Ответ  

Сущность атеизма — в отрицании всякого существования, кроме существ физических, и в выявлении — порою удачном — того, что безусловно общо этим существам, — законов, которые им всем равно свойственны, и этих метафизических законов (а не физических, как их называет автор «Системы природы»: физические законы — это частные законы такого-то вида или такого-то рода),и этих законов, говорю я, приложенных к способностям человека, чтобы вывести отсюда, что он существо во всем такое же, как и существа вообще т. Но это заявление, которое из-за недостаточной основы далеко не объясняет основных явлений, должно было иметь в качестве базиса какой-то принцип; а поскольку его нет, оно остается вечно бесплодным для морали и останется под вопросом.

Отрицая бога, атеизм отрицает принцип, самый плодотворный принцип для людей в состоянии законов; но, если он ничего не предлагает на место того принципа, который отрицает, правильно будет сказать, что он лишен принципа. Он подставляет природу, но что такое природа? Этого он не говорит, потому что пусть он не думает, что сказал это, изложив ее законы и до некоторой степени объяснив ее механизм.

Вы не хотите метафизики, скажу я атеистам; несмотря на то, что во все времена признавали ее существование, вы ее отбрасываете; но в чем причина того, что вы ее не хотите, как прежде всего не в вашем отходе от религии, принцип которой — в метафизике, и, во-вторых в вашем невежестве, которое вы хотите спасти, выставляя в качестве принципа то, что принципа, который вам неизвестен, не существует? Недостаток этого принципа вашего атеизма — его коренной порок. И так как этот атеизм не может быть системой морального состояния, состояния общественного, он является только системой скотов. Пока этот порок остается при вас, все ваши системы, кажущиеся поверхностным умам столь прочными, ни к чему не приведут и религия будет всегда играть ими, как всегда играла, и останется непоколебленной Людям в принципе нужно метафизическое; оно им всегда требовалось, и это потому, что некий метафизический принцип существует, к в этом их убеждает их разум.

Но взгляните все же, как далеко заходит ваше ослепление относительно науки, которую вы отбрасываете: вы не хотите метафизики, но разве вы никогда не обобщаете никаких обобщений, вы никогда не провозглашаете тех всеобщих положений, которых не оспаривают, как-то: в природе нет ничего совершенного, ни совершенно равного, в ней нет ничего в себе, все в ней только больше или меньше и относительно? р Да вы же говорите метафизически! Если я могу позволить себе шутку в столь серьезном вопросе, вы точно мещанин в дворянстве, который говорил прозой, сам того не зная 22, и вы даже превзошли его, так как он не отрицал существования прозы, которою говорил. Вы метафизики в качестве атеистов, и вы настолько не знаете этого, что отрицаете существование метафизики. Если вы меня спросите, как вы оказались метафизиками, — да очень просто, потому что система метафизики и система атеизма не могут существовать друг без друга.

Ограничиваясь тем, чтобы видеть только следствия метафизического принципа, вы приходите к тому, что самого этого принципа вам недостает: надо видеть его самого, хотя он в действаительности не что иное, как его следствия. Ничего не получается, когда из-за его незнания не умеют делать заключений от него к ним или от них к нему — что равно, так как связь совершенно одинакова. Вспомните, кстати, — когда я говорю, что этот принцип и есть его следствия, — то, что мы говорим о боге, что в нем принцип и следствия — одно. Это истины теологии; вам стоило бы лучше поразмыслить над ними, а не браться уничтожать теологию, потому что из ваших усилий, направленных против нее, она извлекает больше силы, чем вы думаете, настолько под внешностью предельной мощи они слабы. Но все же, чем, хотите вы, чтобы была система атеизма, если она не метафизическая система? Вы скажете, что это всеобщая физическая система, примененная к способностям человека. А что такое всеобщая физическая система, как не метафизическая система? Может ли метафизическое быть чем-либо, кроме обобщения физического? q Если его рассматривают иначе, то очень ошибаются; и правда то, что его еще предстоит узнать.

Система астронома, натуралиста, врача и всякого физика, замыкающегося в своей науке, физична в том, что является частным и охватывает только тот или иной объект; но ваша система охватывает всеобщую систему существ, чтобы доказать, что бога нет и что человек не иной природы, чем прочие существа; тем самым она выходит из класса физического или более или менее общих физических систем, она метафизична, хотя и лишена метафизического принципа, вроде принципа Ньютона, этого философа, который, будучи разумнее вас, соглашался, что принцип всеобщего закона, открытого им, ему неизвестен23, но все же он не отрицал его из-за того, что не знал.

Нет сомнения в том, что существует гораздо более высокое метафизическое, чем то, которое вы признаете, — метафизическое, которое нужно знать, чтобы иметь правильное понятие о бытии и чтобы объяснить множество вещей, представляющих для вас загадку, и даже таких, о которых вы думаете, что объяснили их, вроде необходимости добра и злаг. Но метафизика, которую вы признаете, составляет тем не менее часть той, которой вам недостает; и только потому, что вам ее недостает, вы не понимаете, что она лишь часть ее.

Может ли всеобщее бытие, взятое в его целостности, быть доступно чувствам в частности, как бытие, взятое в частях? Конечно, нет, потому что тогда оно было бы вопреки своей природе только бытием, взятым в частях, лишь бытием, воспринимаемым отдельными нашими чувствами, будто оно той же природы, что бытие, взятое в целом. Следовательно, всеобщее бытие есть предмет иной нашей способности, посредством которой мы получаем наибольшую очевидность того, что оно иной природы, чем бытие, взятое в частях6. Значит, у нас есть две способности: одна — для метафизического и другая — для физического; или, скажем лучше, значит, мы одновременно существуем метафизически и физически. Ибо что такое эти две способности, как не эти два бытия, из которых одно — проявление другого, оно есть мы, но [не] как люди, а как всеобщая масса, или — что одно и то же — как части этой массы1. Отсюда следует, что всеобщее a parte rei и всеобщее a parte mentis[83] — одно й то же и что споры об этих двух универсалиях имели место только вследствие невежества, устанавливавшего различие между ними.

Но — скажут атеисты опять-таки из-за нежелания признать какой бы то ни было принцип, — что же такое всеобщее бытие, как не все частные существования? Это и есть все частные существования, но эти существования образуют бытие, метафизическое начало, то есть бытие, не являющееся ничем доступным чувствам (ибо чьим чувствам оно было бы доступно, если вне его ничего нет?), не будучи ни ими, ни мною, ни Солнцем, ни Землей. Как каждое из них есть бытие и совокупность своих частей, так и оно в силу необходимости является бытием и совокупностью своих частей. А раз так, атеисты должны дать отчет об этом бытии и вывести из него, как из принципа, его общие законы или сделать от его законов вывод к бытию, что все равно.

Но пусть они не ошибаются из-за сравнения, которое я сделал между ним и ними.

Вопрос XXIII

Но вытекает ли из устанавливаемого вами, что бог и природа — одно, как утверждает атеизм?

Ответ

Не входя в то, что смутно утверждает атеизм, я говорю, что невозможно, чтобы существа, доступные чувствам, были бы той же природы, что и существо, вытекающее из них, то бытие, которое мы называем природой, бытие, которое — согласимся — не что иное, как бог- начало, или причина; нам только нужно составить себе о нем правильное понятие, увидеть, что он иной природы, чем то или иное существо, что он состоит только из частей той же природы, что и он, только из частей, являющихся им самим х.

u Это различие свойственно природе бытия, являющегося массой физического, и только оно делает из бытия существо относительное, которому принадлежат все абсолютные или положительные атрибуты, атрибуты, которые лишь более или менее принадлежат тому, что его. составляет.

х Можно видеть, что я согласен с теологией, которая не признает бога, составленного из того, что доступно чувствам; но, если она не признает его с одной стороны, она его признает с другой, наделяя своего бога моральностью и сознанием, создавая его по нашему образу.

Человек физичен, метафизичен и морален, потому что существует одновременно как часть, как общее и как общественное.

Вопрос XXIV

Почему из совокупности частей не может получиться физическая совокупность, совокупность, доступная чувствам, той же природы, как такая-то и такая-то из ее частей, как, например, из частей Солнца образуется доступная чувствам совокупность?

Ответ

Это как если бы вы меня спросили, почему из универсальной совокупности не получается частная совокупность, или, если вам угодно, почему всеобщая совокупность не является частной совокупностью; или, если вам еще угодно, почему совокупность, включающая в себя все физическое, все, что может быть доступно чувствам, все чувства, не является частью того, что она в себе заключает, не является частью того или иного измерения, той или иной фигуры, того или иного цвета, не является тем или иным существом.

У всеобщей совокупности нет никакой физической точки сравнения вне ее, как бывает у частных совокупностей или их частей, как, например, земля и гора; вследствие этого в ней нет ничего, доступного чувствам. Ибо именно точки сравнения, средства отношения, находящиеся вне их, делают частные совокупности и их части доступными чувствам, то есть дают возможность отличать их друг от друга в их общей массе, которая отличается от них, взятых только физически, и от бытия, не имеющего частей, от нематериальности.

Вопрос XXV

Итак, имеются два бытия иной природы, чем отдельные существа, — материальное и нематериальное?

утверждать, что оно существует в таком качестве, потому что из универсального, которым оно является, его делали бы частным. Не следует терять из виду, что метафизический человек больше не человек, больше не то, что делает его данным существом, а то, что делает его существом вообще, и что его метафизическое понятие не что иное, как его метафизическое существование. Проявление этого понятия физично.