РЕЛЯТИВНЫЕ КАТЕГОРИИ

В состав этой группы категорий входят категории, выражающие всеобщие отношения (закономерности) явлений действительности. Эту группу категорий обычно и называют категориями диалектики.

Качество —'Количество — постепенность — скачок.

Основа — сущность—- проявление.

Содержание— форма.

Общее — особенное — единичное.

Тождество — единство— различие— противоположность — противоречие — конфликт.

Причинность — необходимость — случайность — возможность — вероятность — действительность.

Необходимость — целесообразность — цель — свобода.

Закон — закономерность.

Истина: объективная — относительная — абсолютная.

Здесь записаны лишь основные категории этой группы. Мы не будем заниматься выяснением смысла и содержания каждой категории (это предполагается известным из общего курса диалектического материализма), а разберем соотношение, субординацию этих категорий. Данная субординация двоякого рода. Это, во-первых, субординация внутри каждой строчки, внутри каждого «гнезда». Данное соотношение выражено знаком — тире. Это соотношение или субординация между наиболее близкими категориями. Во-вторых, это, так сказать, субординация сверху вниз, от строчки к строчке, от одного гнезда к другому, т.

Начнем с первого гнезда: качество — количество — постепенность— скачок. Категории качества и количества отражают начальные и наиболее элементарные отношения явлений действительности. Все явления в природе различны, неодинаковы. Эту дискретность (различность, раздельность), а следовательно, и несравнимость явлений действительности выражает категория качества. С другой стороны, имеется общность явлений действительности, их сравнимость в каком-либо отношении. Эту сторону явлений действительности выражает категория количества.

Итак, явления действительности различны. Поэтому после категории бытия, указывал Ф. Энгельс, необходимо рассмотреть категории, связанные с различием вещей. (...) «...Как только мы от простого основного факта, что всем этим вещам обще бытие, удалимся хотя бы на один миллиметр, тотчас же перед нашим взором начинают выступать различия в этих вещах. Состоят ли эти различия в том, что одни вещи белы, другие черны, одни одушевлены, другие неодушевлеиы, одни принадлежат, скажем, к посюстороннему миру, другие к потустороннему, — обо всем этом мы не можем заключать только на основании того, что всем вещам в равной мере приписывается одно лишь свойство существования».1

Нсли міьі в познании идем дальше признания бытия, суще- ствования вещей, то мы сразу натолкнемся на их различия. В одном отношении явления несравнимы, а в другом — сравнимы. Так, например, цвета спектра, с одной стороны, несравнимы в том отношении, что они суть просто разные цвета, (красный, синий, фиолетовый и т. д.),— это качественное различие. Но, с другой стороны, они сравнимы в том отношении, что в основе их лежат различные длины электромагнитных волн. Это, следовательно, различие количественное.

Точно так же тепло и холод — явления качественно различные, но в основе их лежит, как известно, также определенное количественное отношение, а именно большее или меньшее количество движения молекул данного тела. Чем больше температура, тем, следовательно, более быстро движутся молекулы данного тела.

Общественные формации несравнимы между собой, ибо они выражают совершенно различный общественный строй. Так, например, социализм и капитализм — это качественно различные общественные формации, но в каком-то отношении они сравнимы, так как имеют нечто общее, — количественную сторону. Например, мы можем сравнить развитие промышленности или темпы развития хозяйства в целом или в том или ином отношении в странах капитализма и в странах социализма. Так что, несмотря на несравнимость таких общественно-экономических формаций, как социализм и капитализм, несмотря на то, что они качественно различны, они имеют и такую сторону, которую можно подвергнуть сравнению, т. е. сторону общую, количественную.

Таким образом, все явления, будучи различными, представляют собой единство количества и качества. Необходимо подчеркнуть, что как категория количества, так и качества выражает отношения, т. е. то, что они не имеют смысла друг без друга, что категории качества и количества получают свой смысл именно в силу собственной противоположности, в силу того, что понятию качества противопоставляется понятие количества, и наоборот. Такова природа всех категорий, которые мы будем разбирать в этой группе.

Вместе с тем ошибочно полагать, что понятия качества и количества только относительны, они и абсолютны. Красный или зеленый цвет абсолютны в том смысле, что они в любом отношении выступают именно как таковые, как красный или как зеленый. Ведь понятие «абсолютный» означает «взятый вне отношений» или «взятый во всех отношениях», что, в сущности, одно и то же. Как мы уже раньше выяснили, каждое явление и соответственно каждая категория абсолютна и относительна. Выступая вне отношения, она будет абсолютной. Если же взять ее в связи с другими категориями, то она является уже относительной. Таким образом, как качество, так и количество имеют абсолютную и относительную стороны.

Согласно закону диалектики, количество переходит в качество, и наоборот. Количественные изменения — это основа и причина качественного изменения. С другой стороны, количественное изменение происходит внутри качества как целостности явления. Качественные изменения — это основа нового характера и новых этапов количественного роста. Известно, что не только количество переходит в качество, но и качество переходит в количество. С появлением нового качества, появляется и новый характер количественных изменений. (...)

Каково же соотношение, субординация между первыми двумя категориями этого гнезда, т. е. качеством и количеством, с одной стороны, и третьей и четвертой категориями, т. е. постепенностью и скачком — с другой? Категории постепенности и скачка выражают характер изменений, присущих количеству и качеству. Постепенность изменений свойственна количественным изменениям, а скачок — качественным. Таким образом, у этих отношений имеются свои свойства. Качеству присущ скачкообразный характер, а количеству — свойство изменяться постепенно.

Качество более, так сказать, консервативная категория; оно отстает от количества и благодаря этому и совершается переход от количества к качеству. Если создаются серьезные препятствия для смены качества, то происходит взрывной екпчок. Если таких препятствий нет, или если эти препятствия недостаточно основательны, тогда происходит постепенное изменение. Если поместить порох в ружейный ствол и поджечь его, получится взрыв, потому что газы пороха не имеют возможности расшириться, им мешает ствол. Если же положить этот порох открытым и поджечь, то он просто сгорит и никакого взрыва не произойдет. Если в котле напор пара достаточно сильный, то он разрывает стенки лкотла, происходит взрыв. Основная причина взрывного скачка заключается в том, что имеются препятствия, не дающие возможности осуществиться постепенному изменению, которое требуется природой данного явления.

Теперь перейдем к следующим категориям. Каков переход от первой группы категорий ко второй? Категории качества и количества выражают явление не расчлененно, т.е. в целом. Эти категории не отражают еще внутренней структуры явлений. Ее выражают дальнейшие категории, начиная со второго гнезда. Рассматривая данные категории, мы идем в глубь явления, переходим к различению отдельных сторон явления, а именно внутренней и внешней. Эту внутреннюю структуру явлений в соотношении с внешней выражают преимущественно категории второго и третьего гнезда: основа — сущность — проявление, содержание — форма.

Сначала остановимся на втором гнезде: основа — сущ-, ность — проявление. В обычные курсы диалектического материализма категорию основы не включают, рассматривают только сущность и явление. В нашей схеме три категории, а не две. При этом третья категория называется проявлением, а не явлением. Рассмотрение данного вопроса в рамках двух категорий (сущности — явления) достаточно для обычных потребностей: между категориями основы и сущности различия довольно тонкие, а категория явления обычно берется только в гносеологическом плане. Мы же брали категорию явления, и в онтологическом плане — в смысле явления природы или общественного явления и т. п. Но нужно отличать другой смысл категории явления, когда мы берем ее в гносеологического плане, поэтому мы называем ее здесь не явлением, а проявлением. Ведь гносеологический смысл этой категории в том, что она выступает как проявление сущности.

Категории основы и основания находят место как в гегелевской логике, так и в трудах классиков марксизма. Разбираемая схема значительно упрощена сравнительно с теми категориями, которые имеются в философской литературе. Категория основы является начальной категорией этого гнезда. Она выражает простейшим образом отношение основы и обоснованного, основного и производного. Таким образом, категория основы — это не надуманная категория. Она постоянно употребляется в нашем научном и практическом* обиходе. По своему содержанию категория основы отличается от категории сущности, которая имеет более богатое и сложное содержание. Ведь сущность — это не просто основа — в отличие от обоснованного, не просто основное — в отличие от производного. Она имеет более сложное содержание.

Проследим связь и различие категорий основы (основного) и сущности на следующем примере. Основной экономический закон современного капитализма выражает не отдельные стороны и процессы капиталистического - производства, а все их главные стороны и процессы и, следовательно, выражает сущность капиталистического производства. Значит, сущность— это то, что выражает совокупность всех главных сторон и процессов данного явления. Каждая отдельная сторона выражается категорией существенного отношения, а совокупность всех этих сторон есть сущность данного явления. Основной закон потому и основной, что он выражает сущность. Ведь основной закон лежит в основе этой группы неосновных законов, так как он віьіражет их совокупную связь как единство. Здесь выступает то общее, что имеется между категориями сущности и основы.

Но категории основы и категории сущности не только совпадают между собой, но и различаются. Если категория основы показывает просто отношение между основным и производным, то категория сущности указывает не только на это, но и выражает собой, как сказано, совокупность всех главных или существенных сторон данного явления, выступает целостностью существенных отношений. Таким образом, категория сущности более глубока, более богата по содержанию, чем категория основы или основания.

Кроме того, категория сущности имеет и еще одну сторону, еще один смысл — она указывает на глубинный характер процесса. Сущностью мы называем то, что имеет глубинный характер в явлении, в отличие от понятия проявления, которое выражет собой нечто внешнее в явлении. Что же означает глубинное и внешнее, или, как говорят, внутреннее и внешнее? Когда понятие внешнего и внутреннего мы употребляем по отношению к какому-нибудь веществу или предмету, тогда все ясно, например: в глубине Земли или на поверхности Земли. Но что мы подразумеваем, когда употребляем эти понятия применительно к человеческой психологии или к общественным отношениям? Здесь понятие внешнего и внутреннего имеет более образный смысл, чем буквальный.

Ошибочно полагать, что характер человека и вообще его сущность находятся внутри организма, что это некое ядро или некая субстанция, находящаяся в глубине и не показывающаяся на поверхности, что это некая затворница, сидящая в глубине индивида. Такое примитивное представление было бы очень похоже на религиозное понятие о душе. Еще- Гете, например, писал, что внутренняя суть природы — это не ядро в скорлупе. Внутреннее —это некое единство или целостность внешнего, то, что связывает все внешние проявления и лежит в их основе. Например, мы говорим, что данный человек эгоист, что это его сущность. Такое утверждение означает, что во всех поступках индивида, хотя они и различны, имеется нечто общее, выражающееся понятием «эгоист», или «индивидуалист».

Внутреннее, или глубинное, — это то, что является основой всех проявлений. Внутреннее есть единство или целостность внешнего. Внутреннее в человеке — это то, что является общим во всех его поступках. Сущность — не какое-то мистическое внутреннее ядро, а единство и целостность проявлений.

Диалектика связывает понятия сущности и проявления. Всякая сущность проявляется, она не может находиться только внутри. (...) С другой стороны, всякое проявление существенно, т. е. выражает какие-то стороны сущности. В связи с этим употребляется понятие формы проявления, которое употребляется в смысле различных видов проявления.

Остановимся еще на одной стороне данного вопроса. Мы до сих пор рассматривали проблему сущности в границах отдельного явления. Но категория сущности имеет и другую сторону, она еще указывает на то общее, чем обладает целый ряд явлений. Понятие сущности касается не только отдельно взятого явления, но и целой группы явлений, у которых есть общее в каком-нибудь отношении. (...) Таким образом, понятие сущности имеет смысл целостности не только одного предмета, но и обширного круга явлений.

С другой стороны, понятие проявления нельзя понимать только в том смысле, что оно есть проявление только данной сущности. В проявлении имеются и такие моменты, которые не вытекают из сущности данного предмета, но связаны с воздействием на них внешних обстоятельств. Поэтому в проявлении есть и существенное и несущественное, т. е. как то, что вытекает из данной сущности, так и то, что не вытекает, но является результатом воздействия внешних обстоятельств. Таким образом, проявление связано с целым обширным кругом явлений.

Перейдем к категориям содержания и формы. (...) Так же как и категория второго гнезда, категории содержания и формы выражают внутреннее расчленение явлений, углубление нашего познания. Но чем же категории третьего гнезда отлича,- ются от категорий второго? Те и другие выражают отношения внутреннего и внешнего содержания как нечто внутреннее, как сущность, а форму — как внешнее, как проявление. Но смысл категорий содержания и формы этим не ограничивается. Содержание есть не только внутреннее, не только сущность, а форма не только внешнее, не только проявление. Поэтому и существуют особые категории содержания и формы. Они имеют еще другой смысл, т. е. отвечают на вопрос, что содержится в явлении и как они содержатся, т. е. эти категории отвечают на вопросы: что и как? Содержание отвечает на вопрос, что именно заключено в явлении, а категория формы отвечает на вопрос, как оно содержится, т. е. как* соединены части этого содержания.

Таким образом, категории формы и содержания более детально исследуют само внутреннее, поэтому их нельзя свести к категориям предыдущей группы, так как они имеют более богатое содержание. Понятие содержания заложено и в самом названии: содержание есть то, что содержится в явлении. Разумеется, в различных случаях понятие содержания выступает как нечто более простое. Но понятие содержания не требует специального определения самим названием, как и целый ряд других философских категорий. (...)

Что же касается смысла понятия формы, то оно более многогранно. Как уже говорилось, под понятием формы подразумевается иногда внешняя граница содержания, внешняя форма определенного предмета. В этом смысле мы говорим: «формы человеческого тела» или «эта машина имеет обтекаемые формы». Но понятие формы употребляется также в смысле внутренней структуры содержания. Это мы называем внутренней формой. Так, например, когда говорят, что производственные отношения есть форма развития производительных сил, то что этим хотят сказать? Производительные силы, как известно, состоят из двух элементов: человека-производителя и средств производства, которыми он управляет. Как соединены между собой эти элементы производительных сил, т. е. элементы содержания?

В одной общественной формации коллективный производитель соединен со средствами производства, является хозяином, владеет этими средствами производства — таково общество социалистическое. В другой общественной формации производитель не является владельцем средств производства — таково общество капиталистическое. Различный характер соеди-, нения производителя и средств производства и выражается в производственных отношениях. Значит, в данном случае выражение, что производственные отношения являются формой развития производительных сил, употребляется в смысле внутренней структуры содержания.

В таком же смысле употребляется понятие математической формулы. Формула — это определенное символическое выражение, состоящее из частей, соединенных определенным образом. И в этом случае понятие формы (формулы) употребляв ется в смысле структуры содержания, т. е. способов соединения элементов, частей определенного содержания. Наконец, понятие формы употребляется в смысле различных видов, способов, в которых осуществляется определенное содержание. В таком смысле мы говорим о «формах общественного сознания», об «органических формах» и т. д. Таким образом, понятие формы многогранно, и следует каждый раз представ^ лять себе, в каком смысле употребляется это понятие.

Какова субординация содержания и формы? Она выражена в законе: содержание определяет форму. Здесь нет необходимости анализировать этот закон: он известен из общих курсов диалектического материализма. Кроме того, субординация данных категорий проявляется в обратном воздействии формы на содержание. Возникшая на базе определенного содержания, форма, в свою очередь, активно влияет, воздействует на него. Далее. Эта субординация выражена в отставании формы от содержания. (...)

Рассмотрим теперь соотношение категорий формы и качества. На этом вопросе следует остановиться, потому что у нас иногда смешивают данные категории, между тем, это категории разные. (...) Качество выражает не только форму, но и содержание. В самом деле, когда мы говорим «общественная формация», разве здесь имеются в виду только производственные отношения? Понятие общественной формации включает в себя не только одни производственные отношения, это прежде всего экономический строй общества. Следовательно, здесь имеются в виду и производительные силы. Более того, каждая общественная формация есть известный цельный общественный организм, заключающий в себе не только экономику, но и все остальные формы общественной жизни и общественного сознания. Общественная формация — это определенное качество, но это качество заключает в себе не только форму, но и содержание. Сведение качества только к одной форме является выхолащиванием качества.

Теперь переходим к четвертому и пятому гнездам, т. е. к категориям: общее — особенное — единичное, и к длинной цепочке, выраженной в пятом гнезде: тождество — единство — различие — противоположность — противоречие — конфликт. Сначала остановимся на особенностях четвертого и пятого гнезд в отличие от предыдущих, выясним, каков переход к ним от прежних категорий.

В этих гнездах категорий выражается не только внутренняя структура явлении, но и соотношение целой группы явлений. В расположении категорий по гнездам наблюдается определенная закономерность. Во втором и третьем гнездах мы* исследовали такие категории, которые выступают результатом анализа внутренней структуры отдельного явления. Правда, эти категории имеют отношение и к группе явлений. Например, категория сущности может выражать не только сущность одного явления, но и сущность многих явлений. То же самое можно сказать и о категории формы. Она в состоянии охватить форму не только одного явления, но и многих явлений, определенную группу явлений, подчиненных одной форме.

Например, под органическими формами мы разумеем всю совокупность организмов. Значит, и понятие сущности и понятие формы могут не только касаться отдельного явления с точки зрения соотношения его внутренних и внешних сторон, но и охватывать целую группу явлений, имеющих одну и ту же сущность или одну и ту же форму. В этом смысле, собственно, все категории диалектического материализма одинаковы, потому что они суть всеобщие определения. Однако здесь речь идет о другом.

Для анализа отношений, выражаемых предыдущими категориями, было достаточно взять отдельное явление. Поэтому примеры, которые приводились, касались главным образом отдельного явления. Чтобы выяснить отношение сущности и явления, можно взять одно явление и показать его внутреннюю и внешнюю стороны. А для анализа категорий четвертого и пятого гнезд недостаточно анализа отдельного явления. Для выяснения смысла этих категорий надо брать целую группу явлений действительности. Их смысл не в том, что они касаются отдельного явления, а в том, что они — обобщения нашего познания целой группы явлений. Так, категория общего как раз противоположна категории единичного, поэтому категорию общего нельзя понять на анализе единичного явления. Точно так же категория единства обязательно предполагает несколько явлений, так как не может быть показана на одном явлении. Что значит единство с самим собой? Это бессмысленная вещь, для понятия единства надо привлечь целый ряд явлений и показать, в чем они сходятся.

Таким образом, в отличие от предыдущих, природа данных категорий заключается в том, что они являются выражением нашего познания целой большой группы явлений и таким образом свидетельствуют о расширении нашего познания. Следовательно, данные категории являются более сложными, чем предыдущие. Мы так и идем от наиболее простых категорий к наиболее сложным и глубоким.

Рассмотрим соотношение категорий общего, особенного и единичного. Сначала остановимся на простом различии этих понятий, т. е. на том, чем отличаются общее, особенное и единичное, почему эти категории, так сказать, выдвинуты людьми? Возьмем какой-нибудь элементарный пример для определения этих отличий, например понятие человека. Конкретный человек, именно потому что он конкретный, является единством общего, особенного и единичного. Понятие конкретного в марксизме обозначает единство общего, особенного и единичного. Что это значит? Что в человеке общего, т. е. общечеловеческого? Он имеет такие черты и свойства, которые присущи всем людям, в отличие от животных и тем более от неживых предметов. А что имеется особенного в данном конкретном человеке, в каждом из нас? То, что его роднит не со всеми людьми, а с какой-то определенной группой людей, что он, скажем, мужчина или женщина, старый или молодой, русский или немец и т. д. И, наконец, у данного конкретного человека имеются единичные черты, т. е. такие черты, которые присущи ему одному и никому другому, которые делают его определенной личностью, определенным индивидуумом. Таким образом, различие между этими тремя категориями ясно. Этим различием мы и будем руководствоваться для определения соотношения между общим, особенным и единичным.

Но прежде чем перейти к этому соотношению, нужно указать на относительность общего, особенного и единичного, особенно общего и особенного. Эти понятия относительны; весь вопрос в том, что мы берем за критерий этого общего, особенного и единичного. В нашем примере общим было понятие «человек вообще». Если же в основании анализа берется более узкое понятие, например, «мужчина» или «женщина», то здесь особенное станет общим. Если в качестве этого основания мы берем понятие «русский человек», то опять-таки здесь особенное стало общим. Мы уже будем искать особенное в более частом определении этого общего, скажем, русский человек такого-то класса: русский крестьянин, русский рабочий, русский интеллигент — это уже будет особенное. Таким образом, общее может становиться особенным, и наоборот.

Даже единичное не может быть абсолютным. Казалось бы, что единичные черты совершенно абсолютны. Но вот мы говорим: И. И. Николаев. Это как будто индивидуальное обозначение. Но если вы обратитесь в Ленинградское адресное бюро, то убедитесь, что И. И. Николаевых в одном Ленинграде, наверное, не меньше двух десятков. Поэтому чтобы обозначить данного человека, нужно дать еще его адрес или, скажем, указать, что он работает там-то. Так что даже индивидуальные черты указывают на определенную группу людей, а не только на данного человека. Таким образом, все эти понятия относительны, они зависят от того, в каком отношении мы берем данное понятие.

Но для нас важно здесь не различие этих понятий, а соотношение, субординация общего, особенного и единичного. Эта субординация классическим образом изложена В. И. Лениным. К ней едва ли что-нибудь можно прибавить, ее можно только комментировать, объяснять.

Ленин в работе «К вопросу о диалектике» разбирает противоположность отдельного и общего. Он берет не три категории, а две: общее и отдельное. Понятие отдельного объе-gt; диняет понятие особенного и единичного. Значит, эти три категории — общее, особенное и единичное — можно трактовать не как три категории, а как две. Если мы наряду с по- пятием общего устанавливаем понятие отдельного, то это понятие отдельного будет заменять понятия особенного и единичного.

Ленин писал: «...противоположности (отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д. и т. д. Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т. д.».[78]

Здесь изложена вся субординация, все соотношение категорий общего, особенного и единичного. Разберем эту цитату по частям. Отдельное не существует иначе, как в этой связи, которая ведет к общему. Что это значит? Берем предмет нашего обсуждения — категории. Каждая категория есть ступень познания и в этом ее смысл, ее значение. Значение категории в том, что она является ступенью познания, средством для познания. Но ступенька имеет смысл лишь как часть лестницы. Так же смысл и значение категорий диалектического материализма в том, что они в целом представляют собой определенную «лестницу», ведущую познание вверх. В них фиксируются наши знания о закономерностях действительности.

Можно также вспомнить пример с понятием «человек». Отдельное не существует изолированно ни в реальности, ни в понятии, иначе, как в той связи, которая ведет к общему, ибо и русский, и француз, и немец — это люди, т. е. части человечества. Смысл отдельного состоит в том, что оно ведет к общему. В одном романе И. С. Тургенева биолога спрашивают, какой смысл имеет изучение им бабочек, цветов ит. п. Он отвечает, что таким путем он изучает законы жизни.

Переходим к следующему положению Ленина: общее существует лишь в отдельном, через отдельное. Общее не может существовать изолированно от отдельного, оно существует только в отдельном, и поэтому нужно изучать общее, выделяя его из отдельного. Не изучая отдельные факты, мы не можем познать общее. Однако это отнюдь не означает, что общее в явлении — лишь умственное отвлечение, что в реальной действительности общего нет. Такое мнение является отходом от марксистской диалектики, представляет собой выражение номинализма, согласно которому общее — лишь имя (лат.—nomen), а не реальность. Общее столь же реально, объективно, как и отдельное.

Практически точка зрения номинализма ведет к отрицанию реальности таких, например, понятий, как «капитализм», «социализм», «рабочий класс» и т. п. (...) Рабочий класс, конечно, состоит из отдельных рабочих, но все рабочие, составляющие рабочий класс, объединены общим положением в обществе (отсутствием частной собственности на средства производства, продажей своей рабочей силы) и вытекающими из этого объективного обстоятельства общими, столь же объективными классовыми интересами и идеями.

Этот пример подводит нас к пониманию смысла следующего дальше положения Ленина, согласно которому всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Отдельное не существует иначе, как часть общего. Каждый отдельный рабочий потому и рабочий, что он имеет те черты, которые присущи рабочему классу вообще. Утратив эти черты, например, перестав работать по найму, он перестает быть рабочим.

Далее Ленин берет другую и еще более глубокую сторону вопроса, выраженную в положении, что всякое общее есть частичка или сторона или сущность отдельного. Это значит, что отдельное богаче, чем общее, ибо оно кроме общих черт включает в себя и другие черты, что, следовательно, нельзя игнорировать категорию отдельного. Познать только одно общее в явлении недостаточно. Это не конкретно, потому что общее только частичка или сторона или сущность отдельного, оно не может полностью характеризовать конкретного. Значит, в своем исследовании, в своем понимании того или иного явления мы должны наряду с его общими чертами изучать и его особенные и отдельные черты. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все явление. В нем не заключается, его полной характеристики. Отдельное богаче, чем общее. Это положение чрезвычайно важно.

Остановимся еще на одном моменте цитаты Ленина: всякое отдельное неполно входит в общее. Когда мы брали понятие «человек», то у нас получалось так: человек вообще (большой круг), потом русский человек (круг поменьше, вписанный в первый), затем индивидуальный человек (самый маленький круг). Складывалось отношение замкнутых концентрических кругов, где отдельное полностью входит в общее. Но это лишь самый общий подход к вопросу, характерный для формальнологического понимания отношений общего и частного.

В. И. Ленин показывает и другую сторону вопроса, более глубокую, характерную для диалектической логики. Он подчеркивает, что всякое отдельное не полно входит в общее, так как у отдельного имеется еще такое содержание, которого нет в общем; кроме того, отдельное частично входит в одно общее, а частично — в другое. Со своей стороны, общее охватывает ряд отдельных явлений. (...)

Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельным, которое нельзя понимать как изолированное. (...) Не только общее охватывает целую группу явлений и, следовательно, есть общее и для этого явления и для другого, по и отдельное тоже связано с другими отдельными. Возьмем отдельное явление, скажем, Ленинград. Это отдельный, так сказать, индивидуальный город, отличный от всех остальных городов на свете. Но Ленинград имеет много общих черт с другими городами Советского Союза и других стран мира. Следовательно, благодаря тому, что отдельное явление^вклю- чает в себя некотороё общее, оно тысячами переходов связано с другими отдельными (городами в данном случае). В' связи с этим следует отметить, что как в истории философии, так и в нашей философской литературе существует определенное упрощение данного вопроса, недопустимое для марксистского подхода.

В истории философии имела место такая теория, согласно которой общее якобы порождает частное и единичное. Эта теория называется рационализмом. Рационализм выражается в самых различных формах: как в самой грубой, когда считается, что реально существует только общее, а частное и единичное — это лишь видимость, так и в более тонкой форме (частное и единичное трактуется как логическое порождение общего).

Гегель, в частности, как и всякий рационалист, считал, что понятие плода вообще порождает понятия конкретных плодов (яблоко, груша, слива). Маркс и Энгельс показывает, что такое понимание является идеализмом, потому что для него общее есть идея, которая и порождает действительность. Для рационализма и идеализма общее — первично, а частное — единично, вторично. Некоторые отзвуки такого рационализма, ведущего в конце концов к идеализму, встречаются и в нашей литературе, например в вопросах соотношения философии и специальных знаний, законов философии и специальных наук.

Некоторые философы полагают, что раз марксистская философия формулирует всеобщие законы, то на данном основании они, философы, могут разрешить вопросы любой науки. За этим кроется нежелание изучать отдельные науки. (...) Самое хорошее знание законов диалектики не дает достаточного материала для понимания, скажем, законов видообразования, для этого нужно знать специальный материал, так как отдельное неполно входит в общее. В данном вопросе есть сторона, доступная философам, но это только определенная часть вопроса, а для того, чтобы разобраться в нем в целом, необходимо иметь специальные знания по биологии.

В истории философии также имело место противоположное, неправильное понимание отношений общего и отдельного, согласно которому реально существует только единичное и частное, а общее есть только имя, название. (...) Это течение называлось, как было указано, номинализмом. Современный позитивизм, а позитивизм сейчас является господствующим направлением в буржуазной философии, основывается на номинализме, на отрицательном отношении к общему. Общее для позитивистов есть лишь построение нашего ума и зависит от субъекта. Позитивизм отрицает реальность общего. (...)

Таким образом, вопрос об общем и особенном не только имеет историческое значение, но и важен для борьбы против современной антимарксистской философии. (...)

Современная наука и даже современная буржуазная философия выдвигает ряд новых вопросов и новых категорий. Поэтому ограничиваться лишь известными уже нам категориями недостаточно. (....)

Теперь мы переходим к данной цепочке категорий пятого гнезда: тождество — единство — различие — противоположность — противоречие — конфликт. (...) Данные категории этого гнезда еще глубже проникают в действительность, так как раскрывают характер отношений в самой сущности вещей, в том общем, что есть между явлениями. Мы имели дело с категориями, связанными с сущностью, но какова структура самой сущности вещей? (...) В. И. Ленин при исследовании вопроса о диалектическом противоречии иллюстрирует характер этого противоречия на отношении общего и особенного. Значит, категория общего и особенного имеет своей основой отношение противоречия. Связанный с категориями пятого гнезда закон единства и борьбы противоположностей называется Лениным ядром диалектики,[79] потому что он раскрывает движущую силу развития. Категории пятого гнезда связаны с вопросом о движущей силе развития.

Каково же отношение между категориями данного гнезда? Несмотря на то, что этим категориям уделяется большое внимание в общем курсе диалектического материализма, все- таки надо констатировать, что имеется еще немало неясностей в их характеристике. Все предметы, явления природы и общества, во-первых, имеют нечто общее между собой, что и выражается категорией тождества. Но наряду с тем общим, что существует между ними, предметы и явления различаются между собой в каком-либо отношении или в каї- ких-либо отношениях. (...) Разберем сначала соотношение категорий тождества, единства и различия.

Понятие тождества (...) недостаточно для понимания действительности. Как только мы идем дальше того общего, что характеризует все явления, т. е. дальше бытия, мы переходим к различию. Все вещи тождественны между собой лишь в смысле их бытия, а если взять глубже, то и в смысле матери- ллы-юсти. Все они существуют и все^ они материальны. Но чтого недостаточно. На тождестве останавливаться нельзя. Как только мы отойдем от данного (абстрактного) тождества, мы сейчас же переходим к категории различия. Наряду с этим тождеством все вещи в каком-либо отношении различаются между собой. (...) Что же касается тождества и единства, то эти категории не совпадают полностью.

Единство может быть между различающимися явлениями, т. е. связано с различием. Мы говорим: единство в борьбе за мир, единство тех или иных стран, государств в борьбе за принцип ^мирного сосуществования. Единство есть тождество или .одинаковость в каком-либо отношении между различными вещами или явлениями. Единство — это тождество или одинаковость, но не во всех отношениях, а в каком-либо одном отношении между различными явлениями. (...) Понятие единства совпадает с понятием тождества, но в том только смысле,, что это тождество в каком-то отношении, а не в целом. Если же имеется единство во всех отношениях, то это полное тождество. Однако такое (...) полное тождество между вещами возможно лишь в смысле бытия и материальности. Конечно, существует практическое тождество, т. е. такое сходство между отдельными вещами (например, стандартными изделиями), когда незначительными различиями практически можно пренебречь. Однако, строго говоря, здесь полного тождества нет. И далее все различно: нет двух одинаковых людей, двух одинаковых листьев на дереве и т. д.

Из этого рассуждения следует также, что, хотя единство и тождество и различные понятия, но как нельзя их отождествлять, так нельзя и противопоставлять, что иногда делается. (...) В. И. Ленин писал, что не надо трех слов: диалек-, тика, логика и теория познания, это одно и то же. В этой связи одни наши философы полностью отождествляют данные понятия, другие же выступают за их единство, т. е. считают, что диалектика, логика и теория познания — это не совсем, одно и то же, (...) что это все-таки разные науки. (...) Марксистская диалектика, логика и теория познания — действительно одно и то же в том смысле, что это разные стороны или функции (...) философской науки, но в то же время каждая из них имеет некоторые свои вопросы, которые она и исследует.

Так, например, в данном случае мы занимаемся вопросами диалектической логики, здесь поднимаются некоторые специальные логические проблемы, которые в общем курсе диалектического материализма не разбираются. Достаточно обратить па это внимание, чтобы увидеть, что положение Ленина означает одновременно и буквальное тождество и единство. Диалектика, логика и теория познания — это одна и та же наука, но, с другой стороны, это ее разные грани, разные сто- роыы, и у каждой стороны есть свои специфические вопросы. Данные понятия нельзя не только отождествлять, но нельзя их и разрывать. (...)

Итак, единство может быть лишь между такими явлениями, которые чем-то различаются между собой. Тождество фактически предполагает различие между вещами в каком-то отношении, однако в самом понятии тождества («чистого тождества») различие не предполагается. Следовательно, понятие единства идет дальше, чем понятие простого тождества, ибо оно соединяет в себе понятия тождества и различия. Но, с другой стороны, эти отношения нельзя противопоставлять, (...) ибо единство есть не что иное, как тождество в каком- нибудь отношении, например: единство в борьбе за мир, за принципы мирного сосуществования и т. д. В этих вопросах у тех или иных народов возможно единство, тождество взглядов, но в каком-либо ином отношении они могут и не иметь этого тождества. (...)

Теперь остановимся на соотношении следующих категорий: «различие» и «противоречие». В чем же оно состоит? (...) Все предметы, явления природы и общества имеют нечто общее, а именно то, что все они являются определенными сторонами или моментами действительности. (...) А определенная группа— предметы, вещи — едина также в том отношении, что представляет собой материальные объекты. Единство последних заключается в их материальности. То общее, что имеется между всеми вещами, как бы различны они ни были, состоит в том, что их бытие материально. Но наряду с тем 'общим, что имеется между всеми вещами и явлениями, между ними существует и различие в каком-либо отношении или в каких- либо отношениях. Это различие явлений создает возможность возникновения противоречия между ними. Если бы не существовало различия между явлениями, если бы они были абсолютно тождественны, то, естественно, не могло бы возникнуть и противоречия между явлениями. Если бы все было совершенно одинаково, то не могло бы быть ни противоречия, ни развития.

Откуда же возникает противоречие? Среди различных свойств вещей имеются такие, которые являются взаимоисключающими. Так, например, если живой организм перенести в условия, где он не может дышать или не получает пищи, то он гибнет. Отсутствие свободного кислорода в атмосфере и физиологии живого организма, дышащего кислородом, яв- • ляются взаимоисключающими. Но эти факторы не являются и взаимоисключающими для так называемых анаэробных организмов, не нуждающихся в свободном кислороде.

Возможно различие между организмом и условиями жизни, не вызывающее противоречия, взаимоисключения. Но может быть и такое различие между организмом и средой, ко- торое вызывает противоречие между ними и ведет к гибели организма. Различие между организмом и условиями его существования есть всегда, но противоречие между организмом л условиями его существования возникает далеко не всегда, не во всех отношениях. Наоборот, условием жизни является известное единство, соответствие между организмом и средой, значит, не всякое различие — это противоречие.

Нельзя сказать, что всякое различие есть противоречие в том смысле, что различие и противоречие — одно и то же. Но если эти различия превращаются во взаимоисключения, т. е. если в данном случае условия среды исключают жизнь, делают невозможной или затрудняют жизнь того или иного организма, то здесь возникает противоречие между организмом и условиями его жизни. (...) Это означает, что различие включает в себя противоречие, т. е. что противоречие есть одна из форм различия между вещами. Различия делятся на противоречивые и непротиворечивые. Значит, противоречие включается в понятие различия как более широкой категории и проявляется в определенных условиях. Таково соотношение понятий различия и противоречия. (...) Итак, -различие включает в себя противоречие в том смысле, что в определенных условиях и отношениях оно превращается в противоречие.

^ Каковы же отношения между противоречием и противоположностью? На основе противоречия возникает или развивается борьба противоположных сил, противостоящих друг другу, они сталкиваются друг с другом. Если такие силы не могут развиться, то противоречие не доходит до развития противоположностей. Таким образом, противоположности — это такие силы, тенденции, которые борются между собой на базе имеющегося между ними противоречия. Значит, противоречие есть определенное отношение между различными вещами, а противоположности — это суть те силы, которые возникают на данной основе, на данной базе противоречия и борются между собой, сталкиваются друг с другом.

Развитие происходит в порядке раскрытия внутренних противоречий, в порядке столкновения противоположных сил на базе этого противоречия, в порядке раскрытия противоречий, свойственных предметам и явлениям, в порядке «борьбы» противоположных тенденций, действующих на основе данных противоречий. Таким образом, противоположности являются силами, борющимися между собой на базе противоречия. Естественно, что в советском обществе противоречие не может вызвать развития противоположностей, т. е. не могут развиться противоположные силы, борющиеся на базе противоречия. У нас нет классов, враждебных друг другу и борющихся между собой, значит, может возникнуть противоречие, но не противоположные классовые силы. (...) В условиях социализма противоречия могут возник- нуть и возникают, а борьба противоположностей не может развиваться за отсутствием их носителей — противоположных классов.

Итак, разница между противоречием и противоположностью существует. Противоречие есть определенная форма отношений между явлениями, а противоположности — это определенные силы, которые возникают на данной основе. (...) В одном случае можно говорить о борьбе противоположностей сил, причем понятие борьбы брать в прямом смысле слова, а в другом случае говорить о борьбе противоположных тенденций, причем понятие борьбы употреблять в образном смысле. Понятие «борьба противоположных сил» относится, естественно, к обществу, ибо борьба в обычном смысле слова может быть лишь между людьми. В другом случае, где речь идет о борьбе противоположностей в природе, данное понятие следует взять в кавычки, как употребляющееся в иносказательном смысле. Возьмем, скажем, «борьбу» леса со степью. Здесь действуют слепые силы, не понимающие, что они делают, поэтому понятие борьбы употребляется в иносказательном, в образном смысле. В данном примере речь идет не о борьбе противоположных сил, а о ,борьбе противоположных тенденций. Понятие тенденции здесь больше подходит, чем понятие силы.

Обратимся теперь к «борьбе» между наследственностью и изменчивостью в органическом мире. В развитии органического мира идет борьба этих противоположных тенденций: с одной стороны, признаки предыдущего поколения закрепляются в новом поколении (закон наследственности), а с другой стороны, действует закон изменчивости, согласно которому эта наследственность прорывается, в силу чего новое поколение имеет некоторые новые признаки, некоторые отличия от своих предков, от предыдущего поколения. Можно ли считать наследственность и изменчивость какими-то особыми «силами?» Нет, это скорее тенденции, определенные направления. Одна тенденция — закрепление признаков, а другая — их изменение. Эти тенденции противоположны, но и борьбу между ними надо понимать не в буквальном смысле слова, а в смысле борьбы тенденций, направлений развития. (...)

Теперь мы переходим к категориям шестого, седьмого и восьмого гнезд по нашей схеме. Эти категории уже совершенно не касаются внутреннего отношения отдельных явлений, их суть — в характеристике отношения между более широкими группами явлений. Если первую группу категорий можно было иллюстрировать на одном явлении или на их небольшой группе, на двух явлениях, то категории шестого, седьмого и восьмого гнезд нельзя характеризовать на отношениях внутри каждого отдельного явления или двух явле- пий. Они характеризуются отношениями между широкой группой явлений, между многими явлениями. Чем ниже мы спускаемся по нашей схеме, тем больше широта охвата явлений. Так, например, причинность, с которой начинается цепочка категорий шестого гнезда, еще может быть проиллюстрирована па отношении двух явлений (причина и действие), а если взять восьмое гнездо, то отношение закона и закономерности можно показать лишь на множестве явлений. (...) Таким образом, эта группа категорий не только идет в глубь явлений, но и в то же время показывает отношение между все большим их числом.

Остановимся сначала на категориях шестого гнезда: причинность — необходимость — случайность — возможность — вероятность — действительность. Это очень сложная цепочка, и ее лучше разбить на части. Возьмем сначала взаимоотношение первых трех категорий: причинность — необходимость — случайность. Причинность есть частный случай необходимости, одна из ее форм — таково отношение между причинностью и необходимостью. Это значит, что «необходимость» — более широкое понятие, чем «причинность», в том смысле, что кроме причинности есть и другие формы необходимой связи, необходимых отношений. Существует, например, функциональная зависимость, которая тоже является необходимой. Но это не есть причинная зависимость. Что значит функциональная зависимость, функциональное отношение? Это означает, что с изменением одной величины изменяется другая: с измене- нением А изменяется Б, и наоборот: с изменением Б изменяется А. Постоянство А влечет за собой постоянство Б. Таково в самых общих чертах отношение функциональной зависимости. (...) Это не причинная зависимость, а простая взаимозависимость двух величин.

В самом деле, что входит в понятие причинной зависимости? В понятие причинной зависимости входят два составных элемента — причина и действие (следствие). Каково отношение между причиной и действием, иными словами, какие признаки входят в понятие причинной зависимости? (...) Первый — причина всегда предшествует действию. Это — временная зависимость. Второй — причина всегда необходимо вызывает определенное действие. Итак, причинная зависимость есть необходимая связь между двумя следующими одно за другим явлениями.

Что касается функциональной зависимости, то здесь отношение другое. Отношение функциональной зависимости означает, что если изменяется одна величина, то изменяется и другая, и наоборот. Две величины взаимно воздействуют друг на друга, изменение одной величины влечет за собой изменение другой величины, и наоборот. Это тоже необходимая связь, но здесь обе величины находятся в равноправных отношениях,, и связь между ними не носит характера временной последовательности.

Причинная зависимость означает более глубокую зависимость, чем функциональная. Она указывает на причину изменения, причину действия. Функциональной же связью никакой причины не указывается, а устанавливается просто факт взаимозависимости этих величин. Вместе с тем понятие функциональной зависимости играет огромную роль в современной науке.

Имеются и другие формы необходимой связи, например между общим и отдельным. Эта связь совершенно особая, ее нельзя отождествлять ни с причинной зависимостью, ни с функциональной связью. Есть известный силлогизм. Все люди смертны, Кай — человек, следовательно, Кай смертен. Значит, есть необходимая связь между смертью людей и смертью отдельного человека. Но можно ли сказать, что это причинная связь? Нет, ибо смерть других людей вовсе не есть причина моей смерти. Это уже не причинная связь и не функциональная зависимость. Здесь устанавливается необходимая связь между свойствами целого (смертность всего человечества) и его части (моей смертностью). (...) Свойство общего есть свойство части, т. е. что свойственно целому, то свойственно и ей. Значит, это особая, необходимая связь, не похожая на отношение причины или функции. Есть далее необходимое отношение между сущностью и явлением, между формой и содержанием, это тоже необходимые связи явлений. Существует много форм связи явлений, поэтому причинность — это лишь одна из форм необходимой связи. Таким образом, понятие необходимости — более многогранная и более широкая категория, чем «причинность». (...)

С другой стороны, категория причинности охватывает и необходимое, и случайное, ведь у случайностей тоже есть свои причины, они также причинно обусловлены. Значит, в этом отношении категория причинности шире, чем понятие необходимости, ибо понятие причинности включает в себя как необходимые, так и случайные связи, ибо всякая случайность тоже имеет свою причину, тоже причинно обусловлена. Причинность выражается и в формах необходимости и в формах случайности. Таково вкратце отношение между причинностью и необходимостью.

Каково отношение между необходимостью и случайностью? Оно достаточно известно и выражается следующей формулой: «случайность есть форма проявления и дополнение необходимости». Что означает эта формула? Всякое явление существует не в виде чистой необходимости, а в индивидуальном облике, т. е. включает в себя элемент случайности. Так, организмы всех людей подчинены одним и тем же биологическим законам. Это вызывает определенный, необходимый, об- щий для всех характер физического облика и развития человека. Но наряду с этим каждый человек имеет некоторые свои физические особенности в отличие от других людей. Значит,, хотя законы нашего организма и всех людей одни и те же, но тем не менее в каждом отдельном человеке имеются свои особенности. Люди не похожи друг на друга полностью.

Итак, конкретное явление отнюдь не чистая необходимость, а единство необходимости и случайности. Необходимое сочетается с индивидуальным своеобразием, различием в каждом отдельном случае. Необходимость проявляется в определенном индивидуальном облике, в котором имеются элементы случайного. Здесь мы сознательно отождествили индивидуальное- и случайное, хотя это и не вполне одно и то же. Отчего зависит, что все люди при наличии общих законов развития не похожи полностью друг на друга? Это зависит от очень многого: от условий, в которых человек жил, от тех комбинаций физических элементов, которые имелись у родителей, И т. д.

Возьмем еще один элементарный пример для показа того, что случайность есть форма проявления необходимости, т. е. что необходимость проявляется, выражается в каждом отдельном случае не в чистом виде, а с примесью, так сказать, ряда случайных моментов. Вы посеяли зерна в почву. Согласно биологическим законам, при определенных условиях зерна дадут ростки на поверхности. Но одни семена дадут более ранние ростки, потому что они случайно лежат ближе к поверхности земли, а у других" на пути оказался камень или что-либо другое, росток должен обогнуть этот камень, а следовательно, он не появится на поверхности одновременно с первым. Третий появится позднее других, так как зарыт глубже других. Здесь действуют одни и те же законы, но проявления их в отдельных случаях будут различными.

Следует также остановиться на той стороне вопроса, которая обычно мало разъясняется, т. е. на том, что (...) слуі чайность есть дополнение необходимости. (...) Классики марксизма, характеризуя отношение случайности и необходимости, указывали, что случайность есть проявление и дополнение необходимости. Что же означает данное положение? (...) В каждом отдельном явлении, как мы видели, кроме необходимого существует еще и случайное. Каждое явление есть единство необходимости и случайности. Конкретное явление представляет собой, так сказать, сумму необходимого и случайного. Случайность, таким образом, дополняет необходимость.

Если вы хотите дать конкретное описание того или иного события, то вы должны не только дать его общую характеристику, но и наряду с нею описать и его особенные и индивидуальные черты. Если вы объясняете какое-либо общее положение, то должны связать его с жизнью, т. е. с конкретными явлениями, включающими частное и случайное. (...)

Остановимся теперь на отношениях случайности, возможности и вероятности. Каковы связь и отношение между этими категориями? Случайно то, что может произойти, а может и не произойти, в отличие от необходимости, которая обязательно должна произойти. Иначе говоря, случайность отличается от необходимости тем, что она лишь возможна, но не обязательна. Таким образом, случайность выступает как возможность, но не обязательность, ибо она может быть, а может и не быть. Далее. Возможность имеет разные степени вероятности. Иными словами, невозможность, как было сказано, можно представить как необходимость со знаком 0, как невероятность, а необходимость можно представить как 100% вероятности, т. е. как абсолютную вероятность.

Таким образом, категория возможности относится к некой области вероятного, лежащей между невозможностью и необходимостью, между 0 и 100, она колеблется между «почти возможностью» и «почти необходимостью» и в своем пределе превращается в невозможность или необходимость. (...) Таким образом, имеется определенная связь не только между категориями случайности и необходимости, но и между категориями случайности, необходимости и вероятности.

Что касается отношения возможности и действительности, т. е. последних категорий данной группы, то здесь на этом останавливаться нет необходимости, поскольку отношение возможности и действительности достаточно известно по общему курсу диалектического материализма.

Перейдем к категориям седьмого гнезда, т. е. к категориям: необходимость — целесообразность — цель — свобода. Эта цепочка связана с предыдущей категорией необходимости следующим образом. От необходимости идут две ветки: одна — к случайности, а другая — к цели и целесообразности. (...) Это происходит потому, что понятие необходимости имеет два смысла: смысл неизбежности и смысл надобности. Сравним два предложения: 1) «За ночью необходимо следует день». Здесь мы употребляем категорию необходимости в смысле неизбежности. (...) 2) «Молодежи необходимо учиться». В данном случае необходимость имеет другой смысл — смысл надобности, полезности, важности, потребности, а не неизбежности. Или, например: «Для существования живых организмов необходимо приспособление к среде». Здесь тоже подразумевается второй смысл: нужно приспособление к среде, иначе организм погибнет. В данном случае понятие необходимости берется также в смысле нужды, полезности, потребности. Вот этот последний смысл и ведет к понятию целесообразности и цели.

Данный смысл понятия необходимости как надобности, полезности, нужности возникает лишь в органическом мире, ведь неорганической природе ничего не нужно. Поэтому с этой цепочкой категорий мы переходим в область живой природы и в область человека. Соответственно и понятие целесообразности, которое здесь встречается, относится лишь к живой, органической природе, ибо целесообразности в неорганической природе не существует. Целесообразность существует лишь в органическом мире.

Каково же отношение между категориями необходимости и целесообразности? Марксистская философия формулирует это отношение так: целесообразность есть частный случай причинности, необходимости. Что это значит? Целесообразность в органическом мире имеет различные формы, например форму так называемой мимикрии или всякого рода защитных приспособлений. Известно, что целый ряд живых существ, приспосабливаясь к условиям жизни, получает защитную окраску, например, лесной заяц-беляк летом серый, а зимой белый. Заяц-русак, живущий в полях, где света бывает меньше и сквозь снег кое-где видна трава, имеет бурую спинку и зимой. А в лесу этого нет, поэтому там заяц белый. Имеются случаи, когда животное изменяет свою окраску постоянно. Например, есть ящерица хамелеон, которая приобретает серый цвет, если ползет по камню, желтый, когда она ползет по песку, и зеленый, когда ползет по траве. (...)

Но не только в отношении внешней окраски, но и в отношении устройства организма животные приспособлены к окружающей среде самым разнообразным образом. Это называется целесообразностью в органическом мире. Животные или растения приспособлены к окружающей среде так, чтобы наилучшим образом выжить. Они приспособлены или к тому, чтобы скрываться от врагов, или к тому, чтобы нападать на свою добычу, и т. д. Эта целесообразность касается не только животных, но и растений. Например, у каждого из семечек, одуванчика есть подобие парашюта, и зрелые семечки на нем летят по ветру. Или, например, трава перекати-поле устроена таким образом, что ветер катит ее по степи на многие десятки километров. Это все приспособительные устройства, которые целесообразны в смысле полезности для данного вида.

Что же представляет собой данная целесообразность? Есть ли это сознательный акт природы? Нет, это отнюдь не результат действия разумного существа, а результат стихийного приспособления организма к условиям жизни, результат бессознательного процесса приспособления организмов. Заяц никогда сознательно не изменял окраски своей шкурки, как и рябчик цвет своего оперения. И тем более одуванчик никогда не «додумался» бы до парашюта как средства расселения своего потомства. Значит, это совершенно бессознательный процесс. Вот в этом смысле марксизм и говорит, что целесо- образность есть частный случай необходимости. Значит, целесообразность в природе надо понимать не в том .смысле, что есть какая-то сознательная цель у растений или у животных, а в смысле того, что это — результат приспособления, полезного для вида, необходимо для его существования и развития. Поэтому понятие целесообразности нужно отличать от понятия цели. (...) Если с понятием целесообразности мы встречаемся в органическом мире, то с понятием цели — лишь в человеческом.

Наряду с целесообразностью в органическом мире имеется и много нецелесообразного. И это вполне естественно. То, что в органическом мире есть много нецелесообразного, вредного для жизни организмов, показывает, что это стихийный процесс, что здесь никакие разумные силы не действовали. Примеров нецелесообразности или «бесхозяйственности» природы можно привести много. Например, как размножается рыба? Она выбрасывает большое количество икры. Каждая икринка представляет собой, так сказать, шедевр творчества природы. Но многие ли из этих икринок оплодотворяются? Незначительная часть. Далее. Много ли сохраняется мальков, вышедших из оплодотворенной икры? Их остается и выживает, доживает до зрелого возраста также небольшая часть, а остальная погибает. Это пример нецелесообразности, бесхозяйственности в природе.

Но немало нецелесообразности и в человеческом организме. Она ярко показана, например, в книге И. И. Мечникова «Этюды о природе человека»[80]. И. И. Мечников указывает, что кишечник достался человеку как «пережиток прошлого» от животного мира и от тех времен, когда человек питался сырым мясом и другой тяжелой пищей. Для современного человека такой кишечник является источником болезней. Боль — это целесообразное приспособление, сигнал организма о том, что в нем не все в порядке. Но, с другой стороны, некоторые страшные болезни, вроде сифилиса и рака, в ранних стадиях своего развития проходят незаметно, безболезненно, пока не достигают такой стадии, когда с ними уже трудно бороться. Эти и подобные явления Мечников назвал дисгармониями человеческой природы.

Итак, в органическом мире вообще, а в человеческом в частности наряду с целесообразным много нецелесообразного, и это как раз доказывает, что организм вышел не из «божественной мастерской», (...) а есть результат стихийного, бессознательного приспособления организмов к окружающим условиям.

Рассмотрим теперь категорию «цель». С понятием цели мы переходим в область субъективности, так как оно приме- нимо лишь к человеку. (...) Понятие цели связано со спо,- собностью живого существа иметь сознание, т. е. связано с сознательной деятельностью. (...) Что же характеризует сознательную деятельность человека в отличие от животных, деятельность которых является инстинктивной, а не сознательной? (...)

Ранее уже говорилось, что к области неорганической природы вообще не могут быть применены никакие категории, связанные с целесообразностью и с целью. В истории философии существовала и в настоящее время существует ненаучная, неправильная точка зрения, 'согласно которой категория цели якобы имеет место в природе. Это так называемая телёологическая точка зрения (от греческого слова «телеос»— цель). (...) В этой связи Энгельс писал, что «даже применение гегелевской „внутренней цели", т. е. такой цели, которая не привносится в природу намеренно действующим сторонним элементом, например, мудростью провидения, а заложена в необходимости самого предмета, — даже такое применение понятия цели постоянно приводит людей, не прошедших основательной философской школы, к бессмысленному подсовыванию природе сознательных и намеренных действий».[81]

В этой цитате Энгельса идет речь о двух разновидностях телеологии. Есть так называемая трансцендентная телеология, согласно которой разумное существо, т. е. бог, ставит природе определенные цели. Трансцендентная, т. е. какая-то внешняя для природы сила, ставит ей определенные цели. Грубо говоря, бог тянет природу к цели, как бычка на веревочке. Согласно другой точке зрения, сама природа имеет внутрен-^ нюю цель своего развития. Это гегелевская концепция так называемой имманентной (внутренней) телеологии.

Та и другая разновидности телеологии несостоятельны, антинаучны. Приписывание природе внешних или внутренних целей (...) несостоятельно. Данный подход должен быть отвергнут как противоречащий материализму, не соответствующий науке. Но это не означает, что философский материализм вообще отрицает цель. Постановка целей имеет место в области человеческой жизни. Что же касается поведения животных, то оно определяется бессознательными позывами и импульсами. (...) Например, многие виды птиц летят осенью с севера на юг, а весной возвращаются на старые места. Это инстинктивная деятельность, которая вызывается определенной необходимостью, прежде всего необходимостью в пище. (...) Однако это вовсе не какая-то сознательная «кампания». (...) У птиц в течение многих веков вырабатывается (Потребность лететь в определенном направлении. И вот птицы, «не думая» о последствиях, «не думая» о том, что будет дальше, осуществляют свою потребность. Удовлетворение потребности: организма без всяких размышлений о том, что в результате этого получится, к чему это приведет, каковы будут последствия, и называют инстинктивной деятельностью.

Инстинкты есть и у человека: пищевой, половой, инстинкт самосохранения и др. Но, в отличие от животных, для человека характерна не инстинктивная деятельность, а разумная, сознательная. Больше того, у человека, в отличие от животных, инстинкты преобразуются, ибо он подчиняет их контролю разума. Чем культурнее человек, тем больше его инстинкты подчиняются контролю сознания. Но коренная особенность человеческой деятельности заключается в целевой, сознательной деятельности. Это значит, что человек, прежде чем что-нибудь делать, заранее представляет себе, каков будет результат его деятельности. (...) Прежде чем строить дом, архитектор делает расчеты, чертежи этого дома, т. е. идеально, в голове представляет себе, каким будет готовое здание. (...) Это типично для человеческой, целевой деятельности. Человек ставит себе цель, к которой и движется путем определенных действий.

Маркс, как известно, по этому поводу писал, что деятельность человека тем и отличается от деятельности пчелы или паука, что это деятельность целевая. Пчела создает соты, очень точные в геометрическом отношении. Паук расставляет сети. Это довольно сложное сооружение. Но в том и другом случае это опять-таки деятельность бессознательная, не целевая. Человек же действует сознательно, что означает, что он заранее в голове видит результат своей работы и этому результату подчиняет свои действия.[82]

Таким образом, целевая или целенаправленная деятельность коренным образом отличается от деятельности инстинктивной, в которой отсутствует представление о цели и подчинение ей соответствующих средств для ее достижения. Понимание этого вопроса существенно отличает диалектический материализм от философии прошлого. Марксистский детерминизм, т. е. марксистское учение о необходимости, включает в себя целевую деятельность. В этом его отличие от механического детерминизма. Так, представители механического детерминизма XVII—XVIII вв. полагали, что так как все подчинено причине, то никакой цели быть не может, а цель — это фикция.

Механический детерминизм был низшим видом детерминизма, сыграв при этом определенную роль в борьбе против теологии, религии. (...) Однако это философское течение не могло объяснить целый ряд явлений в человеческой деятельности и сущности человеческой деятельности как деятельности, качественно отличной от действий животных. Даже в области понимания поведения животных механический детерминизм приводил к анекдотическим следствиям. Одно из таких следствий выражается в известном анекдоте о буридановом осле. Всякое существо действует соответственно импульсу, всякое действие живого существа определяется тем, куда его больше влечет. Поведение живого существа Определятся так называемой борьбой мотивов. Все объясняется тем, какие мотивы перевесят. Как все в природе подчинено механической причинности, как чаша весов падает там, где больше вес, так и здесь одно побуждение влечет в одну сторону, другое — в другую. В зависимости от этого пассивное существо подчиняется данным влечениям. (...) Воля — это только фикция, в действительности же существует только механический перевес сил влечения. Если же влечет одинаково в разные стороны, этой есть нерешительность. У Буридана был голодный осел, перед которым положили две одинаково аппетитные связки сена. Но так как его с одинаковой силой тянуло к каждой из них и он не мог решить, с какой начать, то погиб с голоду. Но это был осел и, видимо, осел из ослов. С реальными ослами этого не произойдет.

Что борьба мотивов имеет место — это бесспорный факт., Но, во-первых, человек может влиять на эту борьбу благодаря своей способности к целевой деятельности. Чего бы мне пи хотелось, я могу и не удовлетворять этих своих потребностей по тем или иным сознательно поставленным внутренним мотивам. Значит, человек — не просто пассивная игрушка психических влечений или физических сил. Он может сам воздействовать на эти естественные мотивы, может противопоставить им целевой сознательный мотив такой силы, что он побеждает в борьбе мотивов. Вам хочется пойти кататься на лыжах или пойти на каток, но завтра — экзамен. Поэтому вы преодолеваете это стремление, ибо у вас есть более сильный мотив, но мотив особенного рода, а именно целевой, не инстинктивный, не естественный: у вас есть необходимость сдать экзамен. Таким образом, целевая мотивация может преодолеть влияние, давление естественных мотивов.

Человек может воздействовать на эту борьбу внешних мотивов. Это называется волей человека. Воля определяется не только борьбой внешних мотивов, т. е. естественными повседневными потребностями или страстями, а целевым, сознательным фактором. Вас, скажем, обидели или оскорбили, но вы не реагируете на это рукоприкладством, дракой, а действуете разумным, законным порядком. На критику вы также (хотя и не всегда) реагируете разумно. (...)

Перейдем теперь к категории свободы. Свобода, учит марксизм, есть познанная необходимость. Согласно старому, домарксистскому материализму, свобода — это фикция. Человек в этом мире (...) не может быть свободен, ибо он всегда за- висит от обстоятельств, а поэтому свободы не существует, а есть лишь необходимость. Нам только кажется, что мы свободны. Мне кажется, я волен поднять сейчас правую или левую руку, но это свобода кажущаяся. Если я поднял правую руку, а не левую, то для этого была какая-то причина. Спиноза писал, что если бы камень, падающий с горы, мог мыслить, то считал бы, что он катится с горы по собственной воле. Если исходить из таких посылок, то получается, что нет никакой свободы, а человек — просто орудие окружающих его обстоятельств, лишенное выбора действий.

Что же было рационального ;в такой постановке вопроса? Правильным было то, что действительно свободы в смысле свободы от необходимости не существует. Нельзя представить себе свободу как действие против необходимости, как некий выход за ее пределы, как освобождение от необходимости, как сбрасывание ее оков. Как это надо понимать?

Свобода, рассматриваемая формально, означает возможность действия не по чужим, а по своим желаниям. Природа и общество нас ограничивают в этом, но ведь, познав определенные законы природы или общества, мы можем использовать данные законы для достижения собственных целей. (...) Свобода достигается не тогда, когда индивид идет против необходимости, а когда использует ее для достижения своей цели. И чем больше человек знает эти законы, тем лучше1 может их использовать, тем более он свободен. (...) Если индивид, желая лететь, прыгнет с крыши дома, не считаясь с законами природы, то он упадет и разобьется, т. е. окажется не свободным, а рабом закона тяготения. Индивид не смог осуществить своей цели, потому что противопоставил ее необходимости. Но ведь человек летает на самолетах, используя законы природы, в том числе и закон тяготения.

Возьмем другую сторону этого вопроса. По мере того как внешняя необходимость становится внутренним убеждением человека, эта необходимость превращается в свободу. Например, от вас требуют, чтобы вы каждое утро вставали и шли на занятия или на работу. Это, так сказать, внешняя необходимость. И поскольку вы поневоле ей подчиняетесь, постольку не свободны. Но если вы убедились в том, что дисциплина и порядок' необходимы для общества и для вас самих, вы становитесь свободны. Вы идете на работу не по принуждению, а добровольно, вы свободны, поскольку делаете это по собственной воле, осуществляете не чужие, а свои цели. Если я подчиняюсь комсомольской дисциплине только потому, что боюсь, как бы меня не исключили из комсомола,— это одно. А если эта дисциплина, как говорят, вошла в мою плоть и кровь, то это — свобода. Я не чувствую этой необходимости. Необходимость, сделавшаяся моим внутренним фактором, моим убеждением, превращается в свободу.

Мы рассмотрели целый ряд релятивных категорий. У нас остались лишь два последних гнезда категорий, а именно закон и закономерность, а также категории, связанные с учением об истине. Каков переход от тех категорий, которые мы рассмотрели, к вопросу о законе? В законе выражается соотношение между категориями. В самом деле, категория формы и содержания, как мы видели, соединяются в суждение, имеющее характер закона: «содержание определяет форму». Соотношение категорий сущности и явления выражается в законе: «сущность выражается в ее проявлениях». Закон представляет собой соотношение категорий, их связь между собой. Всякий закон диалектического материализма представляет собой соотношение между категориями.

Так, классиками марксизма-ленинизма были названы три наиболее общих закона природы, общества и мышления и со* ответственно три основных закона диалектического материализма: закон взаимопроникновения противоположностей, закон перехода количества в качество и обратно и закон отрицания отрицания. Каждый из этих законов, взятый с точки зрения его логической формы, представляет собой соотношение категорий. Скажем, закон перехода количества в качество является сочетанием категорий количества и качества. Таким образом, категория закона, естественно, завершает ту группу категорий, которую мы рассмотрели, в том смысле, что каждый закон представляет собой соотношение или связь между категориями. Но закон сам по себе тоже является категорией диалектического материализма. (...)

Законы науки представляют собой наиболее глубокие ее ^истины. В связи с этим переходим к вопросу о последней категории, которую мы рассмотрим, — категории истины. Законы науки — это наиболее глубокие истины науки, однако истины мы достигаем не только путем открытия законов, но и через раскрытие категорий, отражающих различные явления действительности. Достижение истины есть конечная цель и результат научного познания, фиксируемого в категориях и законах науки. Именно поэтому категория истины представляет собой заключительную категорию в системе категорий диалектического материализма, на что указывал В. И. Ленин при оценке системы категорий у Гегеля. Комментируя «Науку логики» Гегеля, В. И. Ленин, как мы видели, перечисляет основные пункты системы категорий и заканчивает категорией истины как категорией заключительной, подводящей, так сказать, итог нашего познания.[83]

Что такое истина? Истина — это соответствие нашей Мысли действительности. Иногда определяют истину как то, что пра- вильно. Это тавтология. Научное определение истины дано классиками марксизма: истина есть мысль, соответствующая действительности. Наша мысль постольку истинна, поскольку соответствует действительности, и постольку не истинна, поскольку она этой действительности не соответствует. Таково материалистическое понимание истины.

Идеализм выдвигал различные другие понятие об истине. Например, она рассматривалась как результат экономии мышления, т. е. то, что легко мыслить, легко понять. Таково понимание истины с точки зрения «принципа» экономии мышления. Это неправильный ненаучный критерий истины. Ошибочно полагать, что все легкое, простое обязательно правильно, а сложное, трудное для понимания неправильно. Бывает так, что правильно именно то, что сложнее, что труднее мыслить, понимать.

В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», критикуя «принцип» экономии мышления, спрашивает: как проще мыслить атом: неделимым, т. е. последним кирпичиком мироздания, или бесконечно делимым? Конечно, первое проще. Но это неправильно. Что проще мыслить: буржуазную революцию руководимой буржуазией или проводимой против буржуазии? Конечно, проще понять первое: раз это буржуазная революция, то она проводится под руководством буржуазии. Однако революция 1905—1907 гг. в России произведена была народом под руководством пролетариата без буржуазии и против буржуазии. Она осуществляла революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства.[84] Этими соображениями Ленин доказывает, чтто принцип экономии мышления является неправильным.

Идеализм выдвигал также другой принцип, согласно которому истина — это то, что признают все или большинство. Это так называемый принцип «социально организованного» (или «социально согласованного») опыта. В чем его смысл? Если все люди признают что-нибудь, то это истина, а если это признаю я один, — ложь. (...) Я могу спросить, в каком городе мы живем? В Ленинграде. Все согласны с этим, значит, это истина. Если же кто-нибудь сказал бы, что мы с вами живем в Париже, а остальные с этим не согласились, то данное утверждение было бы неправильным. Конечно, это утверждение оказалось бы ложным, но не потому, что с ним не согласно большинство, а потому, что оно не соответствует действительности.

Принцип «социально организованного» опыта не только неверен, но и реакционен по существу. В самом деле, представим себе такую картину. Галилей стоит перед судом инквизиции, утверждая, что Земля вертится. Против него Священное писание, против него мнение инквизиторов и всех людей вообще, он один против всех. И все-таки Галилей был прав,, хотя и находился в явном меньшинстве. Всякая научная ис-, тина возникает сначала у одного человека (или нескольких людей) и только постепенно становится достоянием многих. (...) Если принцип «социально организованного» опыта осуществлять на практике, то получится, что надо отвергать все повое, потому что его признает пока меньшинство. (...)

Понятие истины конкретизируется в понятиях истины объективной, абсолютной и относительной. (...) Недостаточно понять, что такое истина, в чем ее отличие от заблуждения. Понятия истины объективной, абсолютной и относительной и являются развитием категории истины вообще. Это не означает, что последние понятия суть различные учения об истине, просто это определения разных сторон истины и различных моментов ее познания. Всякая подлинная истина есть истина объективная. Это значит, что в истине имеется такое содержание, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Если я говорю, что снег бел, то содержание этой, мысли зависит не от меня, а от свойств данного явления природы. Причина белизны снега лежит вне меня. Ощущение белого цвета возникает при смешении цветов спектра. Кристаллы снега отражают различные цвета спектра, и оптическое (в глазу) смешение этих цветов дает ощущение белого цвета. Это означает, что истина, выраженная в суждений о белизне снега, не зависит от человека, а имеет объективный характер.

Теперь разберем, как мы идем от незнания к знанию, от истины приблизительной к истине полной и окончательной, т. е. от истины относительной к истине абсолютной. В общих! курсах диалектического материализма этот вопрос рассматривается довольно подробно, поэтому ограничимся здесь лишь некоторыми замечаниями касательно природы и соотношения этих категорий. Что такое относительная истина? Это истина приблизительная, неполная или не вполне точная, нуждающаяся в дополнительном раскрытии. А что такое абсолютная истина? Это истина полная и вполне точная, следовательно, не нуждающаяся в дальнейшем раскрытии. Таким образом, достижение истин относительных есть средство, путь к познанию истин абсолютных как высшего этапа развития научных истин. В этом состоит соотношение и субординация данных категорий.

Наше понимание, будучи в целом не окончательным, т. е. относительным, на каждом отдельном историческом этапе дает нам некоторые полные, окончательные истины, т. е. (...) зерна абсолютного знания. Но, с другой стороны, познание по самой сноси природе абсолютно как процесс, который не имеет.

каких-либо ограничений: в принципе все доступно познанию, нет ничего непознаваемого. Значит, наше познание представляет собой единство абсолютной и относительной истины. Оно имеет в себе элементы относительной и абсолютной истины и, кроме того, элементы не истины, а заблуждения, которые отбрасываются в дальнейшем развитии знания.

Возьмем хотя бы один пример. Когда-то считали, что Земля неподвижна, а Солнце движется вокруг Земли. Затем полагали, что Солнце неподвижно, а Земля движется вокруг Солнца. Наконец, теперь перешли к следующему выводу: Солнце движется внутри нашей Галактики в определенном направлении, а Земля движется вокруг Солнца, сопровождая его в его внутригалактическом движении. Окончательного представления по этому вопросу человечество, конечно, еще не достигло. Было бы глубоко ошибочно думать, что мы в этом вопросе познали все. Так, изучение внутригалактических движений звезд только началось.

А было ли что-нибудь абсолютно правильное в старых представлениях? Было. В первом случае истина заключалась в том, что Солнце движется, но не соответствовало действительности все остальное. Во втором случае верным оказалось представление, что Зешія движется вокруг Солнца, но ошибочным являлось утверждение о неподвижности Солнца. Таким образом, в старых представлениях не все было неправильно; были и верные идеи, которые остались в дальнейшем познании в качестве абсолютных истин. Эти истины не устаревают. Никакие будущие поколения ие смогут доказать, что Земля стоит на месте и не движется вокруг Солнца. Все это — зерна абсолютной истины, которые накапливаются в нашем познании.

У нас бытует мнение, что все относительно и ничего абсолютного нет. Это неверно. При этом ссылаются на Энгельса, который подчеркивал относительность наших знаний. Однако в данном случае следует учитывать, что Энгельсу приходилось выступать преимущественно против догматизма (например, Дюринга), т. е. против того мнения, что всякая истина есть истина абсолютная. Вместе с тем Энгельс писал, что познание мира есть познание вечного, а потому оно по своей природе абсолютно.[85] Ленин, обращаясь к данному вопросу, выступал против махизма, релятивизма, против той идеи, что все относительно. В этой связи Ленин делал акцент на абсолютном характере нашего знания. (...) Кто не признает абсолютной истины, тот не материалист. Если все объявить относительным, то это означало бы, что мы не при- :піаем в науке ничего объективного, всегда и навеки правильного.[86]

Таким образом, учение об объективной, абсолютной и относительной истине дальше развивает познаний, дает нам возможность правильно оценивать этот процесс, (...) смотреть на него с точки зрения объективной диалектики развития.