г) Признаки и понятие закона

Как было указано выше, явления объективной действительности существуют не изолированно одно от другого, а находятся во взаимной связи, в различных взаимоотношениях, во взаимообусловленности. Закон представляет собой не отдельный предмет, свойство или явление, а именно связь, ОТ-Г ношение между явлениями. «Закон есть отношение»[10]Закон есть одна из форм всеобщей связи и взаимообусловленности явлений объективного мира. Между явлениями, как бы они в том или ином случае ни были похожи одно на другое,- всегда имеется какое-то различие. С другой стороны, как бц ни различны были явления, они всегда имеют между собой' нечто общее. Закон выражает не различие между явлениями, т. е. не тоgt;, что их разделяет, а то, что их связывает, т. е. об-gt; щее между ними. Факты, события природы и общества связаны между собой, имеют нечто общее, присущее им всем или определенной их группе. Это и является реальным, объективным основанием, базой закона.

Таким образом, закон, выступая как отношение между явлениями, выражает единство явлений. «Закон есть идентичное в явлениях...»[11]. Так, например, в законе Бойля — Мариотта (при неизменной температуре давление данной массы газа обратно пропорционально объему газа) взяты свойства, имеющиеся у всякого газа (давление и объем). Между этими свойствами имеется отношение, также общее для всякого газа (обратная пропорциональность), которое и фиксируется данным законом.

Все крупнейшие открытия в естествознании являются установлением этой идентичности между явлениями, ранее считавшимися несвязанными между собой.

Идея единства, неразрывной связи всех функций живого организма лежит в основе учения великого русского физиолога И. П. Павлова. Один из главных принципов его учения состоит в том, что нервная система, щ) существу, влияет на весь организм. Идея «нервизма», выдвинутая С. П. Боткиным и И. П. Павловым, пронизывает всю советскую физиологию и медицину (...).

Положение марксизма о том, что закон выражает связь, отношение между явлениями или между сторонами, свойствами явлений, имеет огромное теоретическое и практическое значение. Это положение вскрывает коренную, существенную черту каждого закона, его познавательное и практическое значение.

Объективный экономический закон социалистического общества — закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства выражает органическую и всестороннюю связь и взаимосвязь частей сложной, многогранной системы отраслей производства, обращения, распределения товарных масс, рабочей силы и т. д. Действие этого объективного закона социализма используется социалистическим государством путем государственного планирования. 7

Положение о законе как взаимосвязи явлений имеет огромное значение и для естествознания, для преобразования природы. Оно учит единственно плодотворному подходу к явлениям природы: искать и вскрывать единство, взаимосвязь явлений, без чего невозможно овладение природой.

Закон выражает всегда отношение, связь между явлениями. Однако это вовсе не значит, что закон определяет не свойства вещей, а лишь, так сказать, «чистое» отношение. (...) Ясно, что если нет вещей, т. е. если есть лишь отношения, а носителя, субстрата этих отношений нет, то это лишь мыслимые, нереальные, необъективные отношения. (...) Ведь свойства вещей не могут проявиться и не могут быть познаны иначе, как в процессе взаимоотношения, взаимосвязи между вещами, явлениями.

Закон охватывает несколько объектов, между которыми имеются определенные отношения (например, между телом и телом, между телом и его свойством и т. д.). Закон науки,, раскрывая то или иное отношение между явлениями, тем самым раскрывает и свойства этих явлений. Так, указанный закон планомерного развития социалистического хозяйства раскрывается марксистской политической экономией как следствие основных свойств социалистического общества: господства общественной собственности на средства производства и отсутствия эксплуатации человека человеком. Он демонстрирует вытекающие из этих свойств преимущества социалистической системы перед капиталистической.

Различие между законами зависит не только от различия явлений, охватываемых законом, но и от характера (типа) отношения между ними, фиксируемого законом.

По характеру (типу) отношений все многообразие законов современной науки можно разбить на две основные группы.

а) На законы, различающиеся между собой по предмету отношения. Одни из них выражают отношения между телами (или частицами, а также веществами), другие — между телом и его свойствами, третьи — между свойствами (т. е. представляют свойство свойств или признак признаков), четвертые — между отношениями и их свойствами (свойство отношений).

Так, например, закон кратных отношений в химии характеризует отношение между массами веществ, вступающих в химическую реакцию; закон Бойля—Мариотта выражает отношение между свойствами вещества; законы сопротивления материалов характеризуют свойства тел, вступающих в механическое взаимодействие.

б) На законы, различающиеся между собой по качеству отношений. Так, одни законы характеризуют причинные отношения, другие — отношения между общим и частным, третьи — отношение тождества (равенства), четвертые — отношения развития и т. д.

Разумеется, указанное деление является относительным: законы могут различаться между собой и обычно различаются и по предмету, и по качеству отношения. Ясно также, что законы различаются между собой и многим другим: объемом действия, формой движения материи, степенью точности и т. п.

Ряд законов фиксирует не только связь между свойствами предметов, явлений, но и связь между ступенями их развития. Сравним два закона: закон всемирного тяготения — «каждые две частицы материи вселенной притягиваются друг к другу с силой, пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними» и закон неравномерности развития капитализма при империализме.

Первый закон, в отличие от второго, выражает такое отношение, такую взаимосвязь между свойствами тел, которая имеет место во всей природе. Он является постоянным, так же как и те свойства, которые он связывает. Второй закон характеризует направление развития явлений, выражает порядок их изменения, развития. Такие законы являются и называются законами движения (в марксистском понимании движения — как изменения вообще) или законами развития. Законы общества являются характерными законами развития. Но законы этого типа имеют место и в органической природе. Таковы, например, открытые Н.

Законы первого типа характерны для неорганической природы. Таков, например, закон Гей-Люссака (1803) о зависимости объема газа от температуры, устанавливающий, что при нагревании газа при постоянном давлении на Г объем газа увеличивается на 1/273 того объема, который газ имел при 0 °С. К этому типу законов относятся уравнения И. В. Мещерского (1859—1935), формулирующие закономерности движения тел переменной массы, например движения реактивных аппаратов.

Таков также «закон постоянных отношений» в химии: при образовании любого количества какого-либо химического соединения массы соединяющихся веществ всегда находятся в совершеннно определенном отношении (например, при образовании воды водород и кислород соединяются в отношении 1:8). Таков также закон Г Кирхгофа: отношение лучеиспускательной и лучепоглощающей способности при данной температуре есть величина постоянная для тел, равная испуска- тельной способности черного тела при той же температуре.

Закон фиксирует не всякое отношение, не всякую связь между явлениями, в законе выражаются лишь существенные отношения между явлениями. Закон есть существенное отношение, т. е. такое отношение, которое является стороной, моментом сущности. Поэтому «закон и сущность понятия однородные (однопорядковые) или вернее, одностепенные...»[12]. Закон выступает отсюда как «отношение сущностей или между сущностями».[13] Отделить существенное от несущественного (т. е. не вытекающего из данной сущности) является одной из задач научного познания. Но если каждый закон выражает существенное отношение, то сущность явлений выражают основные законы. (...)

В. И. Ленин отмечал, что закон есть существенное отношение, т.

Этим марксизм раскрывает отношения между законом и основным законом. Рассмотрим такие объективные законы органической природы, как закон наследственности, закон изменчивости, закон естественного отбора и закон единства, организма и условий его жизни.

По закону наследственности, присущему всем живым организмам, каждое новое поколение (растений, животных, микроорганизмов) повторяет в строении и функциях своих организмов предыдущее поколение. По закону изменчивости это подобие не является полным. Новое поколение чем-то отличается от своих «родителей» в связи с изменением условий жизни. По закону естественного отбора больше выживают и, следовательно, производят больше потомства те особи, которые лучше других приспособлены к условиям жизни.

Ясно, что каждый из этих трех законов выражает определенную существенную сторону развития органического мира, то или иное существенное отношение между организмами и окружающей их средой. И далее, что все эти и многие другие стороны и отношения вытекают из действия и определяются действием закона единства организма и условий его жизни, который поэтому выражает сущность процесса органической эволюции и с полным правом может быть основным законом развития органического мира.

Возьмем далее законы экономического развития общества. Действующие в современном капиталистическом обществе объективные законы стоимости, прибавочной стоимости и средней нормы прибыли, определяя те или иные существенные стороны функционирования и развития современного капитализма, не могут считаться основными законами последнего.

Закон прибавочной стоимости является основным законом капитализма в целом. Этот закон на различных стадиях развития капитализма действовал в различных конкретных формах: в период домонополистического капитализма — в форме обеспечения средней прибыли, в период империализма — в форме обеспечения максимальной прибыли. Последний, являясь основным экономическим законом современного капитализма, определяет все главные стороны и свойства империализма, раскрытые В. И. Лениным в известных пяти признаках империализма.

Законы определенной области явлений выступают как стороны основного закона этой области. Так, закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства может давать должный эффект лишь в том случае, если имеется задача, ради которой осуществляется плановое развитие народного хозяйства. Эта задача содержится в основном экономическом законе социализма, требующем максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей всего общества. Поэтому действие закона планомерного развития народного хозяйства может получить полный простор лишь в том случае, если они опираются на, основной экономический закон социализма. (...)

Закон, учит далее марксистская теория, есть, не только существенное, но также всеобщее и необходимое отношение.

Объективная связь и взаимозависимость явлений в природе и обществе имеют всеобщий характер, проявляются «повсюду и всегда»[14]. Иными словами, закон охватывает своим действием все явления вообще или все явления той или иной группы.

Закон и сущность, являясь категориями одного порядка, различаются между собой. Закон есть одна из многообразных форм сущности, существенных отношений. С другой стороны, не всякое существенное явление (или отношение) представляет собой закон. Многие черты явлений, будучи существенны для них, не могут считаться законом, если эти существенные черты не охватывают всех явлений вообще или всех явлений определенной группы. Так, наука открыла свойство некоторых химических элементов разлагаться, распадаться. Это весьма существенное, важное свойство может быть названо законом химии только тогда, когда наука докажет, что все химические элементы или какая-то определенная группа их обладает этим свойством. Когда это свойство предстанет как общее свойство всех элементов или их определенной группы, тогда наука сможет сделать обобщение в форме закона науки для тех элементов, которые разлагаются.

Итак, не всякая сущность (или существенное отношение) является законом. Закон (хотя бы частный и узкий по своему объему) есть сущность (существенное отношение), имеющая характер общности или всеобщности.

«Форма всеобщности в природе — это закон...»[15] В законах науки общим является не только содержание, но и форма. Законы науки выражаются суждениями. Во многих частных суждениях отражаются существенные свойства или отношения явлений (например, «некоторые органические формы не имеют дифференцированных внутренних органов» или «мелкие частные собственники в истории часто оказывались политически неустойчивыми»), но в такой частной форме они не выражают законов.

Это выражается и в словесной формулировке закона. В ней всегда имеются (или подразумеваются) слова: «все», «каждый», «всякий» и т. д. или те же всеобщие понятия в отрицательном виде: «ни один», «никакой» и т. п. Эту черту закона подчеркнул Ленин, указав, что единство противоположностей нельзя понимать как сумму примеров (т. е. что она имеет место то здесь, то там), а надо понимать как закон, который действует всегда и всюду.

Если всеобщность является неотъемлемой чертой закона, то, значит, закон, действуя в определенных условиях, не терпит исключений. Законы природы не допускают возникнове- ния «чуда» хотя бы в качестве редчайшего случая, они не допускают создания «перпетуум мобиле» (вечного двигателя) хотя бы руками самого гениального механика. Подобные «исключения» не могут произойти вообще, при любых условиях. Это обстоятельство демонстрирует мировоззренческое значение всеобщности как черты закона. Оно показывает, что все без исключения силы и процессы природы подчиняются внутренним законам, присущим природе, и полностью исключает существование каких-либо «высших», внеприродных силgt; а также попытки нарушить законы природы.

Есть много явлений, которые в одних условиях могут произойти, а в других не могут. Однако из этого не следует, что объективные законы природы и общества могут нарушаться, могут допускать исключения. В последнем случае они перестали бы быть законами. В этом — отличие объективных законов от законов юридических, которые, как известно, иногда нарушаются.

В невозможности нарушить или отменить объективные законы состоит методологическое, познавательное значение всеобщности как черты закона. Всеобщность закона ограничивается лишь условиями, в сфере которых он имеет силу. Это положение указывает также и на то практическое значен ние, которое имеет всеобщность как черта закона. Если закон в определенных условиях действует везде и всюду, то,, установив наличие определенных условий в будущем, люди могут предвидеть ход событий и действовать сообразно этому предвидению.

Не следует смешивать всеобщности закона по форме и его всеобщности по содержанию. Под всеобщностью закона по форме подразумевается то, что он охватывает обязательно все предметы той группы явлений, которые ему подчинены, и поэтому всегда выражается общим, а не частным суждением. Законы же марксистской философии всеобщи и по содержанию и по своему объему, охватывая своим действием вообще все явления действительности в каком-либо определенном отношении. Таким образом, хотя закон есть всеобщее отношение, но, во-первых, его всеобщность в ряде случаев выражает лишь полный охват явлений какой-либо группы, а не вообще всех явлений в мире; во-вторых, всеобщность имеет много различных сторон, форм, не охватываемых законом (всеобщность пространства, времени и т. д.). Значит, закон есть лишь одна из форм всеобщности.

Всеобщая связь явлений многообразна и выражается в различных формах. Одной из таких форм всеобщей связи является отношение причинности, каузальности. В нем выражается необходимая связь двух или нескольких явлений, следующих одно за другим. Чаще всего закон выражает причинную связь явлений. Законы, выражающие эту связь, наиболее многочисленны и характерны для науки. Однако закон может выражать и другие всеобщие и необходимые отношения, например отношение общего и частного (особенного), формы и содержания, связь сторон явления данного типа и т. п. Ведь причинная связь есть лишь «малая частица» (Ленин) всеобщей связи явлений.

В причинной зависимости находит свое выражение необходимая связь явления предыдущего (причины) с явлением последующим (действием). Но имеется много отношений, выражающих необходимую связь одновременно существующих явлений или сторон явления (общее — отдельное, форма—содержание, сущность — явление и т. д.). Различные законы могут выражать и выражают все эти различные формы всеобщей связи. В том факте, что закон не связан с какой-либо одной формой связи явлений, а выражает самые различные формы этой связи, проявляется также его всеобщность.

Закон нельзя ограничивать какой-либо частной формой связи явлений, например функциональной зависимостью, как это делают многие современные буржуазные теоретики, или даже причинной зависимостью. Однако последнее ограничение распространено и в марксистской философской литературе.

Конечно, каждое явление имеет свою причину. Беспричинных явлений не существует. Далее. Причинная связь не может быть заменена никакой другой. Поэтому попытки замены законов, выражающих причинную связь, какой-либо иной связью, например функциональной, антинаучны. Но из того, что нет явлений без причины, нельзя заключить', что все законы выражают только причинную связь. Ряд законов науки выражает иные связи, иногда даже более поверхностные, например отношения простого, но повторяющегося следования одних явлений за другими (если наука еще не знает причины этого следования) или отношения простой взаимозависимости (функциональные законы) и т. д.

Остановимся для примера на последних. Значительная часть законов так называемых точных наук выражается в математической, функциональной форме. Понятие функциональной зависимости между переменными величинами является одним из основных понятий не только в математике, но и во всех современных естественных и технических науках. Вычисление значений функции для каждого данного значения аргумента выражает связи между различными величинами, характеризующими тот или иной процесс или явление. Ряд законов природы, которые раньше выражались в качественной форме, теперь получили математическое выражение. Неправильно противопоставлять функциональное отношение причинному, так как в значительной части случаев в форме функционального отношения в современной науке выражается именно причинная зависимость. Махисты и позитивисты!

вообще противопоставляют функциональное отношение причинному, пытаясь заменить второе первым в целях борьбы против материализма. Однако функциональное отношение шире, обще, хотя и поверхностнее причинного; функциональным отношением нельзя заменить закона вообще, но тот или иной закон мlt;ожет выражать и функциональное отношение, т. е. факт повторяющейся взаимозависимости или соответствия явления.

Неправильно все отношения сводить к причинной связи, которая есть лишь малая частица всеобщей связи явлений. Так, например, логические законы мышления выражают не только каузальные, но и более общие отношения. Даже закон достаточного основания нельзя свести к каузальности: связь между основанием и следствием выражает не только каузальность, но и отношение между общим и частным. Так, например, из факта смертности всех людей следует мысль о 'моей смертности, хотя ясно, что смерть других людей вовсе не является Причиной моей СхМерТИ.

Перейдем теперь к необходимости как другой неотъемлемой черте закона. Закон выступает не только как всеобщее, но и как необходимое отношение. В. И. Ленин отмечает у Фейербаха выражение: «...законы или необходимости природы...»[16] Необходимость представляет одно из наиболее глубоких и всеобъемлющих отношений действительности. Необходимость является основой закона или одной из форм проявления всеобщей необходимости (детерминизма). Однако необходимость является одновременно и чертой, признаком закона, подобно тому, как, например, материальность, про- странственность, изменчивость во времени, будучи СВОЙСТВОМ! всех вещей, в то же время являются свойствами и каждой вещи в отдельности. Необходимость, неизбежность — неотъемлемая черта закона. Само понятие «закон», как нечто обязательное, «принудительное» для исполнения, связано с наличием этой черты. Этот признак в истории человеческого мышления был овеян мифологической поэзией и религиозным экстазом.

Необходимость не следует понимать так, что существующее нельзя изменить. Это означает, что существующая действительность обусловлена всей совокупностью предшествовавших явлений и, в свою очередь, полностью определяет последующие явления. Ведь наши сегодняшние усилия по изменению действительности входят, включаются в круг условий, необходимых для появления новой, завтрашней действительности. В отношении же каждого отдельного явления эта связь выступает или как необходимая, или как случайная. Это значит, что в каждом явлении есть такие черты, которые в нем обязательно (необходимо) должны быть, и такие черты, которые в нем могут и не быть.

В метафизическом материализме признание закона приводило к фаталистическим выводам, неизбежно' вытекающим из абстрактного понимания необходимости. Диалектический материализм свободен от фатализма. Но и в марксистском понимании необходимость, неизбежность, как признак закона, проявляется в полной мере. Марксизм учит, что люди, познав закон, могут использовать его в своих целях или создать такие условия, которые видоизменяют действие закона или подвергают явление действию других законов. Ясно, однако, что во всех этих случаях необходимость не только не «отменяется», но и не ослабляется. В обществе законы действуют так же, как и в природе, с абсолютной, железной необходимостью. (...)

Законы социализма носят также объективно необходимый характер. В условиях социализма действуют с объективной необходимостью как общеисторические экономические законы (закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил), так и экономические законы, специфически присущие социалистическому обществу (основной закон социализма — закон максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества, закон планомерного, пропорционального развития народного хозяйства).

Реальное, конкретное явление включает в себя случайность, выступающую как форма проявления и дополнение необходимости. Она включена в круг всеобщей необходимости, так как возникает в результате взаимодействия, взаимовлияния различных, относительно внешних в отношении друг друга, закономерностей. В законе же по самому его существу случайное исключается. Наука, открывая закон, абстрагируется от конкретного, берет и выявляет общее и необходимое в явлениях. Законы науки являются выражением чистой необходимости. Одной из практических задач познания и использования законов является преодоление случайности. (...)

Случайности в природе и обществе объективны и являются формами проявления необходимости. Однако наука, поскольку она хочет быть точной и планомерно и целеустремленно совершенствовать практику, должна заниматься изучением строгих закономерностей, присущих развитию природы и общества. Наука — враг случайностей. (...)

Случайности имеют место в природе и обществе, являясь результатом и проявлением воздействия на закономерно развивающееся явление внешних для' него обстоятельств. Это перекрещивание различных закономерностей, влияющих друг на друга и дающих в результате отклонения от «чистой» закономерности, имеет место и внутри сложного явления, вслед- стие чего говорят иногда о «внутренней случайности». Но и здесь случайное возникает как результат воздействия внешнего на внутреннее. Так, в живом организме отклонения от нормы происходят в результате взаимодействия различных функций организма. Но одно дело — объективность случайности, а другое дело — задачи науки. Наука не может строить свои выводы на знании случайностей, иными словами, заниматься не открытием закономерностей, а индивидуальными особенностями их проявления. Если бы, используя пример Энгельса, наука стала заниматься вопросом, почему в данном стручке меньше или больше горошин, чем в другом, прчему в данном цветке пять лепестков, а не шесть, то она превратилась бы в игру, так как, во-первых, область индивидуальных особенностей неисчерпаема, а, во-вторых, при таком подходе наука низвела бы необходимость до случайности и сама потеряла бы практическое значение. Задача же науки состоит в том, чтобы поднимать случайность до необходимости, т. е. сквозь случайность видеть и вскрывать необходимость и законохмерность.

К. Маркс ярко показал отношение науки к случайности в связи с анализом закона спроса и предложения.

«Спрос и предложение, — писал он, — в действительности никогда не покрывают друг друга или если и покрывают, то только случайно, следовательно, с научной точки зрения этот случай должен быть = 0, должен рассматриваться как несуществующий. Однако в политической экономии предполагается, что они покрывают друг друга. Почему? Это делается! для того, чтобы рассматривать явления в их закономерном, соответствующем их понятию виде, т. е. рассматривать их независимо от той их внешней видимости, которая порождается колебаниями спроса и предложения...»[17]

Сведение научного познания к коллекционированию случайностей ликвидирует науку, превращает ее в «кунсткамеру», в собрание «раритетов», редкостей. «...Наука, — писал А. И. Герцен, — перешагнула за индивидуальности, за случайные и временные личности; она далеко оставила их за собою, так что они незаметны для нее»[18]. «В науке природа восстанавливается, освобожденная от власти случайности и внешних влияний, которая притесняет ее в бытии; в науке природа просветляется в чистоте своей логической необходимости...» [19]

Однако наука учитывает то обстоятельство, что в процессе развития случайность иногда выступает как зародыш, как «первая ласточка» необходимости, закономерности. Обмену товаров как всеобщему и закономерному явлению в обществе предшествовал случайный обмен продуктов (в патриархальном хозяйстве). При случайном обмене закон стоимости еще не проявляется. Этот закон начинает свое действие лишь, тогда, когда обмен принимает широкий и систематический характер. В процессе естественного отбора возникновению нового признака растительного сорта или животной породы предшествует появление отдельных экземпляров, обладающих этим признаком. Одной из немаловажных задач науки является отличить «случайности», способные превратиться в закономерность, от «чистых» случайностей, не имеющих будущего. Важной задачей науки является также раскрытие закономерности самой случайности, открытие законов случайных явлений.

Имеются два основных закона теории вероятностей (науки, изучающей закономерности случайных процессов): закон больших чисел и центральная предельная теорема. Первіьій закон устанавливает значение среднего арифметического независимых случайных величин очень большого числа испытаний. Пример: давление газа на стенки сосуда. Второй закон (центральная предельная теорема теории вероятности) устанавливает вероятность того, как часто случайная величина принимает значения, заключающиеся в заданных границах при очень большом числе испытаний, например, какая часть из колоссального количества молекул газа в сосуде обладает той или иной данной скоростью.

Эти законы показывают, что там, где казалось бы, царит хаотический беспорядок, не подчиненная ничему и непостижимая игра сил природы, на самом деле господствуют зако^ ны, постигаемые человеком и применяемые им для целей практической жизни. Так, артиллеристы, преодолевая явление рассеяния снарядов, на основе этих законов уверенно накрывают цель. Случайное тоже подчиняется своему закону потому, чтЬ оно отнюдь не чудесное, не беспричинное явление, а тоже детерминировано «столкновением» явлений и оказывается «незакономерным» лишь для данной, отдельной закономерности.

Основоположники марксизма рассматривали проблему случайности главным образом в плане соотношения необходимости и случайности: случайность есть форма проявления и дополнение необходимости, выразив таким образом их диалектическую связь. В. И. Ленин указывает, что Маркс и Энгельс занимались не повторением азбучных истин материализма, а развивали материализм дальше, внедряя в материализм диалектику и доводя его «доверху», до материалистического понимания истории. Основоположники марксизма сравнительно мало занимались анализом самих понятий закона, закономерности и необходимости, так как эти категории, являясь азбучными истинами материализма, были в. основном выяснены и определены предшествующим материализмом.

В вопросе о законах Маркс и Энгельс преимущественно анализировали диалектическое соотношение законов различных форм движения материи, различных общественных формаций. Энгельс, выступая против Дюринга, подчеркивал преимущественно момент относительности законов, изменчивости законов морали и права в общественной жизни. В связи с проблемой закономерности Маркс и Энгельс критиковали абстрактно-метафизическое понимание необходимости, исключающее случайность, ведущее к фатализму. Известно, что метафизики противопоставляли друг другу случайность и необходимость, не видели между ними единства. Что необходимость и случайность противоположны — это правильно. Но дальше разделения случайности и необходимости предшествующая философия не шла.

Метафизический материализм не видел единства необходимости и случайности, ибо он вообще видел лишь различия явлений, но не их единство. В этом проявились несостоятельность и пороки метафизики. Научное объяснение единства необходимости и случайности было впервые сформулировано Марксом и Энгельсом: случайность есть форма проявления и дополнение необходимости.

Научная разработка Марксом и Энгельсом проблем закона и закономерности, необходимости и случайности определялась задачей применения диалектики к материализму. Положение существенно изменилось в нашу эпоху. Буржуазные философы эпохи империализма отрицают не только закономерный характер развития общества, но и закономерности природы, трактуя природу как совокупность случайностей, как хаос, бессмыслицу. (...)

Идеологи империализма сводят закономерности и законы природы к случайности, вероятности, формальной возможности, убеждают науку отказаться от «претензий» открывать объективные законы действительности, стремясь умалить значение науки. Реакционно-классовый смысл атак на научное понятие закона ясен: апологеты буржуазии стремятся внушить, что мир и жизнь его бессмыслица, убить у трудящихся веру в возможность социалистического переустройства общества, посеять неверие в свои силы. (...) С другой стороны, идеологи буржуазии стараются оправдать хищническую политику империализма.

В этих условиях признание объективной закономерности из азбучной истины превратилось в арену ожесточенной борьбы между марксизмом в союзе с передовой наукой, с одной стороны, и буржуазной философией в союзе с теологией — с другой, в одну из центральных проблем непримиримой борьбы двух идеологий. (...)

Одной из самых распространенных форм современного идеалистического извращения понятия закона является отрица- ниє необходимости, детерминизма, сведение причинной связи к простой или случайной последовательности явлений. Так, в современной англо-американской философии «неореализма» и «критического реализма» отношение причинности понимается лишь как внешняя связь явлений. Между событиями якобы нет необходимой связи, они внешни по отношению друг к другу и соединены случайно. Но внешних связей бесконечное множество, и они меняются непрерывно. (...)

Так обстоит дело, например, в том случае,, когда мы опускаем монету в автомат. Чем меньше интервал между причиной и действием, или чем уже круг связи, тем больше вероятность повторения действия. Однако, каким бы малым мы ни сделали промежуток времени между причиной и действием, все же в течение этого промежутка может произойти нечто, что помешает получиться результату. Я вкладываю свою монету в отверстие, но еще до того, как я получил свой билет, может произойти землетрясение. Когда мы включили все окружающее, вероятность построения событий станет почти равной нулю.

Сведение всех отношений к внешним отношениям приводит действительно к «логическому атомизму» (так называет Рассел свою философию), к тому, что мир рассыпается на мелкие части, становится картиной художника-пуантилиста. Внешне связанные, случайно соединенные явления не могут дать постоянства, повторяемости, необходимой связи. А без такой связи нет закона. Гносеологический атомизм является выражением чисто атомистических отношений между частными собственниками в капиталистическом обществе, отделения личности от общества, разобщения отдельных индивидов, внешней связи между ними, ибо в этом обществе общественное богатство раздроблено, распылено, собственность одного лица противостоит собственности другого.

Уродство сознания, отражающего подобный атомизм, понимали и разоблачали еще русские революционные демократы XIX в. «Эгоизм ненавидит всеобщее, — писал А. И. Герцен,— он отрывает человека от человечества, ставит его в исключительное положение; для него все чуждо, кроме своей личности. Он везде носит с собой свою, злокачественную атмосферу, сквозь которую не проникает светлый луч, не изуродовавшись». [20](...)

Другой попыткой «опровержения» детерминизма является сведение необходимости к вероятности. (...) Так, А. Эддингтон объявил, что в настоящее время можно со всей определенностью констатировать постепенное исчезновение детерминизма в теоретической физике. Эддингтон пытался уверить своих слушателей, что «упразднение» детерминизма ни в коем

случае не является отказом от научного метода, что, наоборот, оно якобы увеличило глубину и точность математического анализа наблюдаемых явлений и что якобы на базе индетерминизма можно сделать практические предсказания с таким же успехом, как и на «прежней базе» причинности.

«Упраздняя» детерминизм, Эддингтон предпочитает извращать как понятие детерминизма, так и индетерминизма. Первый он изображает как «предопределение», характеризуя его словами древнего поэта и мыслителя Омара Хайяма: «В первый День Творения было уже записано то, что будет прочитано в Последний День Расплаты». (...) Что же касается индетерминизма, то Эддингтон отождествляет его с вероятностью. Притом он делает сразу две явных подтасовки, изображая дело так, что якобы детерминизм и вероятность исключают друг друга и что индетерминизм допускает закономерность.

В действительности неверно и то и другое. Детерминизм и вероятность вовсе не исключают друг друга. Процессы, имеющие вероятностный характер, являются лишь особенными, частными случаями всеобщей обусловленности, закономерности. Существует наука, теория вероятности, формулирующая законы вероятностных явлений. Так же неверно, что индетерминизм допускает закономерность. Это противоречит как истории философии, так и существу самого термина индетерминизма, переводимого на русский язык как «отрицание детерминизма, т. е. всеобщей обусловленности явлений, их закономерности». Необусловленная, беспричинная «закономерность»— это бессмыслица, вроде «черной белизны» или независимого лакея реакции».- (...)

33

2 В. П. Тугаринов

Закон вероятности Эддингтон называет вторичным (побочным) законом. Пример первичного, достоверного закона: мы никогда не встречаем равносторонних треугольников с неравными углами; для вторичного, вероятностного закона Эддингтон дает «высоконаучный» пример: мы никогда не встречаем 13 козырей у одного игрока при игре в бридж. Первое cnpa-j ведливо потому, говорит Эддингтон, что противоположный случай невозможен, второе же — потому, что случай противоположного характера в высшей степени невероятен. Земля вращается вокруг солнца, потому что она не может уйти от, него. Тепло переходит от нагретого тела к холодному потому, что обратный переход мало вероятен. Признание вторичного закона и явилось, по Эддингтону, тем клином, который якобы расколол концепцию детерминизма. Большая степень невероятности почти равна невозможности, хотя такое явление, с точки зрения физической теории, является не невозможным, а лишь крайне маловероятным. Так как детерминизм, по мнению Эддингтона, не оставляет ни малейшего места случайности, то наличие вторичного закона заводит детер-

минизм в тупик, так как в конечном счете все сводится к вероятности.

Идеалисты извращают выводы современного естествознания для доказательства своих антинаучных измышлений. Заявляя, что детерминизм исключает случайность, Эддингтон приписывает марксистскому материализму метафизическое отрицание объективного характера случайности. У Эддингто- на нет средств выступить открыто против современного материализма, т. е. против марксизма, и он подтасовывает карты. (....)

Нападки буржуазных философов на принцип детерминизма вполне понятны с точки зрения классовых интересов реакционной буржуазии. Стоять на позициях научного детерминизма— значит признавать наличие объективных закономерностей природы и общества. А это признание, как известно, противоречит интересам буржуазии.

Для осуществления необходимого процесса требуется наличие определенных предметов (явлений), определенного же отношения между ними и, наконец, определенных условий. Первые два момента мы рассмотрели. Остановимся на вопросе об условиях. Отношение между явлениями осуществляется с необходимостью лишь в определенных условиях. Сходные (идентичные) явления, происходящие в разных условиях, дают разные результаты, поэтому в формулировке закона всегда оговариваются условия, в которых явление необходимо, неизбежно происходит и вне которых эта неизбежность отсутствует. Марксизм уделяет большое внимание вопросу о роли условий в развитии явлений, событий общественной жизни, подчеркивая, что только тщательное изучение условий возникновения и развития этих явлений и законов позволяет правильно, научно понять и явления, и их закон, и действительность в целом.

Победа социализма в отдельных странах невозможна была в том случае, когда движение буржуазного общества шло по восходящей линии. Но она возможна и осуществилась тогда, когда движение буржуазного общества в целом начало идти по нисходящей линии, а именно в период развития империализма, когда неравномерность развития капиталистических стран превратилась в решающую силу империалистического развития, когда неизбежные конфликты и войны между империалистами ослабляют фронт империализма и делают возможным его прорыв в отдельных странах. (...)

Среди общественных условий марксизм учит различать решающие условия, а также объективные, не зависящие от нас, и условия субъективные, зависящие от людей. Так, марксистское учение о партии указывает на решающее условие того, чтобы авангард не отрывался от масс, чтобы авангард действительно мог вести за собой миллионы людей, надо, чтобы сами массы убедились на собственном опыте в правильности указаний, директив, лозунгов авангарда.

Возьмем далее условия, которые обеспечивали в первые годы Советской власти существование и успехи Советской России. Эти условия были двоякие: объективные, не зависящие от нас условия, и условия субъективные, от людей зависящие. К числу первых условий относилось, во-первых, то обстоятельство, что Россия представляет необъятную, громадную страну, на территории которой можно долго продержаться, отступая в глубь страны в случае неуспеха, для того, чтобы, собравшись с силами, вновь перейти в наступление. Во-вторых, это то обстоятельство, что Россия представляет собой одну из немногих в мире стран, обладающих всеми видами топлива, сырья и продовольствия. (...) К субъективным же условиям относились условия, обеспечивающие резервы России: Красная Армия, революционные движения на Западе и нараставшее брожение на Востоке в колониях и полуколониях Антанты.

В настоящее время существуют две противоположные социальные системы: социализм и капитализм. Большинство законов общественного развития, действующих в каждой из этих систем, различны и противоположны, следовательно, мирная политика СССР, борьба советского народа и сотен миллионов трудящихся за прочный и длительный мир теоретически связаны с признанием возможности одновременного существования и действия разных и противоположных зако-, нов общества в различных условиях.

Вопрос о роли условий в действии законов имеет огромное значение и в области естествознания. Так, например, вода кипит при 100°С тепла только в условиях определенного ат-. мосферного давления, ряд химических реакций происходит только в определенных температурных условиях. «...Закон падения... становится неверным, — писал Энгельс, — уже при продолжительности падения в несколько минут, ибо в этом случае уже нельзя без ощутительной погрешности принимать, что радиус земли = сю, и притяжение Земли возрастает, вместо того чтобы оставаться равным самому себе, Как предполагает закон падения Галилея».[21]

Оптические спектры (т. е. спектры инфракрасных, видимых и ультрафиолетовых лучей), будучи связаны с нзлу^енИ?М ИЗ внешних частей электронных оболочек атомов, значйтёЛ^йб зависят от условий, в которых эти атомы находятся: ионизированные (заряженные) атомы дают иные спектры, чей незаряженные; сильные магнитные и электрические поля Изменяют оптические спектры, расщепляют спектральные лййии. Незнание роли условий в образовании спектров ведет к ошиб- кам. Так, астрономы, обнаружив в спектре Солнца и звездных туманностей неизвестные линии, решили, что они открыли новые элементы (которые и были названы небулием, корони- ем и геокоронием), а затем оказалось, что эти новые линии принадлежат давно известным элементам, находящимся в ионизироваином состоянии.

Учет действия условий на характер спектров дал академику Д. lt;С. Рождественскому возможность впервые прийти к правильному объяснению спектров ряда ионизированных элементов— магния, ртути и др. Ученые не только определяют действие закона по изменению условий, но и, наоборот, по различию законов определяют наличие условий, в которых эти законы действуют. По тому, как изменяются в звездных спектрах знакомые линии известных элементов, узнают температуру звезд, давление, ионизацию атомов в звездах и звездных туманностях. В промышленности по изменению спектров излучения определяют температуру в электрической дуге, в доменных печах.

Значение условий для действия закона вскрывает также теория А. А. Ухтомского (1875—1942) о физиологии нервно- мышечного двигательного аппарата и деятельности нервных центров и о доминанте. Согласно представлению классической физиологии, законы жизнедеятельности органов и тканей являются постоянными и не зависят ни от времени, т. е. от прежних состояний живого организма, ни от особенностей раздражителя, действующего на организм. По этим представлениям, реакция органа со своей количественной стороны определяется «законом специфической реакции», а с качественной стороны — законом «все или ничего».

Ухтомский доказал, что для определения закономерностей процессов и преобразования функций организма и его органов необходимо учитывать как особенности раздражителя, так и предшествующую «историю» (функциональное состояние) организма и органов, и что поэтому эволюция живой системы необратима. Обусловленность действия законов организма в цёлом демонстрируется учением Ухтомского о доминанте. Нервньїй- центр не есть нечто неизменное и постоянное, в смысле качества возбуждения, как представляла его прежняя Это качество и его определенность зависят от домйн'антй, т; е. от временно господствующего в центральной •йервной' системе рефлекса.

'•'Значение условий проявляется даже в законах математики. Так, основной закон теории вероятностей — закон больших чЖёл ^действителен лишь в определенных условиях. Например;''вероятность того, что первые десять прохожих (все подряду'окажется мужчинами, — менее одной тысячной доли. Но эта вероятность сразу нарушится, если первой мимо вас пройдет воинская часть.

Ограничение необходимости действия того или иного закона определенными условиями используется агностиками-индетерминистами как аргумент для отрицания детерминизма. Б. Рассел критикует определение необходимости, выраженное так: «Необходимо все то, что не только истинно, но что истинно при всех обстоятельствах». Рассел признает, что всякий закон должен быть определен своими условиями. Мы замечаем физические явления, и эти явления повинуются законам. Это значит, что явления а, Ь, с, d, воспринятые раньше, способны воспроизводиться вновь, и что известное явление Р, которое имело место вслед за условиями а, Ь, с, d, и только вслед за ними, не преминет появиться вновь, как только будут даны те же самые условия. Из этого Рассел, однако, делает тот неверный, антинаучный вывод, что так как условия все время меняются, то и необходимости, строго говоря, не существует.

Ненаучность такого «аргумента» очевидна. Ограничение проявления необходимости определенными условиями вовсе не колеблет необходимости, а, наоборот, утверждает ее, указывая на ее реальные основания. Это ограничение опровергает лишь абстрактное и фаталистическое понимание необходимости, с которым марксизм не имеет ничего общего.

Диалектическое, конкретное изучение условий показыва,-. ет, что в ряде случаев необходимый характер действия закона требует наличия не одного условия, а целого круга условий. С этим связан вопрос о так называемой многопричинности, Диалектико-материалистический подход к этой проблеме характеризуется не только установлением связи между различными причинами или условиями, но и уяснением наиболее глубокой, общей основы всех этих причин. Эти требования как раз отсутствуют в метафизическом понимании многопричинности.

Характерным выражением такого метафизического понимания многопричинности является так называемая «теория факторов в исторической науке. Факторы (причины, условия), вызывающие данное историческое явление, рассматриваются теорией факторов каждый порознь, располагаясь по степени их «важности» без выяснения общей основы всех этих факторов.

Возникновение того или иного общественного явления обусловливается обычно многими различными обстоятельствами общественной жизни или даже всей совокупностью обстоятельств этой жизни. Значит, исторический монизм будет состоять в том, чтобы видеть то, что связует всю эту совокупность обстоятельств, лежащих в их основе всегда и всюду и определяющих в конечном счете не то или другое, а всё и вся. Такими конечными причинами, составляющими основу всех обстоятельств, являются экономические факторы, вЫра- жающие историческую необходимость. Но эта необходимость проявляется иногда опосредованно в многочисленных явлениях, моментах общественной жизни, участвующих в сложном взаимодействии.

Некоторые законы состоят в том, что указывают основные условия, необходимые для возникновения явления. Таков, например, открытый Лениным «основной закон революции, подтвержденный всеми революциями и в частности всеми тремя русскими революциями...», а именно: «революция невозможна без общенационального (и эксплуатируемых-и эксплуататоров затрагивающего) кризиса».[22]

Условия нельзя считать чем-то «внешним» для закона. Различие внешнего и внутреннего относительно. Диалектику внешнего и внутреннего понимали еще русские революционные демократы XIX в. «...Предметное существование внутреннего,— писал А. И. Герцен, — есть именно внешнее; внутреннее, не имеющее внешнего, просто — безраличное ничто... Словом, внешнее есть обнаруженное внутреннее, и внутреннее потому внутреннее, — что имеет свое внешнее. Внутреннее без внешнего — какая-то дурная возможность, потому что нет ему проявления; внешнее без внутреннего — бессмысленная форма, не имеющая содержания... Бесконечное, безначальное отношение двух моментов, друг друга определяющих, друг друга утягивающих, так сказать, составляют жизнь истины; в этих вечных переливах, в этом вечном движении, в которое увлечено все сущее, живет истина: это — ее вдыхание и выдыхание, ее систола и диастола. Но истина жива, как органически живое, только как целостность; при разъятии на части душа ее отлетает, и остаются мертвые абстракции с запахом трупа».[23] (...)

Условие действия закона нельзя отрывать от самого закона, так как закон имеет силу лишь в определенных условиях, и изменение условий часто вызывает смену и самого закона. Великий физиолог-материалист И. М. Сеченов, настаивая в борьбе с идеализмом в биологии на неразрывной связи организма с окружающими его условиями жизни, включал эти условия в самое понятие организма. Организм без внешней среды, поддерживающей его существование, писал Сеченов, невозможен, поэтому в научное определение организма должна входить и среда, влияющая на него. Организм без условий среды Сеченов считал абстракцией. Он указывал, что мы можем отделять свое тело и свою духовную жизнь от всего окружающего лишь мысленно, подобно тому, как отделяем мысленно цвет, форму или величину от целого предмета. Од- иако этому отделению не соответствует никакая действительная отдельность.

Учение академика И. П. Павлова также устанавливает определяющее влияние условий среды на организм, на его нервную систему, на его психическую деятельность. Павлов указывал, что при исследовании деятельности как низшего, так и высшего отдела центральной нервной системы физиологии надлежит точно сопоставлять изменения во внешнем мире с соответствующими им изменениями в животном организме и устанавливать законы этих соотношений. Некоторые условные рефлексы в силу определенных условий могут превращаться в безусловные. Сама система условных рефлексов, лежащая в основе всей психической жизни животного, возникает и изменяется под влиянием условий среды. (...)

Итак, хотя формула закона науки включает в свое содержание как свою неотъемлемую составную часть условия, в которых он проявляет свое действие, однако собственно закон составляет форма взаимосвязи явлений, неизбежно возникающая при данных условиях. Таким образом, формулу закона науки можно разделить на три части: на явления, подчиненные закону, на связь явлений, определяемых законом, и на область условий, в которых эта связь осуществляется с необходимостью. При этом вторая часть является главной, выражает существо закона.

Условия, ограничивая сферу действия закона, вносят момент историчности даже в вечные законы. lt;гВечные законы природы также превращаются все более и более в исторические законы, — писал Энгельс. — Что вода при температуре от 0 до 100°С жидка—это вечный закон природы, но, чтобы он мог иметь силу, должны быть налицо: 1) вода, 2) данная температура и 3) нормальное давление»[24].

Всякий объективный закон действует в определенных условиях и вне этих условий теряет силу. К пониманию этого вопроса подходили еще классики русской философии XIX в. По мнению Н. Г Чернышевского, определительное суждение можно произносить только об определенном факте, рассмотрев все обстоятельства, от которых он зависит.[25] Правильное решение вопроса о роли условий в действии закона имеет огромное практическое значение, так как использование законов состоит преимущественно в создании для закона таких условий, при которых он действует в желательном для нас направлении. (...) Отрицание внешних условий уходит своими корнями в субъективный идеализм, в солипсизм. (...)

Некоторые буржуазные философы, метафизически противопоставляя условие причине, используют обусловленность как черту закона для отрицания или дискредитации причинности. Так, М. Ферворн отвергает идею причинности как якобы мистическую и фетишистскую, противопоставляя причинности кондиционный метод исследования (лат. conditio — условие).

«Понятие причины,— пишет Ферворн,— есть мистическое понятие, происходящее из первобытной фазы человеческого мышления. Строго — научный метод изложения не знает никаких „причин", а только закономерные зависимости. Закономерный процесс, или состояние, никогда вполне точно не определяется „одной исключительной причиной", но всегда суммой условий, которые все равноценны, потому что они равно необходимы. Каузальная закономерность есть умозрительная мистика, кондиционная закономерность есть опыт»[26]. Это антинаучное противопоставление причины условиям основывается или (как у Фервориа) на том предрассудке, что якобы каузальное объяснение требует непременно одной-единствен- ной причины, что совершенно не соответствует действительности и фактам науки, или на метафизическом противопоставлении самих понятий причины и условия. В действительности же причина и условие близки друг другу и вовсе не противостоят одно другому.

Носителями причин и условий в реальной действительности являются всегда материальные объекты. Понятия причины и условия обозначают отношения, взаимосвязь между ними. Под условием разумеется то, что влияет на вещь, действует на нее в каком-либо отношении. Понятие условия шире, чем понятие причины. Не всякое условие есть причина. Причина есть такое условие, которое производит, вызывает явление в целом или в его каких-либо чертах, отношениях. Дождь есть причина появления лужи на улице. Но форма лужи, ее температура и т. д. зависят от других- условий, которые являются причинами уже не появления лужи, а ее формы, температуры и т. п. Так, причиной формы лужи будут неровности поверхности.

Значит, причин всякого явления так же много, как и условий, так как сторон у всякого явления множество. Одна причина вызывает, обусловливает появление лужи, другая — ее форму, третья — ее температуру, четвертая — ее химический состав и т. д. Для понимания, объяснения конкретности явления необходимо обращение к «многопричинности». Следовательно, противопоставлять условие причине бессмысленно. Условие есть одновременно причина какой-либо стороны, черты, особенности явления. Для других черт, сторон, особенностей этого явления оно, это условие, причиной не является.

Математика различает необходимые и достаточные усло,- вия. Возьмем для примера условия делимости числа на 2. Необходимое условие делимости на два заключается в том, чтобы делимое число не кончалось на 7. Но этого условия недостаточно, так как 23 не кончается на 7, но и не делится на 2. Достаточным будет условие делимости на 2 тогда, когда делимое кончается на 0. Но это условие, наоборот, не является необходимым, так как 38, например, не кончается на 0, но делится на 2. Итак, если делимое число оканчивается числом, делящимся на 2, т. е. на одну из следующих цифр: 0,2, 4, 6, 8, то это и будет являться необходимым и достаточным условием делимости на 2.

Различие между необходимым и достаточным условием следующее: необходимым условием является такое, без которого факт не может появиться, достаточным условием — при котором факт заведомо появится. Применяя эти положения к вопросу о роли условий в использовании законов, можно прийти к выводу, что задачей закона является, во-первых, устранение таких условий, которые мешают ему появиться,, иными словами, создание таких условий, при которых появляется возможность действия закона (необходимых условий), но этого недостаточно, так как возможность еще не есть действительность'. Значит, нужно, во-вторых, создание таких условий, при которых закон обязательно появится (создание достаточных условий). Таким образом, роль человека в использовании законов посредством оперирования условиями одновременно и отрицательная (в смысле устранения неже- лаемых условий), и положительная (в смысле создания желательных условий и в смысле борьбы за победу этих условий).

Марксистское учение об условиях действия закона связано с вопросом о базе действия законов. Новые экономические законы возникают на базе новых экономических условий. (...) Закон может действовать лишь в определенных условиях. Эти условия, поскольку закон опирается на них в своем действии, являются его базой, основой. С возникновением новой базы возникает и новый закон.

Выражая всеобщие и необходимые связи вещей, т. е. то, что меняется медленнее и иначе, чем внешность, закон выступает как нечто «пр,очное (остающееся) в явлении», как «спокойное отражение явлений».[27]

Переходим к следующей особенности закона. Закон есть нечто спокойное, т. е. относительно устойчивое, сравнительно с «беспокойным» многообразием, бесконечным своеобразием своих проявлений. Это многообразие имеет место не только во внешности, в явлениях, но и в сущности, в ее многообразной конкретности.

Закон необходимо выражает относительное постоянство отношения, фиксируемого им. (...) Нельзя думать, что закон отражает все те изменения, которые происходят в явлениях, охватываемых им, что он изменяется сам вместе с этими изменениями, Если бы это было так, то вообще нельзя было бы открыть ни одного закона. В самом деле. В состав явлений, охватываемых, например, законами физики, входят различные величины, объемы, давления, температуры и т. п. Все эти элементы постоянно изменяются. Но закон не изменяется в зависимости от изменений этих элементов, так как он фиксирует те постоянные отношения, в границах которых происходят взаимные изменения этих переменных величин, ратуры и т. п.

формулирует постоянство зависимости одного изменения от другого, например зависимости изменения объема от темпе-

Закон может формулировать также отношение между количественными и качественными свойствами системы, например зависимость между атомным номером и изменением свойств химических элементов, между структурой тела и его свойствами, например точкой кипения, силой преломления, формой кристаллов и т. п. Закон часто выражает отношение между различными системами или их элементами, не зависящими в своих изменениях друг от друга. Так, например, критическая температура одного металла не зависит от критической температуры другого металла, что, однако, не мешает установить закономерность критических температур для разных веществ.

Закон также в ряде случаев не зависит от изменения величин, сумму которых он выражает. Так, изменяя величину одного или нескольких электрических зарядов, мы не изменяем закона, согласно которому электрический заряд есть всегда сложное целое элементарных зарядов.

Многие законы касаются явлений, составленных из столь многочисленных, разнообразных и беспрерывно меняющихся элементов, что закон может выразить лишь общий, нерасг члененный результат взаимодействия этих элементов. Таково, например, в физике давление газа согласно кинетической теории, таковы также многие законы общества.

Все это показывает, что закон не «прикреплен» к одному явлению, что изменения явления происходят, так сказать, под ним, повторяясь согласно отношению, установленному законом. Явления изменяются, а закон остается. Постоянство закона ясно проявляется в общественном развитии. Так, жизненный уровень трудящихся СССР с каждым годом повышается, растет как конкретное, фактическое проявление действия основ- ного экономического закона социализма — закона (обеспечен ния максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического пройзводства. (...)

Прочность, постоянство закона связаны с повторяемостью явлений (в их существенных чертах) в сходных условиях. Без этой повторяемости невозможен ни сам закон, ни его использование человеком. Ленин писал, что домарксистские социологи «затруднялись отличить в сложной сети общественных явлений важные и неважные явления (это — корень субъективизма в социологии) и не умели найти объективного критерия для такого разграничения. Материализм дал вполне объективный критерий, выделив производственные отношения, как структуру общества, и дав возможность применить к этим отношениям тот общенаучный критерий повторяемости, применимость которого к социологии отрицали субъективисты».[28]

Повторяемость явлений, согласно закону, представляет внешнее выражение необходимости и устойчивости закона и является производным от указанных черт закона. Абсолютной (во всех отношениях) повторяемости не существует. Двух явлений, совершенно одинаковых, не может быть* (в простейших случаях это возможно, но чисто случайно). Каждое явление имеет свою «индивидуальность».

Хотя биологические закономерности являются общими для всех экземпляров того или иного вида животных, нельзя найти двух совершенно одинаковых людей, «двойников». Слушатели немецкого философа второй половины XVII и начала XVIII в. Лейбница безрезультатно пытались разрешить поставленную Лейбницем задачу — найти в парке два вполне одинаковых листа дерева. При наличии общих закономерностей развития общества в истории не было двух совершенно идентичных событий. Но закон отмечает как раз не индивидуальные черты явлений, не то, чем одно явление отличается от другого, а их общие, повторяющиеся черты и свойства.

Индивидуальность (неповторимость) каждого явления, толкуемая метафизически (в отрыве от общего, от повторяемости), использовалась некоторыми философами в целях идеалистических выводов. Так, Лейбниц на этом свойстве действительности обосновал свое идеалистическое, мистическое учение о монадах. Кант на этом свойстве человеческого сознания построил свое идеалистическое понимание личности, неокантианцы Виндельбанд и Риккерт из этого свойства исторических явлений выводили неправомерность задачи познания законов общественной жизни. Такие идеалистические «выводы» несостоятельны, ненаучны, так как для открытия закона вовсе не требуется полной повторяемости. Для выведения закона науки вполне достаточно повторяемости существенных черт разных явлений или повторяемости явления в каком-либо отношении.

Б. Рассел пытается построить свою критику детерминизма на том несомненном и никем не отрицаемом факте, что в жизни всегда что-то изменяется и поэтому нельзя ожидать вполне точного, во всем идентичного повторения. Фактом неполной повторяемости Рассел хочет доказать, что закон причинности якобы есть нечто «воображаемое». Его рассуждения сводятся к следующему: полной повторяемости, неизменного единообразия последовательностей не существует. Все единообразия подобного рода зависят от известной .неточности в определении фактов. Всякий прогресс в науке отделяет нас от грубых единообразий, которые наука устанавливала раньше. Наука якобы полностью отказалась от принципа: «Те же причины приводят к тем же действиям». На самом деле наука вовсе не отказалась и не может отказаться от указанного принципа.

Этот принцип совсем не нарушается тем, что полное повторение причин происходит весьма редко, а как раз подтверждается этим обстоятельством. (...) Однако от признания повторяемости лишь в существенном до отрицания причинности — очень далеко. Одно дело утверждать, что всякое «событие» наряду с общими чертами имеет индивидуальные черты своего образования и проявления, что, следовательно, конкретные условия, характер причин в том или ином случае меняются и совсем другое — утверждать, что закона причинности вообще нет, что это нечто иллюзорное.

Понятие прочности, устойчивости закона следует рассмотреть детально. Прочность закона выражается в сохранении существенных черт явления в процессе его развития, подобно тому, как черты лица человека сохраняют нечто общее от младенчества до старости, хотя в нем многое изменяется. Таким образом, прочность, относительная неизменность, «спокойствие» закона выражается в двух основных формах. Во- первых, закон фиксирует повторяемость явлений (в их существенных чертах) в сходных условиях, ВО-ВТОр1ЫХ, он отмечает, в чем явление повторяется и в чем изменяется при изменившихся условиях.

Диалектический подход к проблеме повторяемости вскрывает в этой важной черте закона различные моменты, стороны. Метафизический подход к повторяемости, как об этом свидетельствует сказанное выше, выражается прежде всего в игнорировании того обстоятельства, что повторяемость явлений в жизни дана в единстве с их неповторимостью, индивидуальностью (не только в обществе, но и в природе),.

Другой формой упрощенного, метафизического «понимания» повторяемости является чисто количественная трактовка последней как повторения явления несколько раз. Уже. упомянутый Г. Риккерт использовал такое понимание повторяемости для идеалистического отрицания применимости метода отыскания закономерностей к историческим явлениям. «А так как в понятие закона, — писал Риккерт, — входит лишь только то, что всегда можно рассматривать таким образом, как будто бы оно повторялось любое число раз, то поэтому понятие исторического развития и понятие закона взаимно исключает друг друга».[29]

Подобное понимание повторяемости заведомо исключает открытие закономерностей таких явлений, которые появились впервые и не повторялись в истории еще «любое число раз», например закономерностей социалистического общества. Представление о полной повторяемости, исключающеё индивидуальность явлений, приводит к ложной мысли о невозможности открывать закономерности общественной жизни вообще, ибо в этом смысле и предыдущие общественные формации и вообще ни одно историческое явление не «повторялось».

В действительности же явление повторяемости имеет место в процессе существования одного и того же явления, так как существование часто является процессом постоянного воспроизведения данного явления. Жизнь индивидуального организма есть процесс воспроизводства клеток и расходуемой энергии. Жизнь рода есть процесс воспроизводства особей этого рода. Любое общественное отношение, поскольку оно существует, постоянно воспроизводится, т. е. повторяется. Например, в процессе капиталистического производства происходит воспроизводство капитала и рабочего класса.

«Какова бы ни была общественная форма процесса производства,— писал Маркс в «Капитале», — он во всяком случае должен быть непрерывным, т. е. должен периодически все снова и скова проходить одни и те же стадии... Поэтому всякий общественный процесс производства, рассматриваемый в постоянной связи и в непрерывном потоке своего возобновления, является в то же время процессом воспроизводства...»[30]

Таким образом, повторяемость следует рассматривать не только и не столько как явление количественное, т. е. внешнее по отношению к явлению, но и как процесс самовосстановления, самовоспроизводства, т. е. как процесс внутренний, имманентный явлению.

К сказанному о повторяемости следует добавить, что так как закон есть отношение всеобщее и необходимое, то коли,- чество, число повторений вообще несущественно для закона, не влияет на его сущность. Энгельс писал, что так как закон есть форма бесконечности, а следовательно, в себе замкнутости, то количество его повторений безразлично для нас. Если мы знаем, приводит пример Энгельс, что хлор и водород под действием света соединяются при известных условиях температуры и давления в хлористоводородный газ, давая взрыв, то мы знаем также, что это происходит при указанных условиях повсюду и всегда. Поэтому для нас совершенно безразлично, произойдет ли это один раз или повторится миллионы раз.[31]

Если бы в данном случае закон не действовал, то эти элементы не соединились бы и один раз. С другой стороны, если они уже раз необходимо соединились, то они соединятся и миллионы раз. Данная черта закона имеет большое значение. Если бы в мире не было ничего «прочного», то научное познание было бы невозможно и потеряло свой смысл, да и практика человека была бы невозможна. Во-вторых, эта черта закона создает возможность научного предвидения, что является одной из важнейших задач науки.

Закономерность и закон проявляются в повторяемости. Поэтому, наблюдая факт неоднократного повторения какого- либо явления, М1Ы фиксируем на нем свое внимание, так как это повторение может оказаться признаком закономерности, закона. Так, наблюдая, что тот или иной человек систематически совершает ошибки, идущие в определенном направлении, мы делаем вывод, что эти ошибки не случайны, а свидетельствуют о порочности в методах работы или в идеологии данного человека. (...)

Современные идеалисты не могут отрицать постоянства законов, но трактуют это постоянство не как реальное свойство, а как логический постулат. Так, Рассел писал, что наука принимает единообразие природы или постоянство законов лишь из «индуктивных соображений». Основанием постоянства закона, по мнению Рассела, является просто индуктивное соображение о том, что он оказывается верным в ряде случаев, но все же только вероятным в известной степени. Какие соображения руководят Расселом, видно из того, что он сознательно извращает не только действительность, но и логику. Ведь до сих пор полагали, что самая возможность индукции основывается на постоянстве отношений, на законе, а не наоборот.

Относительное постоянство законов связано с вопросом о сменяемости их. Если законы обладают прочностью, устой- чивостью, то могут ли они, по крайней мере некоторые из них, меняться? Поскольку всякий закон выражает то или иное отношение, взаимосвязь явлений и возникает на базе этого отношения; он и существует, действует, имеет силу, пока существует данное отношение. Поэтому законы природы, законы естествознания вечны или долговечны. Если они выражают вечные или долговечные связи, отношения в природе, то и действуют они вечно или долговечно.

Таковы многие законы неорганической природы. Многие законы органической природы, законы биологии возникли с возникновением жизни и действуют, пока существуют живые организмы. В силу тех причин, что закон действует, пока существует данное отношение, объективные законы природы и общества не могут изменяться в том смысле, как изменяется человек с возрастом: они или действуют, имеют силу, или теряют силу, сходят со сцены, уступая место другому закону. Объективные законы не могут изменяться или развиваться, они *или постоянно действуют, или сменяются один другим.

Энгельс писал, что все преходяще, вечны лишь материя и наиболее общие законы ее движения. Закон сохранения и превращения энергии в его общей формулировке Энгельс называл вечным и абсолютным законом природы.[32] Закон не уничтожается, а теряет силу. На это обстоятельство указывает тот факт, что закон может снова начать действовать, если восстановятся условия и отношения, на базе которых он функционировал. Большинство законов общества недолговечно, потому что они возникают на базе отношений, связанных с той или иной определенной общественно-экономической формацией.

Маркс и Энгельс критиковали буржуазных экономистов, в том числе представителей классической политической экономии, считавших экономические законы капиталистического общества вечными и неизменными. (...)

Законы политической экономии, в отличие от законов естествознания, недолговечны. Они, по крайней мере большинство из них, действуют в течение определенного исторического периода, после чего уступают место новым законам. Однако эти законы не уничтожаются, а теряют силу в нрвых экономических условиях. Однако это не означает, что все законы общества недолговечны. В общественном развитии действуют и такие законы, которые являются общими для всех общественных формаций. Наряду с законами, действующими только в той или иной общественной формации, имеются законы, действующие во всех или нескольких общественных формациях.

Таким образом, каждая общественная формация в своем экономическом развитии подчиняется одновременно и своим специфическим экономическим законам, и законам, общим для всех формаций (например, таким законам, как закон о единстве производительных сил и производственных отношений в едином общественном производстве, закон об отношениях между производительными силами и производственными отношениями в процессе развития всех общественных формаций) или общим для нескольких формаций (например, закону стоимости). Марксовы схемы воспроизводства не исчерпываются отражением специфики капиталистического производства, а содержат вместе с тем ряд основных положений воспроизводства, имеющих силу для всех общественных формаций, в том числе и для социалистической общественной формации.

Необходимо отличать общие законы исторического развития от законов отдельных фаз этого развития. Первые не меняются (что вытекает из самой их природы, как законов, охватывающих своим действием всю историю человечества от начала до конца); вторые же меняются, ограничиваясь или усиливаясь в своем действии в зависимости от условий. (...)

Среди специфических законов следует различать два типа законов.

а)              Законы, действующие в течение всего времени, пока, существует данная формация, и теряющие силу с гибелью последней. Примерами таких законов для капитализма являются: основной экономический закон капитализма в целом, а именно — закон прибавочной стоимости; закон неравномерности экономического и политического развития капитализма; закон анархии производства; закон капиталистической конкуренции. Примерами законов этого типа для социализма являются: основной экономический закон социализма — закон обеспечения максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества; закон планомерного (пропорционального) развития народного хозяйства.

б)              Стадиальные законы, т. е. законы, действующие не в течение всего существования формации, а лишь на ее определенном этапе, стадии ее развития. Наличие таких законов несомненно. К этому типу законов относятся, например, основной экономический закон домонополистического капитализма— закон обеспечения средней прибыли; основной экономический закон современного капитализма — закон обеспечения максимальной прибыли; закон порождения монополий концентрацией производства. Стадиальные законы, естественно, меняются еще быстрее, чем первый тип специфических законов. Но и среди общих законов общественного раз- вития имеются меняющиеся законгы. Это — законы, действующие не во всех, а в нескольких общественных формациях. Примерами таких законов являются: закон стоимости; закон классовой борьбы; законы социальных революций, в том числе основной закон революции; законы войн.

Закон стоимости отнюдь не обязателен для всех периодов исторического развития,а является исторической категорией, связанной с существованием товарного производства. Он потеряет силу с исчезновением товарного производства. Поскольку у нас в советском хозяйстве товарное производство еще является необходимостью, то закон стоимости действует и у нас, но, в отличие от капиталистического производства, где закон стоимости является регулятором производства, в наших условиях этот закон не регулирует производство, хотя и воздействует на него. (...)

Наряду со сменой законов некоторые законы могут испытывать как усиление своего действия (например, усиление действия закона неравномерности развития капитализма в условиях империализма), так и ограничение сферы своег.о действия, как это имеет место с законом стоимости при социализме. Закон меняется лишь тогда, когда изменились существенные, основные, а не поверхностные, не случайные свойства ряда, группы явлений, т. е. когда этот ряд явлений изменился коренным образом по крайней мере в каком-либо отношении.

Одним из основных свойств домонополистического капитализма является капиталистическая «свободная» конкуренция. Постепенное развитие конкуренции порождает монополии, которые на определенной ступени своего развития превращают домонополистический капитализм в капитализм империалистический. В связи с этим ряд законов «старого» капитализма сменился законами эпохи империализма, открытыми Лениным.

«Империализм, — писал Ленин, — вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще. Но капитализм стал капиталистическим империализмом лишь на определенной, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу. Экономически основное в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями».30

Не отдельные различия в формах конкуренции или моно-

JL             

30 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 385.

полии, а именно смена самой конкуренции монополиями ведет к смене закона свободной конкуренции законом порождения монополий концентрацией производства. «Факты показывают,— писал Ленин, — что различия между отдельными капиталистическими странами, например, в отношении протекционизма или свободной торговли, обусловливают лишь несущественные различия в форме монополий или во времени появления их, а порождение монополии концентрацией производства вообще является общим и основным законом современной стадии развития капитализма».[33]

Законы действуют в течение всего времени, пока существуют охватываемые ими явления, но их действие проявляется по-разному в различных условиях, поэтому вечные законы суть в то же время и исторические законы в указанном смысле. Другие же законы (не вечные) историчны и в другом смысле — они имеют свое начало и конец, сменяясь один другим в процессе развития охватываемых ими явлений.

Законы проявляются в ходе исторического развития. Результат их действия различен в зависимости от конкретно-исторической обстановки, условий, места и времени. Конкретно- исторический, т. е. диалектический, подход к закону предполагает, что нельзя одним общим законом объяснить явление во всей его полноте и сложности, во всей конкретности его проявлений. Лишь диалектическое единство общих, специфических законов дает возможность приблизиться к пониманию конкретного. «Значение общего, — писал В. И. Ленин, — противоречиво: оно мертво, оно нечисто, неполно etc. etc., но оно только и есть ступень к познанию конкретного, ибо мы никогда не познаем конкретного полностью. Бесконечная сумма общих понятий, законов etc. дает конкретное в его полноте»[34].

В. И. Ленин, устанавливая закон увеличения торгово-промышленного населения за счет земледельческого при капитализме, указывает на особенности действия этого закона в России. В связи с вопросом о законе уменьшения переменного капитала относительно постоянного Ленин писал: «...ни Маркс, ни его ученики не смотрели никогда иначе на данный закон, как на закон общих тенденций капитализма, отнюдь не закон всех отдельных случаев»[35]. Поэтому общий закон выступает часто лишь как общая тенденция, требующая своего конкретного анализа.

Примером конкретно-исторического подхода к законам является учение Ленина, согласно которому в период домонопо- листического капитализма, когда закон неравномерности развития капитализма не мог еще действовать с полной силой, •социалистическая революция могла победить лишь в результате общего удара во всех или в большинстве цивилизованных стран. В период монополистического капитализма этот .закон предопределил разновременность созревания пролетарской революции в разных странах, возможность победы социалистической революции в одной, отдельно взятой стране.

Современная буржуазная философия либо утверждает неизменность, вечность всех законов, либо декларирует их полную изменчивость. Таким образом, для этой философии характерен метафизический подход в его обеих разновидностях: догматической и релятивистской. Последняя форма метафизики -особенно характерна для современного позитивизма. Марксизм ведет борьбу с обоими указанными извращениями проблемы. «...Понятие закона, — писал В. И. Ленин о „Науке логики" Гегеля,— есть одна из ступеней познания человеком единства и связи, взаимозависимости и цельности мирового процесса. „Обламывание" и „вывертывание" слов и понятий, которому здесь предается Гегель, есть борьба с абсолютированием понятия закона, с упрощением его, с фетишизированием его NB для современной физики!!!».[36]

Так, Т. Циген, ссылаясь на закон тяготения и на максвел- ловские уравнения электромагнетизма, утверждал неизменность законов природы. Конечно, закон тяготения и ряд подобных законов неизменен, однако утверждать на этом основании, что все законы природы неизменны, неверно. Это похоже на рассуждения розы у Дидро, которая утверждала, что садовник бессмертен, так как она в течение своей жизни никогда не видела мертвого садовника.

Буржуазное фетишизирование закона является выражением и свидетельством бессилия буржуазной политики перед действием стихийных законов капитализма, выражает одновременно стремление увековечить капитализм. Релятивистское же отрицание устойчивости законов имеет целью дискредитацию науки и научного познания, «обосновывает» реакционную идею непознаваемости и бессмысленности существующего. Современные феноменологи-неокантианцы и неопозитивисты «обосновывают» свое отрицание законов природы вообще и зако-, нов микромира в частности и особенности следующим характерным для этих направлений рассуждением: так как, мол, выяснилось, что законы изменчивы, то, значит, объективных законов не существует.

Как догматическое абсолютизирование устойчивости зако- нов, так и релятивистское абсолютизирование их изменчивости приводит к одному результату: к идеалистической трактовке закона. В настоящий момент особенно широкого распространения релятивистической «аргументации» против научного, диа- лектико-материалистического понимания закона нельзя забывать, что к идеализ'му ведет не только догматизм, но и релятивизм.

В этой связи необходимо привести ленинскую характеристику физических идеалистов: «Отрицая неизменность известных до тех пор элементов и свойств материи, они скатывались к отрицанию материи, то есть объективной реальности физического мира. Отрицая абсолютный характер важнейших и основных законов, они скатывались к отрицанию всякой объективной закономерности в природе, к объявлению закона природы простой условностью, „ограничением ожидания" „логической необходимостью" и т. п.».[37] (...)

В природе нет сущности, отдельной от своих проявлений. «Природа, — писал А. И. Герцен, — царство видимого закона... она представляет улики и возражения, которые отрицать невозможно: их глаз видит и ухо слышит».[38] (...) Закон не существует и не остается чем-то внутренним. Его нельзя представлять как какое-то ядро в скорлупе. «На скорлупу и на ядро неверно делить природу. Все в ней нераздельно» (Гете). Закон проявляется, он существует и действует только в совокупности своих проявлений. Существует закон тяготения. Это значит: тела падают в направлении к центру Земли, планеты движутся по своим орбитам вокруг Солнца и т. д. Закон проявляется в фактах, явлениях, поэтому и сам закон есть явление, но «существенное явление».[39] Этим мы переходим к следующей черте закона.

Закон, как и всякая сущность, не может охватить всех сторон, моментов явления. Живое явление многогранно, оно есть единство многообразия, (...) бесконечно сложно, конкретно. Закон же фиксирует только некоторые стороны его, или хотя бы одну, но существенную. Следовательно, явление богаче закона, ибо явлеиие есть цельность, тотальность, а закон — часть.[40]

Революция не является только выражением и результатом национального кризиса, но имеет и много других моментов (например, социально-классовое содержание, определенные цели, наличие субъективного фактора и т. д.). Закон неравномерности развития капитализма при империализме, несмотря на многосторонность отношений, вскрываемых им, также отвлекается от ряда черт, характерных для эпохи империализма. Законы войн не охватывают всех фактов, конкретных деталей, особенностей каждой отдельной войны в истории человечества, но фиксируют лишь их общие и повторяющиеся черты.

Что явление богаче закона, показывает и естествознание. Закон тяготения не охватывает всех свойств тел. Тело имеет много других свойств, кроме свойства притягиваться и притягивать. Газ обладает свойством не только давить на стенки сосуда, в котором он находится, но и много других, не охватываемых данным законом (например, химические, тепловые свойства и т. д.). Однако хотя закон есть часть явления, но он, устанавливая прочные отношения явлений, связывая явления в относительно покоящуюся действительность, столь же действителен, как и отдельный факт.

Если закон связывает целую группу фактов, явлений между собой, то, значит, он, будучи частью, стороной, моментом одного, отдельно взятого явления, выступает в то же время как выражение цельности, единства в отношении связуемой им группы явлений. Таким образом, закон проявляется и как часть, и как целое в разных отношениях. Более того, закон выступает как цельность и внутри отдельного явления, ибо он представляет собой такую «часть» ее, которая связывает стороны явления в единое, хотя и многогранное, целое. Закон, как и всякая сущность, обусловливает единство многообразия.

Закономерности исторического материализма, не охватывая всего конкретного содержания событий истории, включают основную суть всех этих событий, их внутреннюю связь как в рамках каждой отдельной общественно-экономической формации, так и их связь в истории человечества в целом, в процессе смены одной общественной формации другой. Таким образом, эти закономерности являются выражением цельности, единства и в отношении связуемой ими группы формаций, и в отношении каждой отдельной формации, являющейся «особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм».[41]

Все указанные черты закона находятся в тесной органической связи между собой, так как все они — лишь различные моменты той формы взаимодействия явлений, которую мы называем законом. (...) Приводимые ниже высказывания В. И. Ленина показывают связь указанных моментов, сторон закона «Закон есть отношение. Сие NB для махистов и прочих агностиков и для кантианцев etc. Отношение сущ- ностей или между сущностями»[42]. «Необходимость неотделима от всеобщего...»[43] Необходимость неотделима также а от существенного, от сущности.

Всеобщее означает необходимое. Если свойство взаимного притяжения есть всеобщее свойство вещей, то, значит, каждое из них с необходимостью подчиняется закону тяготения. Всеобщность и необходимость — лишь два момента одного и того же отношения, а соответственно — два аспекта рассмотрения связи явлений. Соединяя в себе, в качестве своих признаков, черты сущности, всеобщности и необходимости, категория закона не может быть отождествлена ни с одной из этих категорий. Черты закона, как отношения и как явления, также неразрывно связаны. Выше было показано, что сведение закона к «чистому» отношению, т. е. отрыв отношения от явления, означает «понимание» закона как произведения мысли, приводит к субъективизму и мистике. С другой стороны, трактовать закон как отдельное явление, хотя бы и существенное, тоже явно неверно. Фашизация некоторых капиталистических стран в период империализма представляет собой существенное явление загнивающего капитализма, но отнюдь не является законом, т. е. не является какой-то обязательной степенью в ходе истории, не имеет' ни необходимости, ни всеобщего характера (хотя и имеет, конечно, свои причины). «Теория» обязательной, для всех стран фашизации служила немецким и другим социал-демократам средством помощи фашистам, рвавшимся к власти. (...)

Если Ленин, определяя признаки закона, называет его существенным явлением, то это значит лишь, что закон проявляется, а не существует только «в себе». Кроме того, ведь связь, отношение тоже есть объективное явление. В отличие от отдельного явления, закон проявляется, как уже говорилось, в относительной устойчивости, повторяемости отношения, фиксируемого законом. Этот признак закона связан с указанными, так как повторяться могут лишь только всеобщие, существенные и необходимые отношения. Случайное и индивидуальное не повторяется, а если повторяется, то чисто случайно.

Некоторые недоумевают, как может каждая из указанных категорий, например необходимость, быть одновременно и всеобщим определением действительности, и чертой закона. Между тем эта диалектика превращения общего в частное тоже является законом действительности. Например, социализм есть одновременно и определенный общественный строй в целом, и характерная черта, признак производственных от- ношений каждого отдельного социалистического предприятия, и вообще отношений между людьми в советском обществе. Существенные, всеобщие и необходимые отношения в законе могут выражать или внутреннюю связь сторон, свойств одного и того же явления, или связь многих одновременно существующих явлений, или, наконец, связи, переходы от старого к новому, происходящие в процессе развития явлений.

Единство черт закона ярко выступает в законе неравномерности развития капитализма при империализме. Анализируя основные черты закона неравномерности развития капитализма в период империализма, (...) мы видим, что действию этого закона подчинены все капиталистические страны, мир уже поделен между империалистическими группами, «свободных», незанятых территорий больше нет, и для того чтобы занять новые рынки и источники сырья, для того чтобы расшириться, надо взять у других эту территорию силой. Обусловленный характер этого закона выражается в том, что старое распределение сфер влияния между отдельными империалистическими группами приходит в столкновение с новіьім соотношением сил на мировом рынке, и для установления «равновесия» между старым распределением сфер влияния и новым соотношением сил необходимы периодические переделы мира путем империалистических войн. Первая и вторая мировые войны (...) являются проявлением указанного закона, вполне достаточным и убедительным доказательством его «повторяемости». (...)

Кант считал объективные связи, отношения вещей, а следовательно, и сущности вещей непознаваемыми. Всеобщее и необходимое знание определяется, по Канту, не объективными связями явлений, а свойствами нашего рассудка и имеет априорный характер. Поэтому познание законов природы означает, по Канту, познание законов нашего сознания. Современные агностики-феноменалисты, идя по этому пути, утверждают, что связи, отношения между явлениями объективно не существуют или не могут быть поз-наны. Поэтому махисты и современные позитивисты, если и употребляют понятие закона, то рассматривают его как психологическое или логическое, т. е. умственное, субъективное явление. Закон превращается ими в субъективный феномен. Основой марксистского понимания закона является признание объективного характера связи явлений, объективного характера сущности, всеобщности и необходимости.

Попытаемся теперь обобщить указанные объективные признаки закона, свести их в одну формулу, исходя из указания В. И. Ленина, что короткие определения, хотя и недостаточны, но удобны, так как подытоживают главное. Итак, закон есть такая взаимосвязь между существенными свойствами или ступенями развития явлений объективного мира, которая име- ет всеобщий и необходимый характер и проявляется в относительной устойчивости и Повторяемости этой связи.

Таковы основные черты объективных законов. Таково соответственно философское понятие закона. Однако изложение вопроса о законе требует освещения тех черт закона, которые связаны с процессом их познания. Последние черты или особенности надо понимать не в том агностическом смысле, что законы науки суть якобы некие «кентавры» из соединения, объективного и субъективного, а в том материалистическом и диалектическом смысле, что они являются ступенями по-, знания, что исторический процесс познания законов и закономерностей представляет собой все большее углубление в конкретность действительности, что этот процесс дает в результате все более глубокое понимание сущности вещей, их взаимосвязи и взаимообусловленности.