О МУЖЕСТВЕ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СТРАХА СМЕРТИ
Следующая вещь, подавляющая человеческий дух отвратительным страхом,— это смерть. Ибо люди вооб&ражают себе по сказкам какое-то вечное зло, которого они ждут после смерти (и что особенно невероятно, при полном отсутствии способности чувствовать, словно и в этом случае они продолжали бы собой что-нибудь представлять), не ведая, конечно, что все россказни о том, что происходит в преисподней,— это чистейшие выдумки поэтов и если они и содержат какую-то правду, то эта правда того, что случается с нами при жизни как из-за пустого страха, напрасных тревог, не&насытных желаний, так и из-за других страстей, терза&ющих несчастных смертных настолько, что жизнь их становится хуже преисподней.
Поэтому, чтобы ты мог освободиться от этих страхов, привыкай думать, что смерть ничего нам не может сде&лать, ибо все, что мы считаем добром или злом, связано с чувством, смерть же — это отсутствие чувств.
Ведь она не что иное, как распад, а все, что подверглось распаду, лишается чувств. Таким образом, смертью, по-видимому, можно легко пренебречь, ибо она не ока&зывает никакого воздействия и бесцельно грозит страда&нием там, где то, что должно страдать, исчезло.Но конечно, обыкновенные люди боятся смерти, иногда, правда, как величайшего страдания, но иногда и как прекращения всего того, чем мы наслаждаемся в жизни. Однако смерть, как таковая, или небытие, на&прасно внушает ужас. Ведь в этом состоянии не остает&ся ничего от жизни, благодаря чему можно было бы установить, что небытие — это какое-то зло.
Вот почему со стороны этих людей, между прочим, в высшей степени неразумно приходить в ужас и возму&щаться по поводу того, что они будут после смерти ра&зорваны дикими зверями, сожжены или источены чер&вями; они не понимают, что их-то ведь не будет, так что им не придется скорбеть о себе как о погибших, истер&занных, сожженных, сгнивших.
Точно так же неразумно поступают люди, когда скорбят по поводу того, что по&сле смерти они не будут общаться со своими женами, детьми, друзьями, не будут оказывать им никаких услуг и помощи; они не принимают во внимание, что тогда и желания такого у них не будет.Итак, смерть, которой, по общему мнению, из всех зол следует больше всего опасаться, не должна, как я сказал, нас волновать, ибо, пока мы существуем, не су&ществует для нас смерть, а когда наступает смерть, мы перестаем существовать. Таким образом, смерть не может причинять страдания ни живым, ни мертвым, ибо первых она не затрагивает, вторые же не сущест&вуют.
Далее, знание, что смерть не причиняет нам никаких страданий, помогает нам наслаждаться нашей земной жизнью, не примысливая к ней никакого неопределен&ного времени и отказавшись от стремления к бессмер&тию. Ведь свободен от всякого зла в жизни тот, кто ясно видит, что нет никакого зла и в небытии. В этой связи надо сказать, что, подобно тому как мы выбираем обычно не самую обильную, а самую вкусную пищу, так и жизни полезно добиваться не самой долгой, а са&мой приятной.
Неразумен, однако, и тот, кто утверждает, что боится смерти не потому, что она, наступив, принесет с собой печаль, а потому, что в ее ожидании в дух наш закрадывается тоска. Ведь если она, придя, не причи&няет никакого страдания, то ее ожидание должно быть чуждо печали. По крайней мере, если в обстоятельствах смерти есть что-либо тягостное или какой-либо повод для страха, то это вина умирающего, а не смерти. Сама смерть несет с собой не больше страдания, чем то, что бывает после нее. Страшиться ее так же глупо, как бояться старости: ведь как старость следует за юно&стью, точно так же за старостью следует смерть.
Добавь к этому, что последний предсмертный час (как следует по крайней мере на это надеяться) либо совсем протечет без страданий, либо если они и будут, то некоторым утешением послужит их кратковремен&ность: ведь тяжелое страдание никогда не бывает дли&тельным. Всякий должен быть убежден, что если мо&мент расставания души с телом сопряжен с мукой, то по крайней мере с концом этой муки приходит конец и страданию.
Смешон также тот, кто внушает юноше, чтобы он достойно жил, старику же — чтобы он достойно умирал, ибо это нельзя разделять, а нужно одновременно ду&мать и о том и о другом.
Ведь и юноша может прежде- временно умереть, а старцу может все еще оставаться время пожить, либо если наступил последний акт его жизни, то этот последний акт все-таки ее часть, больше того — ее венец. Во всяком случае как юноше, так и старцу должно быть ясно, что хотя люди могут во всех других отношениях обеспечить себе безопасность, одна&ко что касается смерти, то здесь все они как бы живут в государстве, лишенном укреплений и войска.Впрочем, и юноша может умереть счастливым, если он будет считать, что при более длительной жизни он не увидит и не испытает больше того, что уже успел уви&деть и испытать. И старик может жить несчастливо, если он позволяет приятностям жизни утечь, словно из дырявого сосуда, и потому не чувствует себя удовлетво&ренным жизнью настолько, чтобы невозмутимо желать из нее уйти и обрести покой, как этого может желать пресыщенпый ее гость. И не думай, что старик бывает счастлив, потому что он умирает стариком: он счастлив лишь в том случае, если пресыщен благами.
Наконец, еще более нелеп и смешон тот, кто утвер&ждает, будто благо — совсем не родиться,
А родившись — скорее пройти через Дита затворы 160.
Ведь если он говорит это с убеждением, то почему ему самому не уйти сейчас же из жизни? Ему, несом&ненно, легко это сделать, если он серьезно обдумал этот вопрос. Если же он говорит это в шутку, то поступает безрассудно, потому что такими вещами не шутят. Но очевидно, в смерти есть что-то само по себе привлека&тельное, и потому не меньше следует порицать тех, кто желает смерти, чем тех, кто ее боится. В самом деле, может ли быть что-нибудь более смешное, чем желать себе смерти, если ты сам себе сделал жизнь в тягость своим страхом перед ней? Или из-за отвращения к жиз&ни прибегать к смерти, когда ты сам своим образом жизни себя до этого довел?
Итак, тебе скорее следует заботиться о том, чтобы жизнь тебе не опротивела и чтобы тебе не хотелось с нею расстаться, если только этого не требует природа или случай, сделавший жизнь невыносимой.
Здесь сле&дует, конечно, подумать, лучше ли, чтобы смерть при- шла к нам сама или, наоборот, чтобы мы пришли к ней. В самом деле, жизнь в нужде — это несомненное зло, но вовсе не необходимость, так как природа, предоста&вившая нам один лишь вход в жизнь, дала нам много из нее выходов.Но если иногда и случается, что надо спешить и бе&жать, чтобы предупредить какое-нибудь не зависящее от нас обстоятельство, которое могло бы помешать нам уйти из жизни, тем не менее все следует предпринимать надлежащим образом и своевременно. Когда же наконец долгожданный момент наступит, только тогда надо на&чинать действовать. И не подобает сидеть сложа руки тому, кто мечтает о бегстве; с другой стороны, мы не должны отказываться от надежды на спасительный вы&ход даже из самого большого затруднения, но только не надо забегать вперед или, наоборот, медлить, когда на&ступит подходящий момент.
Нечестивые мысли, развитые в этой главе, были по&дробно опровергнуты нами в тех главах «Физики», где вопреки Эпикуру мы доказали, что человеческие души бессмертны: смотри третью главу четырнадцатой книги последней части третьего раздела «Физики». То, что здесь, в частности, говорится в конце о добровольном уходе из жизни, опровергается там же, в четвертой главе четырнадцатой книги.