Что касается кппг «Метафизики», то я добавлю, что «Метафизика» по справедливости должна называться иначе, а именно «Теологией», ибо она, несомненно, должна трактовать о божественных вещах, которые в то же время представляют собой вещи сверхъестест&венные. В самом деле, после того как в «Физике» об&суждался вопрос о материальной и чувственной суб&станции, можно ждать и требовать после нее науки, которая занималась бы вопросом нематериальной и недоступной чувствам субстанции, которую следовало бы назвать сверхъестественной с точки зрения поряд&ка ее открытия, ее трактовки и места, которое она за&нимает. Именно такая наука и есть эта «Теология», или «Метафизика». Поэтому точно так же, как все кни&ги «Физики» были посвящены объяснению материаль&ной субстанции, все существующие четырнадцать книг «Метафизики» должны были, конечно, быть посвяще&ны трактовке субстанции нематериальной. Но так ли это на деле? И вот, в то время как эти книги содержат сто сорок одпу главу, только в последних пяти главах двенадцатой книги есть кое-что по этому вопросу. Так стоит ли перечислять недостатки произведения, в ко&тором отсутствует почти все, что необходимо было для исследования божественных пли метафизических во&просов? Читай эти пять глав, и если ты ничего другого не знаешь о божественных вещах, то взвесь, пожалуй&ста, сам, сколь великим теологом ты станешь! То, что во всей остальной части сочинения не содержится ни&чего метафизического, и все, что в ней есть, пичего об&щего с «Метафизикой» ие имеет,— это будет доказано ниже. Однако мы все же кое-что отметим и относи&тельно этой части. Хотя Аристотель в первой книге порицает, высмеивает и отвергает почти все положе&ния древних мыслителей относительно числа и взаи&моотношений первоначал и причин, все же под ко&нец, в главах шестой и седьмой, он опирается имен&но на авторитет этих мыслителей как на сильнейший аргумент, когда устанавливает свои четыре причины. Во второй книге он старается доказать, что число при&чин не может бесконечно возрастать, однако совершает при этом логическую ошибку petitio principii, прини&мая за бесспорное то, что само стоит под вопросом. Выдвинув в третьей книге восемнадцать вопросов, оп приступает к исследованию их в двух аспектах. Однако при этом он забывает шестой, седьмой, десятый, один&надцатый, двенадцатый, семнадцатый вопросы, ос&тальные же смешивает, ибо четвертый и пятый, пят&надцатый и шестнадцатый вопросы он рассматривает в обратном порядке. И хотя он обещает, что на ос&тальные вопросы будет дан ответ в последующих кнц- rax, он, правда, отвечает на первый, второй, четыр&надцатый, восемнадцатый вопросы, но о прочих либо не упоминает ни слова, либо говорит о некоторых на&столько неясно, что понять ничего нельзя. В четвер&той книге он делает много возражений скептикам, ко&торые он повторяет и в одиннадцатой книге, но как мало эти возражения бьют в цель, можно понять из того, что он пишет в пользу скептиков в следующей книге. В пятой книге он предлагает деление сущего на категории, но из категорий, намеченных в логике, им пропущены здесь положение и состояние, а затем в дальнейшем рассуждении пропущены действие, место н время. Далее, стоит тебе только бегло просмотреть оглавление, чтобы убедиться, как все перепутано. По&смотри внимательно текст, и ты увидишь, как все в нем изменено по сравнению с тем, что было в логи&ке. По постарайся вникнуть также и в содержание всех остальных книг, ибо у меня не хватает терпе&ния упоминать о каждой из них в отдельности. Одна&ко, может быть, ты все-таки хочешь, чтобы я сделал кое-какие замечания по поводу последних пяти глав двенадцатой книги? Так вот они вкратце, ибо эта кни&га содержит всего десять глав: в шестой главе, напри&мер, он совершенно неубедительно доказывает, что время вечно и при этом непрерывно, ибо оно есть либо движение, либо некий модус движения, как будто бы время не может существовать без движения, как бу&дет показано в другом месте. Я не останавливаюсь здесь на том, что в той жо главе он допускает, по не доказывает, что упоминающиеся там субстанции ли&шены материн. Л разве в седьмой главе он не доказы&вает неподвижность первого двигателя вместо аргу&ментов с помощью одних лишь риторических приемов наподобие следующих: так, мол, чувственное движет чувством, вожделеющее — вожделением и т. п.? Точно так же в восьмой главе он доказывает число богов, ис&ходя из числа небесных сфер, и, сделав обзор различ&ных мнений, предоставляет наконец астрономам, кото&рые более в этом сведущи, определить это число как 26, 33, 47 или 55. Стало быть, это и есть столь непре&ложная метафизика, столь точная теология? А в де- вятой главе разве это убедительный довод, что есдй бы божественный ум актуально не мыслил, то суще&ствовало бы умопостигаемое более замечательное, чем сам ум? Ясно ведь, что сделанный вывод совсем не вытекает из принятой посылки.