8. И относительно книг «О возникновении и гибели»...
воды при ее дальнейшем уплотнении получается земля. И поскольку мы получаем таким образом все четыре общеизвестных элемента, то представляется безразлич&ным, принимать ли [в качестве первоначала] один или два, три или все четыре элемента.
Ведь при этом всег&да присутствуют те самые элементы, из которых все обычно выводят всё. Что же касается настойчивого ут&верждения Аристотеля, будто воздух — это уже нечто актуальное и все, [что из него получается], будет поэ&тому изменением, а не возникновением, то это вовсе не снимает [указанной возможности]: подобно тому как сам он выводит все из уничтожения четырех элемен&тов, играющих роль первоначал, так все может воз&никать из одного лишь [воздуха] при его уничтоже&нии, а не только при его изменении. В шестой главе Аристотель упрекает Эмпедокла в том, что тот мало сказал о движении в общем и ничего не сказал о дви&жении Вражды и Дружбы в частности. Ну, а разве сам он, сказав кое-что о форме в общем, оказал что- либо в частности о субстанциальной форме лошади, древесного плода, камня или других вещей? В седь&мой главе он обвиняет того же Эмпедокла в том, что с его точки зрения нельзя объяснить, как возникли плоть или кость. Но попробуй, пожалуйста, объяснить это, исходя из первоначал Аристотеля! Он сам учит, что из смешения двух элементов рождается третий. Пусть ото верно, но какое именно требуется соотноше&ние этих двух элементов? Или как получается, что из данной меры возникает одно, а не другое? Обрати вни&мание, как замысловато он в восьмой главе доказывает, что все тела, находящиеся около центра [Земли], состо&ят из четырех элементов. И зачем он в девятой главе упрекает Платона в том, что тот не выдвинул в качест&ве принципа возникновения кроме материи и идеи так&же и производящую причину, раз сам он кроме мате&рии и формы выдвигает в качестве такого принципа скорее отрицание, чем производящую причину? Я уж умалчиваю здесь о том, что форма и цель образуют у него единую причину. Совершенно неудовлетворитель&ным кажется мне в одиннадцатой главе решение во&проса о том, возвращается ли все сходным образом [ксвоєму исходному пункту]? Ведь он отвечает, что веч&ное возвращается численно, как, например, то же са&мое Солнце. Как будто бы речь здесь идет о возвраще&нии в «смысле местного движения! Ведь если бы это было так, то какая была бы необходимость различать вечное и преходящее? Разве, говорю я, один и тот же человек не возвращается часто в свой дом численно тождественным? И разве численно тождественная ло&шадь не уходит и не возвращается сколько ей угодно?