§ 5. Объективное определение понятия неотделимости
Штумпф проводит рассуждения, подобные вышеприведенным, для того, чтобы доказать взаимную неотделимость протяженности и качества, т. е. их несамостоятельность, мы же постараемся извлечь из них другую пользу, а именно: попробуем определить неотделимость или несамостоятельность и, соответственно, отделимость или самостоятельность.
Некоторые исходные положения для этого мы находим в конце последней цитаты из Штумпфа[119]. Что означает, что мы можем представить себе какое-то содержание «само по себе», «отделенным»? Означает ли это по отношениюк феноменологической сфере, к сфере действительно переживаемых содержаний, что подобное содержание может быть высвобождено из переплетения с соответствующими содержаниями, т. е. в конечном счете вырвано из единства сознания? Очевидно, нет. В этом смысле все содержания неотделимы. То же самое верно и для являющихся вещных содержаний по отношению к общему единству являющегося как такового. Представляя себе в отдельности содержание голова лошади, мы тем не менее делаем это неизбежно во взаимосвязи. Это содержание выделяется на предметном фоне, являющемся вместе с ним, оно непременно дано одновременно с разнообразными другими содержаниями и, в некотором роде, с ними едино. Но что же тогда означает отделимость этого содержания посредством представления? Нам думается, что единственно возможный ответ на это следующий.
Такая отделимость подразумевает не что иное, как то, что мы можем удерживать в представлении это содержание {тождественным} при неограниченной (произвольной, не сдерживаемой никаким законом, коренящимся в сути этого содержания) вариации связанных с ним и вообще данных вместе с ним содержаний; помимо этого также подразумевается, что это содержание никак не затрагивалось бы уничтожением любого состава данных вместе с ним содержаний.
В вышесказанном содержится со всей очевидностью следующая мысль.
Существование такого содержания, если исходить из него самого, из его сущности, совершенно не обусловлено существованием других содержаний; оно, как оно есть, a priori, т. е. опять-таки по своей сущности, могло бы существовать, даже если, кроме него, не было бы абсолютно ничего или если бы все вокруг произвольно, т. е. без всяких закономерностей, изменялось.{Или это же, очевидно, можно сказать и так: в «природе» самого содержания, в его идеальной сущности не коренится никакой зависимости от других содержаний. Оно есть в своей сущности, благодаря которой оно есть, то, что оно есть, не заботясь о всех других. Фактически дело может обстоять так, что вместе с существованием этого содержания даны по эмпирическим правилам еще какие-то содержания, но в своей идеально воспринимаемой сущности [обсуждаемое] содержание независимо, эта сущность в себе самой, т. е. a priori, не требует присутствия никакой переплетенной с ней другой сущности. }w
145 А: {Конечно, следовало бы взвесить, можем ли мы утверждать это в абсолютном смысле. В наших примерах мы не требовали у случаев самостоятельности какой-либо очевидности, мы говорили скорее о простой пеочевидпости несамостоятельности. Можно усомниться, обладаем ли мы действительно положительной очевидностью, что существует содержание, независимое относительно всех связанных с ним содержаний, что оно, удержанное тождественно, как то, что оно есть, совмести-
Соответственно, смысл несамостоятельности кроется в позитивной идее зависимости. Содержание [в этом случае] по своей сущности связано с другими содержаниями, оно не может существовать, если с ним одновременно нет других содержаний. Нет необходимости особо подчеркивать, что эти другие содержания с ним едины. Да и разве может быть сущностное сосуществование без хотя бы рыхлой связи или [непрочного] сплава [составляющих]? Итак, несамостоятельные содержания могут быть лишь содержаниями в качестве частей (Inhaltsteile).
Достаточно нам вместо «содержание» или «часть содержания» сказать «предмет» или «часть предмета» (учитывая то, что термин «содержание» мы рассматриваем как более узкий, ограниченный феноменологической сферой), и мы получаем объективное отличие, свободное от всякой связи с актами схватывания (auffassende Akte), с одной стороны, и с любыми подлежащими схватыванию феноменологическими содержаниями — с другой. Таким образом, не понадобится никакой обратной отсылки (Ruckbeziehung) к сознанию, скажем, к различиям в «способе п р е д с т а в л е н и я », чтобы [четко ) определить обсуждаемое здесь различие между «абстрактным» и «конкретным». Все определения, основывающиеся на таких отсылках, либо неверны, либо невразумительны (но причине смешения с другими понятиями абстрактного), или же они суть не что иное, как субъективно ориентированные выражения чисто объективного и идеального положения вещей, сколь бы ни были вообще эти обороты речи сами собой напрашивающимися и употребительными.