени, внушенной им Богом, так что они глубоко верят и воображают, будто очень ясно видят и ощущают, как их действительно терзает этот огонь, хотя на самом деле его и нет; так неужели же Бог не может обманывать нас подоб&ными идеями и постоянно создавать у нас иллюзии с по&мощью образов, или идей, влагаемых в наши души,— так, что мы бываем уверены, будто ясно видим и воспринимаем отдельными чувствами то, чего на самом деле вне нас не су&ществует? К примеру, если не существует ни неба, ни зем&ли, и у нас нет ни рук, ни ног, ни глаз и т. д. Все это он мо&жет себе позволить, не совершая насилия и несправедливо&сти, поскольку он — верховный господин вселенной и мо&жет без ограничений располагать своим достоянием, осо&бенно если он способен это совершать для подавления гор&дыни людей и искоренения их грехов, заслуживающих ка&ры, а также из-за первородного их греха и по другим при&чинам, от нас сокрытым. Это, по-видимому, подтвержда&ется теми местами Писания, кои доказывают, что мы ни&чего не можем знать; таково место из апостола Павла, По&слание I к коринфянам, гл. 8, ст. 2: Кто думает, говорит он, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать, а также из Екклесиаста, гл. 8, ст. 17: Я нашел, что человек не может постичь причины всех Божь&их дел, которые делаются под солнцем; и сколько бы он ни трудился в исследовании, он все равно ни к чему не при&дет; даже если мудрец скажет, что он знает, он не может постигнуть этого.
А что мудрец сказал эти слова обоснованно и по зрелом размышлении, а не наобум, с легкомысленным пылом, становится ясным из всей его книги, особенно из того места, где речь идет об уме, который ты считаешь бес&смертным. Ибо в гл. 3, ст. 19 он говорит, что участь чело&века и животных одна. А дабы ты не возразил, что это от&носится к одному только телу, он добавляет, что у человека нет преимущества перед скотом. Говоря о самом человече- ском духе, он отрицает, будто кто-то может знать, восходит ли он вверх, или, иначе говоря, бессмертен ли он, или схо&дит вниз, подобно духу скотов 34, т. е. разрушается и погибает. И не думаю, что он разыгрывает здесь роль неверующего: в этом случае он должен был бы серьезно об этом преду&предить и опровергнуть свои же слова. Быть может, ты отвергнешь необходимость ответить на то, что касается теологов и Писания; но раз ты христианин, тебе надлежит быть готовым ответить на все возражения, направленные против веры, и особенно против того, что ты сам стре&мишься установить, и ответить по мере сил удовлетвори&тельно.Шестое сомнение возникает по поводу безразличия суждения, или свободы выбора: ты отрицаешь за этим без&различием принадлежность к совершенству свободной воли и относишь его к одному только несовершенству — таким образом, что безразличие снимается всякий раз, когда наш ум ясно постигает, чему надо верить либо что надо делать или, наоборот, не делать. Но неужели ты не видишь, что этим допущением ты разрушаешь свободу Бога, которую ты лишаешь состояния безразличия, когда он создает ско&рее этот мир, чем иной, или же не основывает вообще ника&кого мира? Ведь это же залог веры — убеждение, что для Бога извечно было безразличным, создать ли один мир, бесчисленные миры или ни одного. Кто усомнится в том, что Бог всегда яснейшим взором прозревает все — как то, что необходимо сделать, так и то, чего делать не следует? Следовательно, яснейшее прозрение и восприятие вещей не уничтожает безразличия выбора, которое, если бы оно не соответствовало свободе выбора человека, не соответ&ствовало бы и свободе выбора Бога, поскольку сущности вещей, как и сущности чисел, неделимы и неизменны.
А посему безразличие не меньше заложено в божественной, нежели в человеческой, свободе выбора.Седьмое сомнение будет относиться к поверхности тел, на которой или посредством которой возникают все ощу&щения. Мы не понимаем, каким образом получается, что поверхность эта не является ни частью ощущаемых тел, ни частью самого воздуха и паров (ты отрицаешь, что она является какой бы то ни было их частью или хотя бы краем). И мы пока не постигаем, будто не существует реальных акциденций — какого бы то ни было тела или субстан&ции,— которые могли бы благодаря божественной силе существовать вне любого субъекта и действительно суще&ствуют в таинстве алтаря, как ты это признаешь. Во вся- ком случае наши ученые теологи не имеют причин волно&ваться, пока не узрят доказательства в обещанной тобой «Физике»35, хотя они и с трудом верят в твое столь ясное изложение этих вещей, которое позволило бы им понять и разделить твои мысли, отбросив старые представления.
Восьмое сомнение возникает по поводу твоего ответа на Пятые возражения. Может ли статься, чтобы геоме&трические или метафизические истины, упомянутые тобой, были вечными и неизменными и в то же время не были независимыми от Бога? И в соответствии с каким родом причины они от него зависят? Неужели Бог может до&биться, чтобы природы треугольника не существовало? И каким образом Бог — умоляю тебя, скажи — был бы в состоянии с самого начала сделать так, чтобы дважды четыре не равнялось восьми или чтобы треугольник не имел трех углов? Следовательно, либо эти истины зависят от одного только интеллекта, когда он их мыслит, либо от сущих вещей, либо они независимы, поскольку Бог, по-ви&димому, не может сделать так, чтобы какая-то из этих сущ&ностей, или истин, не существовала от века.
Наконец, сильнее всего нас удручает девятое сомнение, касающееся твоего утверждения о необходимости не дове&рять показаниям чувств и о том, что достоверность интел&лекта намного превышает достоверность чувств. Может ли это быть, когда интеллект не способен наслаждаться ни&какой уверенностью, если прежде не получает ее от находя&щихся в нормальном состоянии чувств? Ведь он не может исправить ошибку какого-нибудь из чувств без того, чтобы другое чувство не исправило это его прежнее заблуждение.
Палка, опущенная в воду, в силу преломления кажется нам искривленной, хотя она и прямая; что же исправляет эту ошибку? Разве интеллект? Вовсе нет, исправляет ее осязание. Точно так же надо судить и об остальных чувст&вах. Таким образом, если ты применишь все находящиеся в нормальном состоянии чувства, показания которых всег&да однозначны, ты добьешься величайшей уверенности, на которую по своей природе способен человек; между тем эта уверенность будет часто от тебя ускользать, если ты поло&жишься на показания твоего ума, сплошь и рядом откло&няющегося от истины в тех вещах, кои он считал несомнен&ными.Вот главное из того, что нас останавливает. Добавь к этому, пожалуйста, верное рассуждение и точные при&знаки, которые содействовали бы нашей абсолютной уве&ренности, такой, когда мы настолько полно понимаем одну вещь беэ другой, что становится ясной возможность их раз&дельного существования, по крайней мере, благодаря боже&ственной силе; иначе говоря, сделай так, чтобы мы могли уверенно, ясно и отчетливо познать указанное тобой разли&чение понимания как проистекающее не от интеллекта, но от самих вещей. В самом деле, когда мы созерцаем необъят&ность Бога, не помышляя о его справедливости, или мыс&лим его существование, не думая о Сыне или Святом духе, разве мы полностью воспринимаем это существование, или сущего Бога, без указанных лиц, кои какой-нибудь атеист может отрицать с таким же успехом, как ты отрицаешь за телом ум или мышление? Подобно тому как кто-то непра-) вильно заключает, будто Сын и Святой дух существенно отличны от Бога-отца или могут быть от него отделены, так и тебе кто-то может не уступить в том, что человеческое мышление или ум отличны от тела, хоть ты и восприни&маешь одно без другого и упорно отрицаешь одно из этих двух за другим, не понимая, что это происходит в силу не&коей абстракции твоего ума. Разумеется, если ты дашь на все это удовлетворительный ответ, то, как нам кажется, не останется почти ничего, что могло бы огорчить наших теологов.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Здесь прилагаются некоторые возражения, сделанные мне другими лицами, дабы можно было дать на них ответ вместе с ответом на только что изложенные возражения, поскольку содержание тех и других совпадает. Люди уче&нейшие и обладающие большой проницательностью поже&лали получить объяснения по следующим трем пунктам:
- На чем основана моя уверенность в том, что я обла&даю ясной идеей своего разума?
- На чем основана моя уверенность в том, что идея эта совершенно отлична от любой другой вещи?
- На чем основана моя уверенность, что в этой идее не содержится ничего телесного?
Остальные представили нижеследующие возражения.