2. Поэтому они восхищаются только Аристотелем
Богом он был, мой доблестный Меммий, поистине богом! Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни, Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусно Жизнь из волнений таких и такой темноты непроглядной В полную ввел тишину, озаренную ярким сияньем45.
Однако, чтобы пе слишком распространяться об этом, послушаем прежде всего того Комментатора, на которого мы уже ссылались46. Ведь им представляется, что этот Комментатор как бы находится в более ин&тимной близости с упомянутым божеством и голос его — это не голос смертного, когда он вещает со свое&го треножника следующее: Аристотель есть мерило и образец, которые природа изобрела, чтобы продемонст&рировать высшее человеческое совершенство. И снова: Учение Аристотеля есть высшая истина, ибо его ин&теллект был вершиной человеческого интеллекта. По&этому правильно говорят, что он был создан и дан нам божественным провидением для того, чтобы мы по&знали все, что может быть познано. В другом месте он делает следующий вывод: Тот факт, что мог сущест&вовать такой человек, — это скорее чудо, чем нечто че&ловеческое47. Но раз аристотелики так себя ведут, то кто же может теперь сомневаться в том, что вследст&вие этой рабской преданности учению Аристотеля они полноотью лишились самого драгоценного — свободы философствования? Разве может у них оставаться да&же тень этой свободы, если они с таким благоговением относятся к Аристотелю, что не смеют преступить очерченных им границ?