§ 2. Открывается доступ к методу
Прекрасно, досточтимый муж.
Ты нашел Архимедову точку опоры: несомненно, если ты пожелаешь, твой рычаг сдвинет мир; вот уже все колеблется! Но я тебя спрашиваю (ведь, я думаю, ты хочешь срезать все по живому, дабы в твоем методе осталось лишь то, что ему глубоко присуще и связано с ним необходимой связью), почему ты упоми&наешь ум — тогда, когда говоришь о восприятии умом? Разве ты не повелел отправить тело и ум в изгнание? Прав&да, быть может, ты это запамятовал: настолько это суровое требование, даже для людей самых опытных,— полностью забыть все то, к чему мы привыкли с детства, что я, человек незрелый, желал бы не потерять надежду, если мне слу&чится не устоять. Но умоляю тебя, продолжай.Снова и снова, говоришь ты, я размышляю над тем, что я есмь и что я о себе некогда думал, прежде чем погрузился в размышления; из этого размышления я затем исключу все то, что может быть хоть слегка поколеблено новыми доводами, дабы осталось лишь то, что явит себя достовер&ным и неопровержимым.
Осмелюсь ли я — прежде чем ты сделаешь шаг в этом направлении — выведать у тебя, с каким намерением ты, свершивший торжественный обряд отречения от всего ста&рого как от сомнительного и ложного, хочешь снова иссле- довать это старое, словно ты надеешься извлечь из этих ло&скутов и обрывков что-нибудь достоверное? Что это даст, если некогда ты имел о себе неверные представления? Бо&лее того, поскольку все, что ты несколько выше проклял, было сомнительным и неверным (иначе для чего тебе было от этого отрекаться?), как может случиться, чтобы таким же путем это стало несомненным и достоверным? Разве только твое пресловутое отречение было чем-то вроде сна&добья Кирки или, еще того хуже, чем-то вроде отравы, щелока. Правда, я предпочитаю чтить твой замысел и им восхищаться.
Часто случается, что тот, кто хочет показать своим друзьям вход в царские хоромы, вступает туда с чер&ного хода, а не с парадного, главного. Я следую за тобой подземными ходами, пока наконец не прикоснусь к Истине.Чем же, говоришь ты, я считал себя раньше? Разумеет&ся, человеком.
Потерпи же и здесь, если я выражу свое восхищение твоим искусством: ты пользуешься сомнительными веща&ми для утверждения достоверных и, дабы вывести нас на свет Божий, погружаешь нас во тьму. Хочешь, я пораскину умом, чтобы установить, кем я считал себя некогда? Хо&чешь ли, чтобы я воскресил это старое, избитое изречение, от которого давно уже отказались,— «Я есмь человек»? А что, если Пифагор или кто-то из его учеников будет при сем присутствовать? Если он скажет тебе, что он некогда был самым что ни на есть петухом? 42 Не говорю уж о тро&нутых, маньяках, безумцах и буйно помешанных. Однако ты опытный и сведущий вожатый; ты познал все извивы и уклоны. Я пребываю в доброй надежде.
Что есть человек? — спрашиваешь ты. Но если ты ждешь от меня ответа, позволь мне тебя спросить: какой человек тебя интересует? Не тот ли, кем я некогда себя воображал, думая, что я таков, и кого с тех пор, как я от него по твоей милости отрекся, я считаю несуществующим? Если ты спрашиваешь о нем — о том, кого я раньше невер&но себе представлял, то он есть некое сочетание души и тела. Доволен ли ты? Думаю, что да, поскольку ты продол&жаешь так...