§ 27 Оправданный смысл общей репрезентации
В соответствии с этими размышлениями мы весьма мало были бы склонны принять такой способ выражений, когда говорят, как это издавна предпочитают, о репрезентативной функции общих знаков и образов созерцания.
Из-за многозначности и в особенности из-за обычной интерпретации, которую получает этот способ выражения, он не подходит для того, чтобы добавить что-либо к проясняющей характеристике движущегося в общих формах мышления.Общность представления должна заключаться в общности репрезентации. Если бы эту последнюю можно было понять как тот новый модус сознания, который осуществляется на основе созерцания, или, точнее, как те меняющиеся модификации, которые характеризуют сознание общего, будь то сознание вида, будь то сознание всеобщности, будь то сознание неопределенного единства или множества и т. д., тогда было бы все в порядке. Говорить о репрезентативной функции образа созерцания было бы тогда лишь в той мере оправданно, в какой образ созерцания делал бы представимым только нечто единичное из соответствующего вида, однако служил бы исходной точкой опоры для надстраивающегося над ним понятийного сознания, так что посредством него осуществлялась бы интенция на вид, на всеобщность понятийных предметов, на неопределенное единичное этого вида и т. д. В предметном отношении можно было бы тогда и сам созерцаемый предмет назвать репрезентантом вида, класса, неопределенно интендированного единичного и т. д.
То, что верно для иллюстрирующих образов созерцания, верно и для имен — там, где они «репрезентативно» функционируют без иллюстративной поддержки. Так же как сознание
значения может развертываться на основе неадекватного и в конечном итоге весьма удаленного от подлинной экземплифи- кации созерцания, так же точно — и на основе простых имен. Имя есть репрезентант, и это означает тогда не что иное, как то, что его физическое явление есть носитель соответствующей интенции значения, в которой интендирован понятийный объект.
При таком понимании номинализм исключался бы. Ибо тогда мышление не сводилось бы более к внешней манипуляции с именами и отдельными идеями или даже к неосознанным ассоциативным механизмам, которые побуждали бы единичности выпрыгивать на свои места, как выпрыгивают цифры счетной машины. Ибо существует дескриптивно отличающийся от созерцательного акта представления (как акта, в котором имеется в виду являющийся предмет) понятийный акт представления: акт, имеющий в виду [предметность] фундаментально новым образом, к которому, в соответствии с его сущностью, относятся такие формы, как одно и многое у два и триу что-либо вообще, все и т. д. И среди них находится также форма, в которой вид конституируется как представленный предмет, так что он может функционировать как субъект возможных атрибутивных или предикативных отношений.