ПРЕСЛЕДОВАНИЕ (естественное право, политика, мораль).
История дает нам чересчур много примеров того, как государи, ослепленные опасным рвением, или руководствуясь варварской политикой, или побуждаемые отвратительными советами, становились преследователями и палачами своих подданных, если последние придерживались религиозных систем, не согласных с системами этих государей. В языческом Риме императоры преследовали христианскую религию со свирепостью и жестокостью, заставляющими содрогаться от ужаса. Ученики Бога мира представлялись этим императорам опасными новаторами, заслуживающими, чтобы с ними обращались самым варварским образом. Провидению эти преследования послужили для распространения веры среди всех народов земли, и кровь мучеников явилась обильным источником, умножившим количество учеников Иисуса Христа. Sanguis martyrum semen christiano rum1.
Едва лишь церковь начала дышать свободно под властью императоров-христиан, как среди ее последователей произошел раскол в понимании догматов, и арианизм2, пользовавшийся покровительством многих государей, вызвал против защитников старой веры такие преследования, которые не уступали по своей жестокости преследованиям, каким их подвергали язычники. С того времени из века в век заблуждение, опираясь на силу властей, часто преследовало истину, и из-за прискорбного рокового стечения обстоятельств сторонники истины, забыв о сдержанности, предписываемой Евангелием и разумом, предавались часто тем же злоупотреблениям в преследовании инакомыслящих, за которые они справедливо упрекали тех, кто их притеснял. Отсюда преследования, казни, ссылки, из-за которых христианский мир оказался затопленным морем крови и которые осквернили историю церкви самыми изощренными жестокостями.
Страсти предследователей разжигались фальшивым рвением и оправдывались делом, которое они отстаивали. Они убедили себя в том, что раз совершается месть за высшее существо, то разрешаются все средства. Считалось, что Бог милосердия одобряет подобные эксцессы, что с момента, когда оказывается, что образ мышления каких-нибудь людей не таков, как образ мышления их преследователей, этих инакомыслящих не следует считать себе подобными и по отношению к ним преследователи освобождаются от долга следовать незыблемым законам любви к ближнему и человечности. Убийство, насилие и грабеж считались поступками, приятными божеству, и, проявляя неслыханную дерзость, эти преследователи присваивают себе право мстить за того, кто самым решительным образом воздерживался от мести. Только опьяненность фанатизмом, страсти или корыстный обман могли внушить людям, что они должны даже уничтожать тех, кто придерживается иных, чем они, мнений и что в отношении этих инакомыслящих они свободны от долга подчиняться законам порядочности и честности. Что произошло бы с миром, если бы народы прониклись этими разрушительными воззрениями? Весь мир, обитатели которого придерживаются различных культов и мировоззрений, представил бы собой зрелище резни, вероломства и ужаса. Ссылаясь на те же права, которые присвоили себе христиане, была бы разожжена безумная ярость магометан, идолопоклонников, и вся земля оказалась бы покрытой жертвами, которых каждый считал бы жертвами, приносимыми его богу.Преследования, противные евангельскому милосердию и законам человечности, в не меньшей степени противоречат разуму и здравой политике. Только самые жестокие враги счастья государства могут требовать от государей, чтобы те из их подданных, которые мыслят не так, как их государи, считались недостойными пользоваться преимуществами общественной жизни и должны стать жертвами, обреченными на смерть. Для разоблачения лживости столь отвратительных максим, достаточно обратить внимание на бесполезность этих насилий. Если люди в силу ли предрассудков, внушенных воспитанием, или в результате своих собственных исследований и размышлений пришли к воззрениям, от которых, как они полагают, зависит их вечное блаженство, - то самые ужасные пытки только увеличат упорство этих людей в их приверженности к их воззрениям.
Душа, остающаяся непобежденной во время пыток, радуется тому, что сумела сохранить свободу, которой ее хотят лишить, она не боится тщетных усилий тирана и его палачей. Народы всегда поражаются стойкостью преследуемых людей, которая им представляется чудесной и сверхъестественной; они склонны считать мучениками истины несчастных, вызывающих у них сочувствие; религия преследователей становится для них ненавистной. Преследование порождает лицемеров, но никогда не создает прозелитов. Филипп II3, зловещая политика которого сочла необходимым пожертвовать его неумолимому рвению пятьюдесятью тремя тысячами его подданных, заставляя их покинуть религию своих отцов, исчерпал силы самой могущественной монархии Европы. Единственным плодом, который он пожал, была потеря навсегда провинций Нидерландов, выведенных из терпения его жес- токостями. Истребил ли ересь, которую хотели подавить, роковой день святого Варфоломея, когда к коварству присоединили самое жестокое варварство? Из-за этого ужасного события Франция лишилась массы полезных граждан: ересь, ожесточенная жестокостями и предательством, разгорелась с новой силой, и устои монархии были потрясены длительными и зловещими волнениями4.Англия при Генрихе VIII5 стала свидетельницей предания казням тех, кто отказывался признать верховную власть этого своенравного монарха над церковью; при его дочери Марии подданных наказывали за то, что они послушались ее отца.
Своекорыстные советники, которые хотят превратить королей в палачей их подданных, далеки от того, что необходимо государям. Им необходимы отеческие чувства в отношении их подданных, каких бы воззрений эти подданные ни придерживались, если последние не расшатывают порядок в обществе. А они никогда не будут его расшатывать, если к ним не будут применять насилия и пытки. Государи должны подражать божеству, если они хотят быть образами Бога на земле. Пусть они обратят глаза свои к небу, тогда они увидят, что Бог устраивает восход его солнца для скверных людей так же, как и для хороших, и что попытка мстить за всевышнего — это нечестивость и безумие.
ПРИВИЛЕГИИ (грамматика). Слово привилегия означает полезное или почетное отличие, которым пользуются одни члены общества и не пользуются другие. Есть много видов привилегий: 1° - называющиеся присущими данному лицу по праву рождения или по праву сословия, к которому это лицо принадлежит; такой привилегией является подсудность пэра Франции или члена парламента за преступления одному только парламенту; происхождение такого рода привилегий тем более заслуживает уважения, что нет никакого известного закона, который давал бы им начало, и что они восходят к древнейшим временам; 2° - пожалование грамотой государя, которая зарегистрирована при дворах, где эти привилегии могут оспариваться. Этот второй вид привилегий разделяется еще на два других, соответственно различию мотивов, побудивших государя пожаловать данные привилегии. Одни привилегии этого вида могут называться привилегиями по достоинству: это те, которые даруются отдельным лицам либо за какую-нибудь важную услугу, уже оказанную, либо с целью наградить за услугу, которую еще предстоит оказать. Такой является привилегия дворянства, даруемая какому-нибудь простолюдину; тем же самым будет освобождение от талии и других общественных повинностей за известные услуги. Среди привилегий этого вида следует еще различать те, которыми хотят придать больше почета функциям лиц, пользующихся ими, и те, которые даруются за деньги, внесенные на нужды государства; но всегда, и даже в этом последнем случае, они даруются как бы за полезные услуги. Наконец, к последнему виду привилегий принадлежат те, которые, могут называться привилегиями по необходимости. Под ними я разумею особые исключения, делаемые в пользу известных лиц не ради достоинств последних и важности их функций, но из простой необходимости защитить этих лиц от притеснений, которые могут применяться к ним со стороны народа за их деятельность. Таковы привилегии, даруемые управляющим имениями и надзирателям за взимание налогов. Так как им приходится взыскивать недоимки, то они являются предметом ненавести и злобы со стороны тех, кого они обязаны преследовать; таким образом, если жители местностей будут в состоянии возложить на них часть общественных повинностей, то эти повинности вскоре либо чрезмерно отяготят таких лиц, либо боязнь отягощения вынудит последних прибегнуть к действиям, которые будут вредными для блага исполняемого ими дела.
Различие мотивов, обусловливающих различные виды привилегий, порождает также у тех, кто их защищает, и различие взглядов на людей, которые их получили. Так, когда в случае политической и крайней необходимости, - а такая необходимость отменяет все привилегии, - когда в этом случае, повторяю, требуется уничтожение привилегий, то привилегии, которые по своей природе являются наименее заслуженными, должны уничтожаться в первую очередь. Вообще помимо привилегий первого рода - я разумею присущие лицам или функциям и являющиеся немногочисленными - следует признавать только те привилегии, которые дарованы грамотой государя и надлежащим образом зарегистрированы при дворах, где о них должно быть известно. И даже в этом случае они должны быть заключены в точные границы, ясно выраженные в последующем акте. Они не должны иметь ничего общего с духом максимы favores ampliandi1, ибо уже по своей природе они являются бременем для остальных людей; в противном случае это бремя, чрезмерно увеличившись, сделается невыносимым. Этого никогда не было и не могло быть в намерении законодателя.Было бы весьма желательным, чтобы нужды государства, крайность обстоятельств или особые соображения не умножали привилегий, как это случается; чтобы время от времени снова обращалось внимание на те мотивы, которым они обязаны своим происхождением; чтобы они тщательно рассматривались и после точного различения этих мотивов сохранялись лишь те привилегии, которые могли быть полезными для государей и народа. Весьма справедливо то, что дворянство, обязанность которого служить в войсках, или, по крайней мере, понуждать подданных к исполнению этой обязанности, и магистраты, которые играют большую роль при обширности и значительности их функций и вершат суд в верховных судилищах, пользуются почетными отличиями, наградами за их услуги, доставляющими им душевный покой и уважение, необходимые для пользы их дела. Часть общественных повинностей, от которых они освобождены, действительно падает на остальных граждан, но справедливо и то, что эти граждане, занятия которых не являются столь важными и столь трудными, споспешествуют вознаграждению занятий более высокого порядка. Справедливо и пристойно также и то, что люди, которые имеют честь служить королю на его домашней службе и сближаются с его личностью, люди, обязанности которых требуют усердия, воспитания и талантов, некоторым образом приобщаются к достоинствам своего господина и не смешиваются с низшими классами народа.
Но, по-видимому, во всех случаях следует различать людей, услуги которых реальны и полезны для государя или для народа, и не обесценивать милости, которыми они пользуются законно, смешивая их с множеством людей бесполезных, назначение которых определяется клочком пергамента, почти всегда приобретенного весьма темным способом2. Зажиточный буржуа, который один мог бы платить половину талии целого прихода, если его облагать надлежащим образом, за годовую или двухлетнюю сумму своих обложений, а нередко и меньшую, не имея ни рода, ни образования, ни талантов, покупает должность в выборной палате или в соляном амбаре, либо бесполезную и ненужную должность при короле или принце, имеющем двор, - должность, назначение которой часто неизвестно хозяину и которой он никогда не исполняет; либо добивается в имениях короля незначительного и зачастую бесполезного места, единственными доходами от которого являются33. Философия в Энциклопедии...
льготы, связанные с обязанностями, и пользуется на виду общества всеми теми льготами, которыми пользуются дворянство и высшее чиновничество. А между тем служитель главного прибежища правосудия в провинции, не являющегося верховной палатой, при обложении и других общественных повинностях ставится на один уровень с самыми незначительными представителями народа. Эти пороки привилегий порождают два весьма серьезных неудобства: во-первых, наиболее бедная часть граждан постоянно обременяется непосильными тяготами, а между тем эта часть является наиболее полезной для государства, ибо она состоит из тех, кто возделывает землю и доставляет средства существования для высших сословий; во-вторых, привилегии отвращают людей талантливых и просвещенных от вступления в магистратуру или от других профессий, требующих труда и прилежания, побуждая их предпочитать мелкие должности или мелкие посты, где требуется лишь жадность, пронырливость, гордая осанка, чтобы держаться с достоинством и внушать обществу почтение к себе. Из этих размышлений нужно сделать вывод, который уже приводился выше: как обыкновенные трибуналы, ведающие судебными делами о налогах и привилегиях, так и те лица, которые по своему положению обязаны следить за распределением налогов и других повинностей между отдельными лицами, не могут сделать ничего более уместного и полезного, нежели быть весьма осмотрительными в расширении привилегий и, насколько это зависит от них, сдерживать их в первоначальных границах в ожидании более счастливых обстоятельств, которые позволят лицам, занимающимся этими вопросами, свести их все к одному - к полезности их. Эта истина прекрасно известна им: но необходимость изыскивать средства для возмущения, или ее эквивалент, сдерживает здесь их желания; общественные же потребности постоянно возрождаются и нередко вынуждают их не только откладывать осуществление этого дела, но даже затруднять его для будущего. Этим и объясняется то, что дворянство, которое само по себе является или должно быть наиболее достойным сословием, - король может оценить его заслуги или высокие дарования - расплодилось в тысячи семей, из которых иные добились этого звания лишь денежными суммами, нередко даже довольно умеренными, и приобретением должностей, которые давали им доступ к дворянству, но были совершенно бесполезными для общества либо за недостатком дела, либо за недостатком талантов. Эта статья выросла бы в целый том, если бы мы занялись в ней исследованием числа, значения названий и пороков всех этих привилегий. Но мы были вынуждены ограничиться здесь наиболее важным, наиболее известным и наименее спорным.
Исключительная привилегия. Так называется право, даруемое го- сударем только одной компании или одному лицу, торговать или изготовлять и сбывать известный род товаров. Когда, вместе с умозрительными науками, искусства, являющиеся их естественным продолжением, вышли из тени забвения и презрения, где их похоронили общественные смуты, первые изобретатели или восстановители их были вполне заслуженно вознаграждены за свои старания и таланты, которыми были созданы учреждения, полезные для общества и для них самих. Недостаток или отсутствие образованных людей и мастеров побуждали чиновников поручать изготовление и сбыт полезных, а особенно необходимых вещей руками, способным удовлетворить желания покупателей. Отсюда и возникли исключительные привилегии. Хотя и существует весьма большая разница между деятельностью крупной фабрики и обыкновенным ремесленным производством, между деятельностью торговой компании и лавочной торговлей и все сознают несоответствие между предприятиями, столь различными по своим размерам, тем не менее следует признать, что различие, сколь бы велико оно ни было, является лишь количественным и что если есть пункты, в которых различные торговые и промышленные предприятия расходятся друг с другом, то есть также и пункты, где они соприкасаются. По крайней мере, между ними есть то общее, что они, добиваясь собственного блага, способствуют общему благу государства. А из этого замечания следует вывод, что их можно в известном отношении причислять к одной категории, чтобы предписывать им правила, или точнее, чтобы правительство предписывало способы покровительства им и увеличения приносимой ими пользы. Первоначально считалось возможным достигнуть этого путем раздачи исключительных привилегий компаниям, которые в состоянии выделить денежные средства и взять на себя риск для установления торговых связей с иностранцами, требовавших предварительных затрат, непосильных для отдельных лиц. Как исключительные привилегии можно рассматривать также и звания мастеров, которые были установлены в самых обыкновенных ремеслах; они приобретались и приобретаются еще ныне в городах лишь по испытании знаний и сноровки. Различные корпорации получили регламенты, позволявшие принимать в это звание лишь цри известных условиях и исключавшие тех лиц, которые не могли или не желали им подчиняться. Самые низкие и самые простые ремесла были заключены в общую систему, и никто не мог продать хлеб или башмаки, не будучи мастером-булочником или мастером-сапожником. Правительство скоро стало рассматривать регламенты, устанавливавшие эти права, как привилегии и пользоваться ими для удовлетворения нужд государства. При смене царствований эти корпорации получали в награду привилегии, для них были созданы повинно- сти, они были обязаны оплачивать эти повинности, а для покрытия расходов им было позволено делать займы, которые еще теснее связывали их с правительством, дававшим им полномочие тем выше расценивать свои исключительные права принимать мастеров лишь при условии оплаты вступления и издержек по приему и поднимать цены на изделия и товары, которыми они торговали. Всякий человек, который мог бы без всяких затруднений и издержек зарабатывать себе на прожитие, занимаясь в любом месте ремеслом, которому он легко мог научиться, был уже не властен в этом; а так как эти корпоративные и ремесленные учреждения были созданы в городах, где обычно не обучаются возделыванию земли, то лица, которые не могли заниматься там ремеслом, были вынуждены наниматься в войска или, что еще хуже, увеличивать собою огромное число слуг, являющихся наиболее бесполезной и наиболее тягостной для государства частью граждан. Со своей стороны, и общество страдало от вздорожания товаров и увеличения заработной платы. Приходилось покупать за три ливра и десять су пару башмаков, сделанных мастером, между тем как эта пара обошлась бы гораздо дешевле при покупке ее у рабочего, потратившего на нее лишь кожу и труд. Когда знания, промышленность и потребности разрослись, люди сознали все эти неудобства и стали устранять их по мере того, как это позволяли общественные условия. Исключительные привилегии даны были лишь компаниям, которые торговали предметами слишком важными, требовавшими слишком дорогих сооружений, непосильных даже для объединений, и имевших слишком большое значение для видов государства, чтобы их можно было доверить без разбора первому встречному. При создании новых фабрик руководствовались почти теми же соображениями. Отклоняли просьбы, которые весьма часто подавались под предлогом новых соображений, или в которых не заключалось ничего настоятельно необходимого, или цель которых была осуществима иным путем. Довольствовались лишь покровительством заведениям, которые могли заслуживать этого своим особенным характером и полезностью. Весьма желательно, чтобы столь же полезные намерения простирались и на обычные предметы; чтобы всякий знающий ремесло, обладающий дарованием или способностью мог свободно пользоваться ею, не страдая от формальностей и расходов, которые не приносят обществу никакой пользы. Если какой-нибудь недостаточно опытный ремесленник попытается изготовить кусок полотна или сукна точно так же, как и мастер, и сделает это плохо, то он продаст его дешевле, но все же в конце концов продаст его и не совсем потеряет свой материал и время. Первые неудачные опыты научат его изготовлять лучше. В труде примет участие большее число людей; соревнование или, точнее, стремление
превзойти другого в успехах, выдвинет дарование и способность. Конкуренция заставит лучше изготовлять, уменьшит цену рабочих рук, города и провинции постепенно наполнятся мастеровыми и торговцами, которые сличат товары, рассортируют их, установят цены согласно различной добротности их изготовления, распродадут их в соответственных местах, дадут ссуды и будут помогать мастеровым в их нуждах. Эта любовь к труду и мелкие разбросанные фабрики породят денежное обращение и промышленность; таланты, силы и время найдут себе постоянное полезное применение. Всякого рода исключительные привилегии будут оставлены лишь за теми заведениями, которые по предмету выработки и неизбежно большой величине являются непосильными для частных лиц или изготовляют, главным образом, предметы роскоши, а не насущной необходимости; из заведений же этого рода нам известны железоделательные и стекольные заводы, которые к тому же требуют особого внимания в том отношении, что можно разрешать их постройку лишь в местах, изобилующих лесом, и которые не могут быть использованы для других целей.