§ 7 Принцип беспредпосылочности теоретико- познавательных исследований
Теоретико-познавательное исследование, которое выдвигает серьезное притязание на научность, должно, как это уже неод- 5 нократно подчеркивалось, удовлетворять принципу беспредпосылочности.
По нашему мнению, однако, этот принцип не может требовать чего-то большего, чем строгого исключения всех {высказываний}22, которые не могут быть целиком и полностью реализованы феноменологически. Каждое теоретико-по- ю знавательное исследование должно осуществляться на феноменологической основе. «Теория», к которой устремляется такое исследование, есть не что иное, как осмысление и ясное понимание того, что есть вообще мышление и познание {именно по своей родовой чистой сущности; каковы характерные особенности и is формы, с которыми оно сущностно связано, какие имманентные структуры заключены в его предметном отношении, что означают по отношению к таким структурам такие идеи, как, например, идеи значимости (Geltung), оправданности, непосредственной и опосредствованной очевидности и их противоположностей, какие 20 спецификации таких идей допустимы в зависимости от регионов возможных предметностей сознания, каким образом формальные и материальные «законы мышления» проясняются в соответствии со своим смыслом и своей действенностью посредством априорной соотнесенности с этими сущностными структурными связями по- 25 знающего сознания и т. д.}23. Если это размышление о смысле по-
оэ
Необходимость такого психологического обоснования чистой логики, а именно строго дескриптивного обоснования, не должна ввести нас в заблуждение относительно взаимной независимости обеих наук, логики и психологии. Ибо чистая дескрипцияесть просто предварительная ступень теории, но не сама теория. Таким образом, одна и та же сфера чистой дескрипции может служить для подготовительной работы в отноше-
нии различных теоретических наук. Не психология как целостная наука есть фундамент чистой логики, но определенные классы дескрипций, которые образуют предваритель-
ные ступени для теоретических исследований в психологии (а именно в той мере, в какой
они описывают эмпирические предметы, генетические связи которых хочет проследить эта наука), образуют одновременно основу для фундаментальных абстракций, в которых логик постигает с очевидностью сущность своих идеальных предметов и взаимосвязей.
Так как в теории познания имеет совершенно особое значение отделение чисто дескриптивного исследования переживаний познания, которое отвлекается от всех теоретико-психологических интересов, от собственно психологического исследования, нацеленного на эмпирическое прояснение и генезис, мы поступим разумно, если вместо дескриптивной психологии будем говорить о феноменологии. Это предлагается также по другим причинам, ибо выражение «дескриптивная психология» у некоторых исследований обозначает сферу научных психологических исследований, границы которых определяются методическим предпочтением внутреннего опыта и абстрагированием от любого психофизического объяснения.}.
22 А: {допущений}.
л А: {, в чем состоит, собственно, их истинное притязание на предметность, каковы существенные формы, которые принадлежат идее познания, в особенности идее познания a priori, в каком смысле коренящиеся вэтих формах «формальные» законы
знания не должно иметь в качестве результата простое мнение, но, в соответствии с выдвигаемым здесь строгим требованием, основанное на очевидности (einsichtig) знание, тогда это размышление, как чистая сущностная интуиция, должно осуществляться на основе мышления и познания как переживаний, данных в качестве определенных примеров. То, что акты мышления направлены иногда на трансцендентные и даже на несуществующие и невозможные объекты, не наносит этому ущерба. Ибо эта предметная направленность, этот акт, представляющий или подразумевающий объект, который {не находится реально (reell) в феноменологическом составе переживаний}[17], есть, как это следует, пожалуй, отметить, характерная дескриптивная черта соответствующего переживания, и, таким образом, смысл, [заключенный] в таком подразумевающем акте, должен быть прояснен и установлен лишь на основе самого переживания; другим способом это было бы невозможно.
{От чистой теории познания отделен вопрос об оправданности допущения трансцендентных сознанию «психических» и «физических» реальностей: должны ли быть поняты отнесенные к ним высказывания естествоиспытателей в действительном или переносном смысле, имеет ли смысл и оправданно ли противопоставлять являющейся природе, природе как корреляту естествознания, еще второй, в некотором возвышенном смысле трансцендентный мир, и тому подобные вопросы.
Вопрос о существовании и природе «внешнего мира» — это метафизический вопрос. Теория познания, как общее прояснение идеальной сущности и действительного смысла познающего мышления, хотя и включает в себя общий вопрос — возможно ли и в какой степени возможно знание или разумное предположение относительно вещественно «реальных» предметов, которые принципиально трансцендентны познающим их переживаниям, и каким нормам должен был бы соответствовать истинный смысл такого знания, — однако [она не ставит] эмпирически ориентированный вопрос, можем ли мы, люди, на основе фактически полученных данных (gegebene Daten) действительно достичь такого знания, или даже задачу реализовать это знание.}[18]
оэ
Согласно нашему пониманию, теория познания, собственно говоря, это совсем не теория. Она не является наукой в точном смысле единства, исходящего из теоретического объяснения. Объяснение в смысле теории есть постижение (Begreiflichmachen) единичного на основе общего закона и этого последнего опять на 5 основе основного закона. В области фактов речь идет при этом о познании, что то, что происходит при данном сочетании условий, необходимо и происходит в соответствии с законами природы. В области априорного речь идет опять-таки о постижении (Begreifen) необходимости специфических отношений более 10 низкой ступени, исходя из охватывающих их общих необходимо- стей и в конечном итоге — из самых первичных и самых общих законов и отношений, которые мы называем аксиомами. В этом теоретическом смысле теория познания не должна ничего объяснять, она не строит никаких дедуктивных теорий и не подчиняется таким is теориям. Мы достаточно это видим в наиболее общей, так сказать, формальной теории познания, которая предстала перед нами в Пролегоменах1* как философское дополнение к чистой Mathesis в самом широком (из всех мыслимых) понимании, которое объединяет все априорное категориальное познание в форме го систематических теорий. Вместе с этой теорией теорий проясняющая ее формальная теория познания предшествует любой эмпирической теории, следовательно, предшествует любой объясняющей реальной науке, физическому естествознанию, с одной стороны, а психологии — с другой стороны, и, естественно, любой метафизи- 25 ке.
Она стремится дать объяснение не познанию, фактическому событию в объективной природе в психологическом или психофизическом смысле, но прояснить идею познания в соответствии с его конститутивными элементами, или законами; она хочет проследить не реальные связи сосуществования и последо- зо вательности, в которые вплетены фактические акты мышления, но $ понять идеальный смысл видовых связей, в которых до- В кументируется объективность познания; чистые формы познания ^ она стремится возвысить до ясности и отчетливости путем возврата к адекватно осуществляющему [их смысл] созерцанию. Это про- 35 яснение {осуществляется в рамках феноменологии познания, феноменологии, которая, как мы видели, направлена на сущностные структуры «чистых» переживаний и принадлежащий им смысловой состав (Sinnesbestande). В своих научных установлениях она с самого начала и во всех дальнейших шагах не содержит ни малей- 40 шего утверждения о реальном существовании; следовательно, никакое метафизическое, никакое естественно-научное и в особен-ности психологическое утверждение не может иметь в ней места в качестве предпосылки.}[19].
{Само собой разумеется, сама по себе чистая феноменологическая теория познания находит затем свое применение во 5 всех естественно развивающихся, «наивных» — в хорошем смысле — науках, которые этим путем превращаются в «философские» науки. Другими словами, они превращаются в науки, которые гарантируют ясное и достоверное познание в любом возможном и требуемом смысле. Что касается наук о реальности, 10 то есть лишь иное выражение для этой теоретико-познавательной проясняющей работы — «натурфилософское» или «метафизическое» обобщение.}
Эта метафизическая, естественно-научная, психологическая беспредпосылочность, и никакая другая, должна будет осущест- 15 виться в последующих исследованиях. Само собой разумеется, им не нанесут вреда сделанные по тому или иному случаю замечания, которые не влияют на содержание и характер анализа, или даже те многочисленные высказывания, в которых автор обращается к своей публике, существование которой {— как и его собствен- 20 ное —} еще не образует предпосылки для содержания исследований.
Поставленные нами границы мы не переходим и в том случае, когда мы, например, исходим из фактического наличия языков и рассматриваем только коммуникативное значение некоторых языковых форм выражений и т. п. Можно легко убедиться, что 25 связанные с этим анализы имеют свой смысл и теоретико-позна- вательную ценность независимо от того, действительно ли существуют языки и взаимное общение людей, которому они призваны служить{, существует ли вообще нечто такое, как люди или природа,} или же все это имеет место только в воображении и в возмож- 30 ности.Истинные предпосылки для предполагаемых результатов
g должны заключаться в положениях, которые удовлетворяют тре- ^ бованию, что то, что в них высказывается, допускает адекват- с? ное феноменологическое оправдание, следовательно, gt; 35 осуществление посредством очевидности в самом строгом ^ смысле слова; далее, что в этих положениях только тот смысл всякий раз должен приниматься в расчет, который был интуитивно в них установлен.