§ 16. Продолжение. Значение и соозначение (Mitbezeichnung)
5. Еще одну эквивокацию относительно отсутствия значения, и причем опять-таки на основе нового, пятого понятия значения, ввел Дж. Ст. Милль. Он видит как раз сущность значимости (Bedeutsamkeit) имен в соозначении (connotation) и поэтому считает не-соозначающие имена не имеющими значения.
(Иногда он называет их осторожно, но как раз неясно: не имеющими значения в «собственном» или «строгом смысле».) Известно, что под соозначающими именами Милль понимает такие, которые обозначают субъект и включают в себя атрибут; под не-соозначаю- щими (nol-connotalive) те, которые обозначают субъект, но не указывают на атрибут (здесь это выражено яснее) как присущий субъекту45. Не-соозначающими являются все имена собственные, так же как и имена для атрибутов (например, белизна). Собственные имена Милль сравнивает46 с отличительными знаками, которые разбойник в известной сказке из Тысячи и одной ночи нарисовал мелом на доме. И вслед за этим он утверждает: «Когда мы даем собственное имя, мы совершаем действие до некоторой степени аналогичное тому, что намеревался сделать и разбойник с помощью штрихов мела: мы ставим метку, но только не на сам предмет, а, так сказать, на его представление47. Собственное имя есть лишь не имеющая значения метка, которую мы связываем в нашем сознании с идеей предмета, чтобы мы, как только эта метка попадет нам на глаза или возникает в наших мыслях, могли бы мыслить этот индивидуальный предмет».«Когда мы (так говорится в следующем абзаце) произносим чье-либо собственное имя, когда мы говорим, указывая на человека, что это Мюллер или Майер, или, указывая на город, что это Кёльн4[31], только лишь этим мы не сообщаем слушателю об этих
предметах ничего, кроме того, что таковы их имена lt;...gt; Совсем иначе обстоит дело, когда предметам дают соозначающие имена. Если мы говорим, например, что „город построен из мрамора", мы сообщаем слушателю, быть может, совершенно новые сведения и сообщаем их ему именно посредством того, что содержится в значении составного соозначающего имени: построен из мрамора».
Такие имена «не просто знаки, а нечто большее, т. е. значимые знаки, и соозначение есть то, что составляет их значение (was ihre Bedeutung ausmacht[32])»[33].Если мы сопоставим с этими высказываниями Милля наш собственный анализ, то бесспорно, что Милль смешивает различия, которые в принципе должны быть проведены. Прежде всего, различие между признаком и выражением. Штрих мела разбойника есть простой признак (пометка), собственное имя есть выражение.
Как и любое вообще выражение, имя собственное проявляет себя, и именно в своей извещающей функции, как признак. Здесь в самом деле существует аналогия со штрихом мела разбойника. Если разбойник видит штрих мела, то он знает: это дом, который нужно ограбить. Если же мы слышим выражение имени собственного, то в нас пробуждается соответствующее представление, и мы знаем: это представление осуществляет в себе говорящий, и он хочет одновременно пробудить его в нас. Однако имя кроме этого обладает и функцией выражения. Извещающая функция — это только вспомогательное средство для функции значения. Дело ведь, в сущности, не в представлении; не о том идет речь, чтобы направить интерес на него и на то, что могло бы к нему относиться, но направить интерес на представленный предмет, как предмет подразумеваемый и, следовательно, названный, представить его как таковой для нас. Так, лишь в высказывании он появляется как предмет, о котором нечто высказывается, в высказанном желании — как тот, относительно которого нечто желают, и т. д. И только ради этого собственное имя, как и любое другое, может стать составной частью единых комплексных выражений, составной частью высказанных утверждений, высказанных пожеланий и т. п. По отношению к предмету собственное имя не есть, однако, признак. Это сразу же становится ясным, если мы обдумаем, что к сущности признака относится то, что он оповещает о факте, о существовании, в то время как названный предмет не нуждается в том, чтобы считаться существующим. Когда Милль, проводя свою аналогию, допускает, что связь между именем собственным
и представлением названной этим именем личности по существу такая же, как между штрихом мела и домом, и одновременно, однако, прибавляет: эта связь существует, чтобы мы, как только знак попадает в наше поле зрения или возникает в мышлении, могли бы мыслить индивидуальный предмет, то эта аналогия — и как раз посредством этого прибавления, полностью разрушается.
Милль справедливо подчеркивает различие между теми именами, которые сообщают нам «знание » относительно предмета, и теми, которые этого не делают; однако ни это, ни равнозначное различие между соозначающими и не-соозначающими именами не имеет дела с различием значимого (des Bedeutsamen) и лишенного значения (Bedeutungslosen). В основе своей, впрочем, первые два из названных различий не просто в логическом смысле равноценны, но именно тождественны. Речь идет просто о различии атрибутивных и неатрибутивных имен. Сообщить «знание» о некоторой вещи и сообщить ее атрибут означает здесь одно и то же. Конечно, это важное различие, называет ли имя свой предмет непосредственно или лее оно называет его, сообщая присущие ему атрибуты. Однако это различие существует внутри рода «выражение», точно так же как параллельное и в высшей степени важное различие между значениями имен, или логическими «представлениями», которое отделяет атрибутивные и неатрибутивные значения, есть различие внутри единого рода «значение».
Да Милль и сам чувствует это различие, он сам иногда вынужден говорить о значении собственных имен и, наоборот, — о значении в «собственном» или «строгом» смысле имен соозначаю- щих; при этом ему было бы, конечно, лучше говорить о значении совершенно в новом смысле (который никоим образом не следовало бы принимать). Во всяком случае, тот способ, каким выдающийся логик вводит это важное различие между коннотативными и некон- нотативными именами, во многом способствует тому, что смешиваются только что затронутые различия совершенно разного рода.
Нужно, впрочем, обратить внимание, что миллевское различие между тем, что означает (bezeichnet) выражение, и тем, что оно соозначает (mitbezeichnet), нельзя смешивать с просто сходным различием между тем, что именует имя, и тем, что оно значит (bedeutet). Изложение Милля особенно способствует этому смешению.
Насколько важны все эти различия и как мало это относится к сути дела — рассматривать их поверхностно как «просто грамматические», умаляя их ценность, покажут дальнейшие исследования; можно надеяться, что они прояснят то, что без четкого отделения простых различий, предложенных нами, нельзя и думать о разработке достоверных понятий представления и суждения в логическом смысле.