1. Особенности и основные направления теологической ревизии марксистско-ленинской философии  

Теологическая «марксология» прошла сложный путь в своем развитии, проявлялась в различных формах — от боязливого замалчивания через открытое отрицание к различным вариантам тонкой фальсификации конвергентного типа, «опровержения» марксизма от имени самого К. Маркса. Французский неосхоласт М. Андри первоочередную задачу современной философии видит в том, чтобы «прочесть Маркса заново», «переработать марксизм в духе эпохи». При этом он подчеркивает, что «мысль Маркса не имеет никакого глубокого отношения к материализму», а диалектика «играет у Маркса лишь второстепенную роль».

Призывая марксистов к идеологическому диалогу, «мар- ксологи» от теологии основную ставку при этом делают не на диалог, а на монолог, предусматривающий реализацию теологического варианта антикоммунистической теории конвергенции — обращение в христианство неверующих, превращение марксизма путем его фальсификации в рели- гиозно-идеалистическую теорию.

Попытки некоторых христианских теоретиков под видом преодоления «кризиса» марксизма «оживить» его путем включения в него идей, почерпнутых из западной философии, социологии и политологии, свидетельствуют об их неспособности освоить громадную интеллектуальную мощь марксистско-ленинского учения, неумении применить его в процессе изучения конкретных вопросов общественной жизни.

Приоритет в «открытии» для христианства марксистско- ленинской философии принадлежит католическому феноменологу Люйпену, возвестившему в 1964 г.

Попытки некоторых современных религиозных философов и теологов «сблизить» марксистско-ленинское учение и христианство, изменить их позиции по отношению к атеизму, обусловлены прежде всего объективными историческими переменами, произошедшими в мире. Антикоммунист Г. Веттер как-то сам подтвердил, что неотвратимое желание провести «имманентную критику» марксизма возникло у него в те дни 1944 г., когда под его окнами в Риме католическая молодежь шла на демонстрацию под красными знаменами [288].

Проявляющаяся в беспримерных успехах и возрастающей мощи стран социалистического содружества созидательная сила марксистско-ленинского учения вызвала огромный интерес к нему в различных социальных слоях буржуазного общества.

Старая социальная политика католической и протестантской церквей в условиях кризиса капитализма привела к потере ими рабочего класса, что еще папа римский Пий XI назвал «скандалом XX века», к потере миллионов верующих, породила у них симпатию к социально-экономическому учению марксизма-ленинизма. Вопреки различным установкам соборов, съездов, руководства даже в лоне самой католической церкви возникла мощная «марксологи- ческая тенденция», характер отношения которой к марксизму и реальному социализму, по признанию испанского кардинала Юбани, противоречит основным догматам христианства.

Успехи НТР подорвали веру в то, что только христианская религия является хранительницей познавательных истин, вызвали нигилизм по отношению ко всей христианской культуре, поскольку истинными оказались многие из тех теорий и научных положений, которые церковь некогда третировала и всячески преследовала.

Новый курс христианских теологов по отношению к марксизму-ленинизму в определенной мере был подготовлен и теоретически. Основатель французского персонализма Ж. Лякруа в начале 50-х годов выступил с идеей диалога между марксизмом и религией, а марксистский атеизм объявил новой разновидностью гуманистического мировоззрения п, которое можно, по его мнению, поста- вить на службу религии в качестве «очистительного» фактора.

Но необходимо признать, что христианская «марксоло- гия» ни в организационном, ни в концептуальном аспектах не представляет собой какое-то единое течение.

Социально-политические взгляды, философская позиция, содержание и форма выступлений «теологов-марксологов» неодинаковы, зависят от факторов классового порядка, условий жизни этих «теоретиков» в буржуазном обществе. Если взгляды одних из них разделяют правые круги служителей культа, всячески поддерживает класс буржуазии, то, скажем, взгляды, высказанные «левым» католиком Дж. Джирарди, всяческие конвергентные идеи разделяют наиболее радикальные в социально-политическом смысле (а они в меньшинстве) католики. Так, лишь 14 % из опрошенных католических священников относительно одобрительно отозвались о марксизме, понимая под ним марксизм «переосмысленный» сквозь призму христианского миросозерцания [290].

Но позиция последователей интеграционистской тенденции, уступающих по своему влиянию консервативно настроенным теологам, состоит не в стремлении выработать объективное отношение к философии марксизма. Оставаясь на антимарксистских позициях, они стремятся лишь выработать более приемлемую линию поведения, проявляют тактическую гибкость в борьбе с марксизмом. В частности, Г. Веттер указывает теперь на опасность такого антикоммунизма, который не приемлет у противника ни одной йоты и отрицает за ним какие бы то ни было достижения, все изображает лишь в черных красках. Поскольку люди замечают эту гиперболизацию, предупреждает теолог, то они начинают ставить под сомнение все опровержения марксизма, легче доверяют ему.

Оценку деятельности теологических «марксологов», приемов «критики» ими философии марксизма необходимо проводить с учетом роли объективных общественных процессов в формировании и функционировании различных идеологических течений, рассматривать их не только как плод «злой воли» того или иного теоретика, а как концепцию иногда субъективно и не направленную против марксизма, его философии.

Так, в послевоенное время в христианстве (да и других религиях) возникли и развиваются так называемые «левые» течения, для которых характерным является стремление к практическому сотрудничеству с коммунистами,'другими общественными течениями в борьбе за прогрессивные исторические преобразования, попытка каким-то образом соединить идеологию марксизма-ленинизма с общими принципами христианства.

Можно со всей определенностью сказать, что нет какой- то особой «левохристианской философии», отличной от традиционного объективно-идеалистического подхода к истолкованию явлений и процессов окружающей действительности.

В отличие от «левых» христиан стран капитализма последователи так называемого коммунистического христианства из социалистических стран признают, что «марксизм и мистические или религиозные традиции представляют собой явления несовместимые» [291] и что предпринимаемые попытки примирить коммунизм и религию в рамках социального истолкования христианства не распространяются на вопросы мировоззрения, поскольку служители Христа «далеки от материалистической доктрины» [292]. Религиозный деятель из ГДР Г. Геттинг признает, что «философский материализм нельзя соединить с христианством» [293].

Теоретическая и практическая деятельность христианских «марксологов» имеет свои методы, приемы и направления. Прежде всего необходимо отметить верность их установкам представителей объективного идеализма, хотя сами себя они не считают идеалистами, причисляя к последним лишь последователей субъективного идеализма. При этом христианские «марксологи» зачастую подчеркивают то, что их философские работы написаны, дескать, с позиций рационализма, признаваемого и марксизмом. Все они к тому же пользуются одним методом — метафизическим, хотя в работах некоторых «марксологов» можно найти словесную приверженность диалектике.

Приемы искажения марксизма философствующие теологи применяют самые разнообразные. Однако они выдвигают перед марксистами условие: признать в какой-то мере хотя бы наличие в религии положительных моментов. Основная задача, которую пытаются таким путем решить «марксологи» от теологии, это отстоять идеи христианства в борьбе с материализмом и атеизмом; воссоздать схоластическую метафизику, которая должна выглядеть как «реалистическая» и «рационалистическая» система миропонимания; подчинить своему влиянию науку, используя с этой целью некоторые мировоззренческие противоречия ряда современных естественнонаучных теорий.

Борьба христианской теологии с философией марксизма и в частности с его неотъемлемой частью — научным атеизмом ведется в различных, весьма дифференцированных формах.

Реакция христианских теологов и религиозных философов на марксизм выражается в основном в тех же формах, в которых проявляется обстоятельно рассмотренная в научных изданиях реакция на него буржуазной философии в целом. Это и традиционное открытое непринятие марксизма, объявление атеизма главным его содержанием, а преодоление религии — основной задачей коммунистов; и селективная, то есть избирательная, адаптация марксизма в условиях христианского миропонимания, проявляющаяся в признании позитивной ценности отдельных его элементов, включении их в христианство; и теологическая реин- терпретация марксизма (чаще отдельных его положений), подтягивание его к некоторым компонентам религиозного мировосприятия, попытка исключить из него атеизм. Названным основным формам теологической реакции на марксизм соответствуют такие типы стратегических приемов в теоретической деятельности теологов: 1) «обесценивание» (девальвация) марксизма. Это выражается в попытках, как писал В. И. Ленин, «сначала извратить социализм, приписав ему нелепость, а потом победоносно опровергать нелепицы!» ,7; 2) «декомпозиция» марксизма, «дезинтеграция» его как целостной системы путем критики отдельных его концепций, подправления их и внесения в него некоторых дополнений. Этот прием В. И. Ленин рассматривал как средство «убить марксизм «посредством мягкости», удушить посредством объятий, путем якобы признания «всех» «истинно научных» сторон и элементов марксизма, кроме «агитаторской», «демагогической», «бланкистски-утопической» стороны его... и отбросить «только» живую душу марксизма...» [294]; 3) реинтерпретация марксизма, опыт которой теологам у кого-то не занимать. Философия Августина Блаженного, Фомы Аквинского и Мальбранша выросла на основе поглощения соответственно Платона, Аристотеля, Декарта, но при этом сущность, все живое из поглощаемых мировоззренческих концепций было до неузнаваемости изменено. Такой прием теологи «объясняют» необходимостью кое в чем «подновить», «осовременить» устарелое учение в прошлом известного мыслителя.

Если первый из названных выше типов теологической реакции на марксизм сводится к абсолютному отрицанию его и противопоставлению ему религии как единственно истинного миропонимания, то второй и третий типы признают за марксизмом нечто положительное, а это служит христианским «марксологам» этих типов ориентации «основанием» для осуществления попыток теологизации в той или иной мере отдельных проблем и положений марксистско-ленинской теории.

Анализ изданной в последние два десятилетия «теоло- го-марксологической» литературы показывает, что борьба против марксизма ведется по широкому кругу проблем, но основной «удар» теологи и религиозные философы пытаются направить против основополагающих принципов марксистско-ленинской философии — этой методологической основы научного атеизма. Наиболее распространенный тактический прием «марксологов»-фальсификаторов состоит в том, чтобы из всей системы взаимосвязанных положений диалектико-материалистической философии вырвать какое-то одно, противопоставить его остальным, подвергнуть «критике», а после по аналогии сделать вывод о несостоятельности марксистско-ленинской философии в целом. Несостоятельность такого подхода заметили даже некоторые теологи. Так, известный французский богослов Э. Бааса отметил: «Христианин очень часто не замечает ни положительной стороны в тезисах, на которые он нападает, ни их логической связи и рационального единства. Он поднимает шум вокруг какой-нибудь детали, не замечая того доктринального основания, на котором вырисовывается эта деталь» [295].

Основными направлениями теоретической деятельности христианских «марксологов» в их попытках провести тео- логизацию марксистско-ленинской философии являются: попытка отождествить марксистское учение с религией, рассматривать его как разновидность религиозной веры; извращенное истолкование источников марксистской философии с целью ее теологизации; противопоставление марксизма ленинизму, молодого К. Маркса — зрелому с целью обоснования концепции об искажении последователями К. Маркса его мировоззренческой позиции; попытка христианизации отдельных положений марксистско-ленинской теории; пропаганда мировоззренческого плюрализма как принципа равноценности различных идеологических концепций, в том числе и религиозной; оспаривание научного характера марксистско-ленинского атеизма и попытка «доказать» неатеистичность диалектико-материалистической философии, оторвать атеизм от марксизма и противопоставить ему.

Естественно, не все из выше названных попыток провести теологизацию марксизма проявляются в творчестве каждого из христианских «марксологов» в отдельности. Все зависит от того, к какому лагерю принадлежит теолог или религиозный философ — интеграционистскому или к «левым» христианам.

Характерной особенностью деятельности всех христианских церквей является стремление формулировать свои положения с так называемых универсальных позиций. Теологи зачастую или говорят о возможности найти какой-то «третий путь» не только в области социального развития общества, но и в обостряющемся с каждым днем идеологическом противоборстве двух общественно-экономических систем, или же стараются «не замечать» существование двух противоборствующих общественных систем. Но, утверждая правомерность включения в «единую верховную истину» положений из различных идеологий, теологи и религиозные философы всячески подчеркивают то, что марксизм как одно из многих философских и политических учений имеет «ограниченный исторический смысл». Христианство же, заявляют они, является вечным и непреходящим учением, а поэтому оно дескать способно нести абсолютное знание человечеству.

Часть деятелей католической и протестантских церквей за рубежом, среди которых есть и влиятельные личности, также пытаются найти какие-то пути к взаимному пониманию с марксистами насущных социальных проблем. Так, даже в документе «Христианство и марксистский анализ», подготовленном (после соответствующих консультаций с французским «марксологом» Кальвезом) П. Аррупе в его бытность главой ордена иезуитов, рассматривался вопрос о возможности принять в христианство «марксистское решение» ряда вопросов социально-экономической жизни, при условии отмежевания от совокупности философских воззрений марксизма. Здесь даже звучало предупреждение не злоупотреблять критикой марксизма, когда речь идет о справедливости и защите угнетенных. Но, заявив о признании христианством закономерности классовой борьбы как таковой, возможности революции в исключительных случаях, когда нет иного средства против тирании, П. Аррупе в то же время не считает это лучшим и единственным средством решения социальных вопросов. Такая абсолютизация, по его мнению, «обедняет сущность религии, превращает веру в бога в нечто бесполезное... а христианскую надежду делает бессмысленной»[296].

Суждения о возможности принять социальный анализ и политические позиции современного коммунизма, оставаясь правоверным христианином, в последнее время все чаще можно прочитать и на страницах православных изданий. Указав в одном из своих интервью на несовместимость марксизма и религиозных традиций, патриарх Пимен при этом заметил, что «земные» цели православия сходны с коммунизмом[297]. Признавая противоположность точек зрения православия и коммунизма в философском плане, богословы в то же время пытаются доказать, что «гуманистические аспекты жизни в нашей стране часто весьма близки, а иногда даже тождественны по своим установкам христианским требованиям».

Признавая при этом то, что нельзя с такой же уверенностью, с какой отвергается атеизм, атеистическая интерпретация природных условий человеческого бытия, отвергать весь марксистский анализ, касающийся экономики, политики и культуры, теологи, решая в религиозно-идеалистическом плане основной вопрос философии, в конечном итоге пытаются найти основу устремлений человека к социальным преобразованиям в чем-то сверхъестественном. Все это еще раз подчеркивает правомерность той ленинской мысли, что марксистская философия — это учение, выплавленное из одного куска стали, а поэтому нельзя, игнорируя философскую основу марксизма — диалектический материализм, воспринять его теорию общественного развития, оставаться на научных позициях в понимании общественной жизни.

Характерным для нашего времени является также признание теологами возможности обогащения христианства — этой, по их словам, «наиболее совершенной философской доктрины» за счет включения в него проблематики, нашедшей положительное решение в других философских системах. Так, польский теолог Ежи Калиновский считает, что «поскольку каждая философия содержит в себе крупицу истины, постольку томист может использовать... все нынешние философские течения: феноменологию, экзистенциализм, марксизм и неопозитивизм». Но, во-первых, по-своему признавая достижения марксистско-ленинской философии в разработке отдельных проблем, особенно тех, которые находятся на значительном отдалении от основного вопроса философии, теологи в то же время отрицают позитивную значимость марксизма-ленинизма как целостной мировоззренческой системы. Во-вторых, даже истолкование в марксизме этих «позитивных философских ценностей» в конечном итоге теологи считают утопичным, поскольку при попытке их объяснения игнорируется наличие бога. В-третьих, признавая наличие в марксизме некоторых позитивных гуманистических концепций, теологи зачастую, исходя из того, что марксизм, дескать, является лишь экономическим учением, пытаются представить их как абстрактные концепции, которые для своего завершения настоятельно нуждаются в христианской религии, то есть выдвигают идею синтеза марксизма с христианским учением о человеке, с христианской моралью. В-четвертых, признавая наличие в марксизме некоторых положительных моментов, ряд теологов и религиозных философов «объясняют» это религиозной традицией, бессознательно сохраненной К. Марксом, а то и «простым плагиатом» религиозных истин.

Все эти инсинуации теологов еще раз убеждают в том, что нельзя понять социально-политический смысл учения марксизма-ленинизма, находясь на позициях другого, не диалектико-материалистического мировоззрения. Идентичность оценки социальных процессов людьми, находящимися на различных мировоззренческих полюсах, невозможна. Говоря о возможном равенстве двух мировоззрений при таких оценках, они тем самым объективно способствуют сохранению религиозности.

С учетом всего, сказанного выше, своеобразие теологического реформизма необходимо усматривать в том, что, ассимилируя некоторые положения марксизма в теологию, подчищая и рафинируя их, религиозные «марксологи» совершают все это в пределах коренных принципов христианства, сохраняя при этом все его основные догматы, в частности примат ценностей «вертикальных» над «горизонтальными». «Христианство не в состоянии пойти на такое сближение метафизических основ, которое означало бы фактический отказ от религиозных убеждений»,— более чем определенно утверждают православные теологи[298]. В решении Ассамблеи французского епископата подчеркивалось, что «на диалог можно соглашаться лишь в том случае, если в его ходе есть возможность сохранить верность Евангелию»[299].

Попытка синтеза марксистского учения и христианства иллюзорна сама по себе. Лучшим опровержением вымыслов о религиозности марксистского учения является строгая его научность, творческий характер, воинствующая атеистичность. Сами основоположники марксизма-ленинизма неоднократно выступали против попыток «дополнить» их учение религиозными концепциями, приписать ему религиозный характер. К. Маркс подчеркивал, что «вера, а именно вера в «святой дух общности»,— это то, в чем коммунизм меньше всего нуждается для своего осуществления» 24.

Марксизм — не догма, а живое руководство к действию. Подлинной наукой и искусством революционного творчества его делает постоянное обогащение и развитие под воздействием общественной практики.