§ 26. Мысли Гоббса о философии, ее материи, форме и разделении
Таким образом, бесконечное не есть предмет философии. О бесконечном не может составить представления ни человек, ии ипоо конечное существо; только бесконечное само может иметь понятие о бесконечном. Все, что мы знаем, исходит лишь из наших чувственных представлений, или образов. Само знание и разум не что иное, как движение духа, вызванное давлением внешних объектов на паши органы. Поэтому все наши понятия лишь понятия о конечном. О боге мы знаем лишь то, что он существует II но отношению к нам есть бог, т. е. царь, господин и отец. Physic., с. 26, § 1, и De cive, с. 15, § 14 [Физика, гл. 26, § 1; О гражданине, гл. 15, § 14].
Поэтому философия не что иное, как достигнутое правильным мышлением или заключением познание действий или явлений из их причин и возможных причин из их явлении или действий. Она не имеет также иной цели, как приносить пользу и давать преимущество человеку (Log., с. I, § 2 и 6).
Так как философия есть простое учение о телах, но есть два различных рода тел, из коих один, созданный природой, называется естественным телом, а другой, созданный волей человека посредством договоров, — государством, то философия природы и философия государства суть две главные части философии. Но так как познание государства предполагает познание влечений, аффектов и нравов людей, то философия государства снова делится на две части, именно: этику, которая говорит о влечениях и нравах, и политику, которая говорит об обязанностях граждан (1.
е., § 9).
Философия же природы состоит из онтологии, или philosophia prima [первой философии], которая трактует о самом общем предмете, о теле и его акциденциях, величине и движении, — учения об отношениях, движении и величинах (прикладной математики и геометрии), и собственно физики, или учения о явлениях природы (Leviathan [Левиафан], с. 9, и вообще Sect. I. De. Corpore. [отд. I. О теле]). Но впереди всех как «свет разума» стоит логика[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡], предмет которой составляют знаки мыслей, имена, или слова, так как без них нельзя приобрести никакого знания и от одного правильного употребления, их зависит правильность нашего мышления и умозаключений.
Деятельность философии, мышление или умозаключение не что иное, как счисление. Именно счисление состоит из познания суммы, когда несколько вещей одновременно слагаются, и разности, когда одна вычитается из другой. Поэтому всякое мышление сводится к операциям сложения и вычитания, ибо счисление не ограничивается только числами, но можно также складывать и вычитать величину с величиной, движение с движением, время со временем и т. д. (Log., с. 1, § 2 и 3).
Так как мышление вообще лишь впешняя операция, только сложение и вычитание и философия имеет своим объектом лишь созидаемые и разлагаемые вещи, то она в том же смысле, как математика, доказательная наука; и такая же достоверность доказательства, какая свойственна геометрии, может иметь место и в философии, если только определения, т. е. первые положения, принципы доказательств, правильны (1. е., с. 6, § 16 и 13).
Поэтому для вещей, имеющих причину и происхождение, философия должна в определении их указать причину или способ происхождения их, например определить круг как фигуру, возникающую из вращения прямой линии в плоскости, ибо цель доказательства есть познание причин и способов возникновения вещей (1. е.).
Но с помощью такого доказательства, выводящего материю из ее возникновения, т. е. доказательства a priori, мы можем познавать лишь такие вещи, коих происхождение зависит от нашей воли.
Поэтому большая часть предложений, касающихся величины, может быть доказана; ибо так как причины свойств отдельных фигур находятся в линиях, которые мы проводим сами, так что возникновение фнгур зависит от нашей воли, то для познания своеобразных свойств фигуры требуется только, чтобы мы точно обдумали все вытекающее из построения, которое мы сами делаем на чертеже. Но причины естественных вещей не в нашей власти, и, сверх того, важнейшая часть их (именно эфир) невидима; поэтому мы не можем выводить их свойства из их причин, но должны выводить нх причины с помощью доказательства a posteriori из действия и явлений. Но так как и физика, наука о природе, опирается па геометрию, учение о величинах, а познание движения, которое производит в природе все, предполагает познание количества, то и в физике встречаются вопросы, доказуемые a priori. Политика же и этика, как науки о справедливом и несправедливом, правильном и неправильном, допускают доказательства a priori, так как мы сами составляем законы и соглашения, которые являются принципами и причинами законного и справедливого, ибо до возникновения законов и соглашений не было ни правого, пи неправого [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§] (De homi- пе, с. 10, § 5 [О человеке, гл. 10, § 5]).Особенность методического доказательства состоит в том, что: 1) весь ряд заключений подчиняется законам силлогизма, 2) посылки отдельных заключений до первых определений заранее доказаны, 3) за определениями дальнейший процесс происходит тем же способом, каким исследователь находил каждую йодробность, так что сначала доказываются те предметы, которые наиболее близки к всеобщим определениям и составляют содержание той философии, которая называется philosophia prima, затем те предметы, которые могут быть доказаны при помощи простого движения, т. е. предметы геометрии, после них вещи, которые могут доказываться при помощи видимого движения, как удар и тяга. Отсюда переходят к движению невидимых частей или к изменению их, учению о чувстве и воображении, т. е. к физике, наконец, от последней к морали, исследующей такие движения души, как надежда, стремление, любовь, ненависть, страх, которые представляют первые основания обязанностей, или политики (Log., с. 6, § 17).