Ответ II
Приступаю к чтению и вижу прежде всего ваш всегдашний жар завзятого спорщика, вашу неохоту уразуметь, самодовольство, с каким вы постоянно мечете в глаза ваши знания и ваше умение говорить фразы, не видя' того, что все это вовсе не доводы, а, наоборот, лишь один балласт, свидетельствующий о вашем плачевном неумении рассуждать.
Насколько иначе поступают ваши противники, идущие прямо к делу, к которому вы не подходите никогда! Все ваше вступление, заполняющее целую страницу и даже более из четырех, переданных мне вами, излишне: надобно было дорожить моментом для доказательства, а не для щеголяния. Но и то сказать — вы не могли поступить иначе, отказываясь согласиться с полнейшей очевидностью.Какое отношение к вопросу имеют геометры и честь, якобы оказанная вами Д. Д. тем, что вы его поставили с ними в один ряд? Учение его, выходящее за пределы прочих наук, неужели подлежало сравнению с ними? Еще раз повторяю: вся ваша задача, раз вы вопреки рассудку желаете сражаться, должна была состоять в том, чтобы постараться распороть крепко сшитую схему, предложенную вам.
Спиноза не делал выводов из своего принципа сделали их другие; он, стало быть, и не устанавливал того, что его следствия то же, что и их начало. Человеку
этот67, чтобы заставить вас усвоить его принцип, которого вы не можете оспаривать без того, чтобы не впасть в противоречие, привел свои следствия в доказательство их принципа. Надобно бы, следовательно, доказать, что его следствия — не следствия, а стало быть, и не их принцип. Вот что от вас в первую очередь требовалось, что должно было требоваться и от чего вы уклонились из-за отсутствия склонности у вас ко всему, что называется рассуждением.
Это столь ярко выраженное у вас отсутствие склонности, а также доказуемость принципа во всех его началах и концах и побудили Д. Д. отказаться от отдельного рассмотрения этого принципа с тем, чтобы доказать его вам на основании всех его начал и концов, другими словами, иначе, чем методом от обратного, который всегда был и навсегда останется недоступным для мыслителя вашего склада. Не говорите поэтому, что он желал вас отвести от подобного рассмотрения, усомнившись в солидности своего принципа. Такого рода высказывания тем более жалки, что они дают вам повод терять даром строки, которые вам надлежало употребить на рассуждение. Где вы вычитали, что вам возбраняется оспаривать выводы по вашему усмотрению, один за другим? Да возьмите на выбор один или несколько этих выводов; если вы докажете, что они не выводы или не истины, то Д. Д. будет признан виновным, и поле битвы останется за вами. Можно ли иметь лучший повод показать себя? Сравнение ваше со сводом, конечно, не продумано, так как воззрения Д. Д. — это «свод», в котором один только замочный камень. Вы вольны с этим не соглашаться, но это то, что утверждает Д. Д. и на что вы, следовательно, обязаны были возразить, если хотели сделать это ad rem68 вместо того, чтобы приводить нисколько не относящееся к делу сравнение. Что только у вас за логика!Вы утверждаете — но по обыкновению не пытаетесь это доказать, — будто абсурдно, чтобы следствия были своим же началом. Бьюсь об заклад, что вы даже не знаете, на чем основывается Д. Д., говоря то, что вы отмечаете, насколько мало вы размышляли, читая его, и мало размышляете, его оспаривая. Приходится вам повторить, что основания у Д. Д. такие: там, где следствия столь же универсальны, как их принцип, надобно сказать все то, что говорит он; а так как универсальное едино, то начало и следствия суть одно и то же.
«По воззрениям Д. Д., — говорите вы, — истина метафизическая и истина моральная опираются на относительное существование». Какая ошибка! Неужто вы еще не знаете, что, по этим воззрениям, метафизическая истина и относительное существование одно и то же? Далее: вы говорите «всякий принцип», словно их несколько.
Неужто вы еще не знаете, что система Д. Д. устанавливает всего-навсего один принцип? Тирада, в которой эта ошибка заключена, ставит вопрос. Вот вам на него ответ, какой вы были бы должны дать себе сами: принцип невозможен без следствий, а следствия без принципа, раз они unum et idem69; различаются они только в развитии. Доказуя сами себя, то есть от обратного, поскольку дело, идет о следствиях, они одновременно доказуются и взаимно — принцип посредством следствий и следствия посредством принципа.Какое значение имеет то, что вы должны были сделать до схемы, на которую вам полагалось ответить? На нее и по ней вы были обязаны отвечать. Задача ее заключалась в том, чтобы позволить вам оставить в стороне положительное и отрицательное существование, раскусить которые вы не могли, и заставить вас их раскусить иными способами, нежели непосредственными, по поводу которых вы выражали сомнения и которые вам были не по зубам. Не удались и эти способы. Остается другое средство. К нему-то я и прибегаю теперь, наглядно вам показывая, что вы и не постигаете и не рассуждаете. Это — вопрос факта, и этим я ограничиваюсь. Дело идет уже не о воззрениях Д. Д., а о тОхМ, как вы их разумеете и по поводу их рассуждаете. Если и этот путь окажется недостаточным, чтобы довести вас до их уразумения, если вы дерзнете не согласиться с тем, что вы тут приперты к стенке, — я уж не знаю, что о вас и подумать. Примите к сведению то, что я вам говорю! Тем не менее продолжаю, придерживаясь этого нового пути, который меняет постановку вопроса, но не перестаю все же по-прежнему к нему относиться.
В цепи Д. Д. нет ни первого, ни последнего звена; она полностью содержится в каждом из звеньев, и безрассудно было бы полагать, что она разорвана в одном месте, если она остается неприкосновенной в другом. Попробуйте ее рассмотреть то тут то там, согласно преподанной вам схеме, и перестаньте раз навсегда о ней рассуждать так, как возможно это делать по поводу всякой другой цепи, но не по поводу нее, — тогда вы увидите, что понапрасну хвалились, будто рассматриваете систему в общих ее чертах.
Когда Д.
Д. открыл, как и почему существует бытие, ему, должно быть, не сразу пришли на ум все вытекающие из его открытия идеи, но он стал искать, что за этим кроется, и нашел все эти идеи, так как они по существу в нем заключались. Схема, преподанная вам, предоставляла вам возможность проверить, действительно ли можно найти в его открытии эти идеи, а вы предпочли этого не делать, но вместо того уклоняться в сторону — я хочу сказать, развернуть перед нами принципы, к данному предмету неприменимые, и побивать нас Ньютоном, великим Ньютоном, который первый бы удивился, увидя себя приплетенным сюда.Как недостойно вам говорить, что Д. Д. вынужден в свою очередь спуститься, чтобы защитить свои воззрения от тех, кто на них нападает. Неужели изложить вам условия, необходимые для возражений, — значит спуститься? Но насколько недостойнее еще сказать, будто он как бы просит у вас пощады для его метафизической истины в пользу истины моральной и будто вы не можете на это согласиться ввиду того, что истина не допускает компромиссов, что она неумолима и склонить ее нельзя. Нужна поистине глупая гордыня, чтобы писать подобный вздор и любоваться им, точно это убедительные доводы.
Единственное явление, которое вам удается, худо ли, хорошо ли, — объяснить обоими началами манихейства70, или, что почти то же, системой бога и дьявола, это происхождение добра и зла. Но разве так обстоит дело с обоими началами Д. Д., обоими началами, составляющими лишь одно и дающими подлинное объяснение не только одного явления, но и всех явлений, зависящих от истины? Какое незнакомство с воззрениями, которые вы пытаетесь разнести! Из восьми поставленных условий вам угодно обойти молчанием шесть — и это вы называете возражением! Впрочем, когда возражают так, как вы, то краткость является большой любезностью.
Можно только посмеяться по поводу последних ваших строк, в которых вы говорите, что моральная истина столь же ложна, как и метафизическая, и что подтверждать метафизическую истину моральной истиной — значит плохо ее доказывать. Начните-ка опять с того, чтобы изучить обе эти истины, прежде чем судить о них.
Прощайте, милейший мой аббат! И все же, возвращаясь к тому, что я говорил, согласитесь, что вы и не постигаете и не рассуждаете, — иначе я отказываюсь быть глашатаем вашей правдивости и вашей добросовестности, каким я был до сего времени.