К РЕГИУСУ 68
[...] Итак, первое, что я здесь не одобряю,— это твои слова о тройственном строении человеческой души: по отношению к моей религии подобное выражение — ересь.
И в самом деле, даже если оставить в стороне религию, са&мой логике противоречит восприятие души как рода, ви&довыми различиями которого являются ум, вегетативная, растительная сила и двигательная животная сила. Ведь под чувственной душой ты должен понимать не что иное, как двигательную силу, если только ты не путаешь ее с разумной душой. Однако эта двигательная сила имеет от растительной вовсе не видовое отличие: та и другая со&вершенно отличны от ума по своему роду. Но так как мы не расходимся с тобой по существу, я разъяснил бы пред&мет следующим образом.Человек обладает единой душой, а именно разумной; и человеческими поступками могут считаться лишь те, что зависят от разума. Что же до растительной силы и силы движения тела, именуемых в растениях и животных ве&гетативной и чувственной душой, то они наличествуют в человеке, но их не следует именовать душой, ибо они не являются первопричиной (primum eius actio num princi- pium) действий души и во всех отношениях отличны от души разумной [...].
[...] Я также не согласен с тобой, когда ты определя&ешь поступки как действия, совершаемые человеком с по&мощью силы души и тела: ведь я один из тех, кто отрица&ет, что человеческое понимание осуществляется при помо&щи тела. И меня не убеждает аргумент, с помощью кото&рого ты пытаешься доказать противоположное; ведь, хотя тело действительно является помехой для ума, оно, одна&ко, никак не может содействовать постижению нематери&альных вещей, но может такому постижению лишь пре&пятствовать [...].
К М. МЕРСЕННУ 69
[27 мая 1641 г. (?)]
Что до свободы воли, я полностью согласен с досто&чтимым отцом 70. И дабы еще точнее выразить мою мысль, мне прежде всего хотелось бы, чтобы заметили, что без&различие, как мне представляется, означает, собственно говоря, то состояние, в котором воля находится, когда она никак не устремлена к тому, чтобы следовать в одном на&правлении, а не в другом — под влиянием знания того, что есть истина или благо; именно в этом смысле я пони&маю безразличие воли, когда говорю, что низшая сту&пень свободы состоит в возможности принимать решение насчет вещей, к которым мы полностью безразличны.
Но возможно, существуют другие мнения относительно этого слова — безразличие (indifference), под которым понимается имеющаяся у нас позитивная способность определять себя к той или другой из двух противополож&ных вещей, или, иначе говоря, преследовать либо избегать одну и ту же вещь, утверждать ее или отрицать. По этому поводу я могу сказать, что никогда не отрицал наличия такой позитивной способности у воли; более того, я пола&гаю, что она не только присутствует там всякий раз, как воля определяет себя к таким действиям, когда она не уст&ремлена под влиянием каких бы то ни было аргумен&тов в одну сторону более, чем в другую, но способность эта участвует и во всех других действиях, поскольку она ни&когда не выносит решения не давать хода воле — вплоть до того, что когда какой-либо весьма очевидный довод под&талкивает нас к некоему поступку, то, хотя с нравствен&ной точки зрения нам было бы трудно поступить наоборот, с точки зрения абсолютной мы это можем сделать: ведь мы всегда вольны запретить себе преследовать ясно поня&тое нами благо или допускать очевидную истину, если только мы думаем, что засвидетельствовать таким обра&зом свободу нашего усмотрения будет благом.Более того, следует заметить, что свобода может ус&матриваться в действиях воли либо до их выполнения, либо в тот самый момент, когда они выполняются.
Но достоверно, что свобода, рассматриваемая в дей&ствиях воли до их выполнения, включает в себя безраз&личие, взятое во втором поясненном мною только что смыс&ле, а не в первом. Иначе говоря, до того, как наша воля се&бя определяет, она всегда свободна, или обладает властью избрать одно из двух противоположных решений, но она не всегда безразлична; напротив, мы всегда считаем нуж&ным освободиться от состояния, в котором мы не знаем, на что решиться, либо стремимся помешать себе в него впасть [...].
[...] Итак, если рассматривать свободу действий воли в самый момент, когда они выполняются, воля совсем не заключает в себе безразличия в каком бы то ни было смыс&ле, ибо то, что происходит, не может не совершаться в то самое время, в какое оно совершается; свобода заклю&чается здесь только в легкости, с коей выполняется дей&ствие, причем вместе с этой легкостью возрастает в той же мере свобода; поэтому делать что-то свободно или де&лать что-то охотно, наконец, делать что-то добровольно — это одно и то же. Именно в таком смысле я писал 71, что я тем свободнее склоняюсь к чему-то, чем больше основа&ний меня к этому побуждает, ибо достоверно, что в этом случае наша воля движется с большей легкостью и нас&тойчивостью.