§ 35. Номинативное полагание и суждение. Могут ли вообще суждения становиться частями номинативных актов
Вернемся теперь, однако, к поставленному выше вопросу о родстве и вообще о верном о т н о ш е н и и между полагающими представлениями и предикативными суждениями. Возможно, попытаются рассматривать различие этих двух видов актов как несущественное и, например, утверждать: полагающее имя— это, конечно, не высказывание, т.
е. не самостоятельная предикация, не выражение, так сказать, самодостаточного суждения. Суждение все же оно доставляет, только как раз такое, которое должно служить в качестве предпосылки или основания для другого, на нем построенного акта. Эта функция не изменяет интенционального содержания суждения, но определяет, различая, языковую форму. Если кто-то говорит пробегающий мимо посыльный..., то в этом все же заключено суждение мимо пробегает посыльный. Номинативная форма— это просто указание на тетическую функцию субъекта, которая указывает на последующее полагание предиката.
Тем не менее мы едва ли могли бы согласиться, что это различие чисто внешнее— как будто к пребывающему в своей тождественности суждению просто присоединялись бы новые акты, а грамматическая форма имени имела бы просто характер косвенного указания на вид этого присоединения. Большинство логиков и среди них такой глубокий мыслитель, как Больцано, считали различие между именами и высказываниями существенным, и развитие науки подтвердило их воззрения. Общее с обеих сторон может, пожалуй, существовать, но то, что различие является просто внешним, должно быть оспорено. Точнее говоря, нужно уяснить себе, что номинативный акт и полное суждение никогда не могут иметь ту же самую интенциональную сущность, что каждая трансформация одной функции в другую, несмотря на сохранение некоторого общего состава, влечет за собой необходимые изменения этой сущности.
Здесь вводит в заблуждение по преимуществу следующее обстоятельство: в самом деле, подлинные предикации, полные высказывания могут определенным образомфункционировать в качестве субъектов [суждения] (subjektivisch).
Они при этом суть не сами субъектные акты(Subjektsakte), но включаются в них определенным образом, а именно как суждения, уже иным образом определяющие представленные субъекты. Например, этот (der)4U министр — он только что подъехал — примет решение. Вместо высказывания, отделенного тире, можно сказать без изменения смысла: этот министр, который только что подъехал; или даже: этот — только что подъехавший — министр. Ясно, однако, что такое понимание не везде уместно. Атрибутивность зачастую может представлять определяющую предикацию, однако сама она (даже если бы она делала это все время, что, конечно, не так) касалась бы только части имени субъекта. За вычетом всех таких определяющих добавок остается еще полное имя, которому тщетно было бы приписывать [роль] суждения, функционирующего лишь в качестве субъекта. В нашем примере определяющая предикация опирается на имя: этот(der) министр, от которого нельзя более отделить вторую предикацию. Чем должно было бы здесь быть лежащее в основе суждение, что бы оно гласило, если его понимать как самостоятельное? Означает ли этот министр точно то же, что и «этот — это министр» (der—esisteinMinister)? Тогда, однако, этот (der)было бы полным именем и претендовало бы на свое собственное суждение. Но как бы оно выражалось? Существует ли, например, суждение, которое, если его понимать как самостоятельное, гласило бы: этот (der) существует? В этом [суждении], однако, опять нахо421 Здссь и далее определенный артикль переводится указательным местоимением. — Прим. перев.
дится тот же самый субъект этот (der),и, таким образом, мы пришли бы к бесконечному регрессу.
Несомненно, что большая часть имен, и среди них все атрибутивные имена, «произошла» опосредствованно из суждений, и в соответствии с этим происхождением они отсылают назад к суждениям. Если говорится, однако, о происхождении и отсылке, то этим уже сказано, что одни и другие различны. Это различие настолько резкое, что мы не можем его отодвинуть в сторону ради теоретических предрассудков или даже ради большей простоты, на которую можно было бы надеяться в учении об актах представления и суждения.
Предшествующее суждение не есть еще номинативное значение, которое из него возникает. Что данов имени как седиментация суждения, это все же не суждение, но от него сильно отличающаяся модификация. {Осуществление модифицированного акта не содержит в себе более осуществление не- модифицированного. Если мы узнали или поняли, что город Галле лежит на реке Заале, что п — это трансцендентное число, то мы можем затем сказать: городГалле-на-Заале,Уи трансцендентное число /г. При этом мы более не осуществляем суждение, по крайней мере это не требуется, и суждение, даже если оно устанавливается параллельно, ничего не привносит в акт номинативного значения. И так в каждом случае.Конечно, мы говорили выше о том, что суждения могут выступать в детерминирующей функции; это нельзя, однако, понимать в собственном и строгом смысле. Ведь если присмотреться поточнее, то эта функция состоит только в том, чтобы позволить атрибуции, обогащающей имя, так сказать, вновь возникнуть перед нами. Само суждение не есть атрибутивная функция и никогда не может принять на себя таковую; оно только устанавливает почву, из которой феноменологически произрастает атрибутивное значение. Если это действие осуществлено, то суждение может снова исчезнуть, а атрибут с его функцией значения останется. В этих случаях, которые представляют собой исключения, мы также имеем дело скомплексной структурой; атрибутивная функция переплетена с предикативной, последняя производит из себя первую, но наряду с этим стремится одновременно стать значимой сама по себе— поэтому с помощью тире отделяется нормальное выражение. Обычные случаи атрибутивной функции свободны от этого усложнения. Тот, кто говорит о немецком кайзере или о трансЛ: {Если в результате научного размышления мы поняли, что посредством двух чиселa, bоднозначно определяется степень то мы можем в любом дальнейшем математическом суждении и размышлении сказать: а в степени Ь. Если мы узнали, что * — это трансцендентное число, мы точно так же говорим:}.
цендентном числе п, не имеет в виду [суждения]: этот (der) кайзер — это кайзер Германии, или я— это некоторое трансцендентное число.
Для полного понимания только что рассмотренного требуется важное дополнение. Мы сказали, что осуществление «модифицированного» акта больше не содержит «первичного», последний в лучшем случае имеет место наряду с ним и не необходимым образом. Это, однако, не исключает того, что «первичное» суждение в определенном виде «логически» «заключено» в «модифицированном» акте. Здесь следует обратить внимание, что р е ч ь о возникновении и модификации никоим образом нельзя понимать в эмпиричес ки-пс и- хологическом и биологическом смысле, что она выражает своеобразное сущностное отношение, коренящееся в феноменологическом содержании(Gehalt) переживаний. В собственном сущностном содержании номинативно атрибутивного представления заключено то, что его интенция «отсылает обратно» к соответствующему суждению, что оно выдает себя, в себе самом, в качестве «модификации» этого суждения. Если мы хотим «реализовать» смысл представлений типа р-свойство S (трансцендентное число ж) и осуществить его, но с полной ясностью и отчетливостью, если мы вступаем тем самым на путь осуществляющего удостоверения «подразумеваемого»(«Gemeinten») в этом выражении, то мы должны, так сказать, апеллировать к соответствующему предикативному суждению, мы должны осуществить его и извлечь из него «первично» номинативное представление, дать возможность номинативному представлению выйти из него, вывести из него номинативное представление. Очевидно, то же самое имеет силу mutatis mutandisи в отношении неполагающих атрибутивных представлений. Их «подлинное» осуществление требует феноменологически предикативных актов качественно модифицированного вида (эквивалентов(Gegenstiicke) действительных суждений), чтобы затем иметь возможность первично возникнуть из них. В сущности атрибутивного представления заключена, следовательно, определенная опосредствованность, которая выражается в речи о происхождении, выводимости, с другой стороны— об отсылке. Так, мы приходим к тому, что обоснованиезначимости(Geltung) любой номинативной атрибуции a prioriвозвращает к значимости соответствующего суждения и что коррелятивно должно быть также сказано: номинативный предмет, в своем определенном категориальном понимании, «выведен» из соответствующего положения дел, последнее в своем истинном бытии само по себе предшествует первому.
После этого анализа мы можем сделать совершенно общее утверждение, что между именами и высказываниями существуют разл ич и я, которые к а с а юте я сопряженной со значением сущности [актов] или которые о с - зновываются на «представлениях» и «суждениях» как сущностно различных актах.
Так же как относительно интенциональной сущности нетождественно, схватывают ли сущее в восприятии или судят, что оно есть, так же не тождественно, именуют ли сущее как таковое или о нем утверждают ю (предицируют), что оно есть.Обратим теперь внимание, что каждому полагающему имени очевидным образом соответствует возможное суждение, соответственно, каждой атрибуции— возможная предикация, и наоборот: так, после того как мы отрицали тождество актов относительно их сущности, остается только допустить, что здесь существуют закономерные и, очевидно, идеально-закономерные связи. Как идеально закономерные они подразумевают не каузальное происхождение или эмпирическое сосуществование упорядоченных друг относительно друга актов, го но они подразумевают определенную идеально-закономерную функциональную(operativ) сопринадлежность соответствующих идеативно схватываемых сущностей актов425 , которые точно так же имеют свое «бытие» и свой закономерный «порядок бытия» в царстве феноменологической идеальности, как чистые числа и 25 чистые роды геометрических фигур в царстве арифметической и, соответственно, геометрической идеальности. Если мы вступаем ваприорную сферу чистых идей, то мы можем сказать, что в чистой, т. е. неограниченной всеобщности, принимая в расчет видовую сущность значения соответствующих актов, «нельзя былозобы» осуществить одни акты, без того чтобы «нельзя было» осу- ^ ществить сопряженные с ними акты; более того, что и в аспектеgлогической значимости существуют сопряженности в форме за- ^ кономерных эквивалентностей такого рода, что нельзя былоgбы— разумным образом— начать с это S, чтобы при этом «по- ^ 35 тенциально» не признать, что S имеет место. Другими словами: ^ то, что утверждение с какими-либо полагающими именами действительно, а соответствующие этим именам экзистенциальные суждения(Seinsurteile) недействительны, есть априорная несовместимость. Это один из той группы «аналитических» идеальных 4о законов, которые коренятся «только в форме» мышления, соответственно, в категориях, как видовые идеи, которые принадлежат к возможным формам «подлинного» мышления.
С томки зрения чистой логики и грамматики здесь имеет место определенный вид модификаций знамений, коренящийся в чистой сущности акта придания значения. (Ср. IV Исследование, § П.)