§ 57. Развитие положения «я мыслю, следовательно, я существую»
Для объяснения изложенного надо заметить еще следующее: 1.
Декарт определенно говорит, что под мышлением он разумеет не что иное, как сознание (т. е. мышление, утверждающее само себя, или дух, именно в сомнении, различении, будучи направлено и отнесено не к объекту, а к себе самому). «Под словом «мыслить» я разумею все, что происходит в нас как сознательных существах, поскольку это является предметом нашего сознания». Поэтому, по его воззрению, рассудок, воля, воображение, даже чувство составляют нечто единое с мышлением. Ибо рассудок, воля, представление и даже чувство есть сознание; в них я также удостоверяюсь в себе и утверждаю себя; даже в чувстве я, так сказать, сомневаюсь в существовании чувственных объектов, т. е. отличаю и отвлекаю себя от чувственных вещей и в этом различении воспринимаю себя как реальное, себя самого, уверен в себе самом и в моей реальности в отличие от другого. Также в представлении, в чувстве я нахожусь в такой неотделимости от себя, в таком единстве с собой, т. е. в такой же уверенности в себе, как в мышлении.2. Положение «я мыслю, следовательно, я существую» не умозаключение, как некоторые думали до сих пор; наоборот, нельзя представить себе чего-либо, что было бы более противно смыслу его и мыслям, даже определенным словам Декарта, чем мнение, будто это заключение. Он говорит определенно: «Ибо когда мы представляем себя мыслящими существами, то это не понятие, получаемое в результате вывода, точно так же, как и предложение «я мыслю, следовательно, я существую» не выводит бытия в силлогической форме из мышления. Здесь лишь признается посредством интуитивного акта просто данный факт. Это ясно из того, что тот, кто хотел бы вывести его силлоги[сти]чески, должен был бы обладать первой посылкой: все, что мыслит, есть или существует. Но к этой посылке каждый приходит лишь путем собственного опыта, через понимание того, что он не может мыслить, не существуя» [††††††††††††††††††††††††††††††††]. И Спиноза в своем изложении философии Декарта замечает определенно, что это не заключение (Princ.
phil. Cart., p. 1, s. 4) [Принципы философии Декарта, ч. 1, стр. 4]. В силу своей непоследовательности, которую мы уже выше осудили, но которую ему как пионеру философии нельзя особенно ставить в вину, а также в силу беспомощности в изложении и выражении своих мыслей Декарт и здесь употребляет неподходящие выражения, легко вводящие в заблуждение, например говоря: из моих сомнений следовало, что я и мне подобные существа существуют (Medit. III). Он так же неловко выражается и противоречит своей собственной истинной мысли или искажает ее, когда к утверждению, что мы, сомневаясь во всем и считая все несуществующим, однако не можем сомневаться, что мы, мыслящие это, существуем, он добавляет: ибо противоречиво допущение, что то, что мыслит, в момент своего мышления не существует (Princ. phil., p. 1, § 7). На непоследовательность этого места, состоящую в том, что он примешивает сюда совершенно несущественное представление времени, не приходится указывать мыслящему читателю.3. Обращает на себя внимание необоснованное, противное идее автора возражение Гассенди, опирающееся лишь на обыденную чувственную точку зрения, возражение, согласно которому Декарт, желая доказать, что он существует, не нуждался в таком обилии доказательств; он мог доказать это, исходя из любого действия, ибо все, что действует, необходимо существует. Конечно, если бы Декарт, как представляет себе Гассенди, хотел доказать лишь свое существование, т. е. существование отдельного, эмпирического субъекта, а не существование духа, только чувственное, эмпирическое существование явления, а не реальное, несомненно достоверное, которое может быть лишь таким, т. е. единым с несомненно достоверным, неотделимым от духа, присущим ему мышлением, то Гассенди был бы прав. Но он и другие, которые делали пли еще делают такое или подобные возражения Декарту, должны были бы иметь в виду, что уже с точки зрения чувственности существует большое различие между бытием и бытием, что нельзя доказать бытия исходя из всякого действия, того или другого, что бытие с приятно наполненным желудком гораздо более реально, чем бытие с пустым желудком, что в наслаждении яствами человек обладает более реальным бытием, чем при выделении их.
И если есть разница между заключением из действия голода, рвоты и т. п. и заключением из наслаждения яствами и удовольствия к бытию, то должна быть также разница между заключением от мышления и заключением от выделения или иного дейст- вия к бытию. Таким образом, с точки зрения духа вообще, особенно же как его определяет Декарт, все чувственное, все чувственные действия оказываются недостоверными, нереальными. Декарт отвечает на возражение Гассенди так: «Если ты утверждаешь, что я мог бы доказать свое бытие, исходя из всякого другого действия, то сильно ошибаешься, ибо я не вполне уверен в каждом моем действии, исключая мышление, именно с той метафизической достоверностью, о которой здесь только идет речь. И я не могу, например, заключить: я хожу, следовательно, я существую, кроме того случая, когда сознание ходьбы есть мышление, от коего одного это заключение достоверно, а не от телесного движения, которое иногда во сне pre имеет места, хотя я воображаю, что хожу; так что из того, что я считаю себя идущим, я могу выводить бытие духа, который думает, а не бытие тела, которое ходит» (Resp., V, 1, И, и Medit., II). Для духа, отвлекающегося от чувственного, отличающего себя от него, воспринимающего это различие как свое положительное определение и только в этом различии себя познающего и утверждающего, для духа, как Декарт определяет его, достоверно лишь то, что едино с сознанием самого духа, с той уверенностью, которую он сам о себе имеет, или с тем, что он созерцает и познает непосредственно в единстве с самим собой, что к нему ближе всего, в чем он не имеет представления другого, в чем он не должен себя отчуждать и устранять; все отделенное от пего, отличное и прежде всего чувственное, чувственное действие, чувственное существование, для него недостоверно и нереально. Ибо бытие духа, его утверждение, положительное определение, его самодостоверность есть именно это отличие от чувственного; и потому именно чувственное и все чувственное бытие в отличие от самодостоверного, от непосредственно и абсолютно несомненного, т. е. просто утвердительного, духа подвергается сомнению, недостоверно, нереально. Никчемность возражения Гассенди обнаруживается также в том, что мышлепио, по Декарту, не какое-либо особое действие среди других действии или рядом с ними, что оно, согласно ему, имеет значение не частной силы, чего-либо от духа, но всего духа, сущности ого и что бытие можно признать, как совершенно правильно поступает Декарт, тождественным лишь с действием, составляющим безусловно положительное, сущность, а не с безразлично каким-либо действием в отдельности. Если бы это требовало еще другого доказательства, то и отсюда можно доказать, что положение «я мыслю, следовательно, я существую» не заключение, ибо заключение требует terminus medius [среднего термина], третьего, среднего, в котором связаны крайние члены. Так, заключение от особенного действия к бытию требует еще сущности: предварительно должно быть доказано, является ли это действие лишь специальным или общим, существенным. Но между сущностью и бытием нет третьего; они сами по себе, т. е. непосредственно, со- ставляют одно.