К Ж. Б. МОРЕНУ 41
[...] Вы также говорите, что доказывать следствия, исходя из причины, а затем доказывать эту причину теми же самыми следствиями есть порочный круг. Я это при&знаю, но не согласен с тем, что возникает порочный круг, когда следствия объясняются при помощи причины, а за&тем причина доказывается следствиями: ведь существует огромное различие между доказательством (prouver) и объяснением (expliquer).
Добавлю к этому, что для того и для другого можно пользоваться словом показывать (de- montrer), но лишь в том случае, если употреблять его в об&щераспространенном смысле, а не в специальном значении, придаваемом ему философами. И еще я добавлю, что это вовсе не порочный круг — доказывать причину, исходя из множества следствий, известных помимо связи с этой причиной, а затем, наоборот, доказать некоторые другие следствия, исходя из этой причины. На стр. 76 я объеди&нил оба этих значения доказательства в словах: Так как до&воды... даны в такой очередности, что последние доказы&ваются первыми, являющимися их причинами, а эти в свою очередь доказываются последними, представляющими со&бой их следствия. Меня нельзя на этом основании обвинять в двусмысленности, ибо я тотчас же вслед за этим объяснил свою мысль в следующих словах: Так как опыт с полной достоверностью подтверждает большинство указываемых следствий, причины, из коих они выводятся, служат не столько для их доказательства, сколько для объяснения, и, наоборот, сами доказываются следствиями. Я поставил здесь слова служат не столько для их доказательства вмес&то не играют здесь никакой роли, дабы было понятно, что любое из этих следствий в случае, если оно будет подверг&нуто сомнению, может быть доказано на основе этой при- чины, сама же она уже доказана другими следствиями. Поэтому я не усматриваю, какими другими терминами я мог бы воспользоваться, чтобы лучше объяснить свою мысль [...].К Ж.
Б. МОРЕНУ 43[12 сентября 1638 е.]
[...] Я вполне мог себе позволить дать различные описа&ния и объяснения света, являющиеся истинными, не при&бегая при этом ни к каким точным определениям в духе школы — через род и видовое отличие: это именно то, что, как я говорю, я не имел намерения делать, ибо таким образом я хотел избежать могущих при этом возникнуть излишних трудностей, весьма подобных нижеследующим. Ибо говорить, что если свет есть не что иное, как действие Солнца, то последнее не обладает по своей природе ника&ким светом, и что свет является более актуальным и абсо&лютным бытием, чем движение, а также что лишь единый Бог действует через сущность Солнца и т. д.45,— значит создавать словесные затруднения там, где не существует никаких действительных трудностей. Это было бы все рав&но, как если бы я сказал, что стенные часы с колесиками показывают время лишь посредством движения своей стрелки и их свойство показывать время вовсе не является более актуальным и абсолютным бытием, чем их движение, а это последнее присуще часам по своей природе и часы перестают быть часами, если они не обладают этим дви&жением, и т. д. Я отлично понимаю, Вы скажете, что фор&ма таких часов искусственна, тогда как форма Солнца ес&тественна и субстанциальна; но я отвечу, что такое разли&чение относится лишь к причине этих форм, но вовсе не к их сущности или по крайней мере что эта субстанциаль&ная форма Солнца в плане ее отличия от присущих ее мате&рии качеств есть опять-таки философская сущность, мне непонятная.
Поистине сравнения, коими привыкли пользоваться в школе при объяснении умопостигаемых предметов телес&ными вещами и субстанций — акциденциями или по край&ней мере при объяснении одного качества другим, иного вида, очень мало чему научают. Но поскольку в тех, коими пользуюсь я, я сравниваю лишь одни движения с другими или одни очертания с другими и т. д., иначе говоря, срав&ниваю между собой вещи, из которых одни по причине своей малости не могут воздействовать на наши чувства, подобно другим воздействующим на них вещам, но при этом отличаются от этих последних не более, чем ма&ленький круг отличается от большого, я утверждаю, что та&кие сравнения являются самым пригодным средством для объяснения физических вопросов, каким только распола&гает человеческий ум, вплоть до того, что, когда утвер&ждают относительно природы нечто не могущее быть объяснимым с помощью такого сравнения, я расцениваю такое доказательство как ложное [...].
К М.
МЕРСЕННУ 4в11 октября 1638 г.
Преподобный отец, я начну это письмо со своих заме&чаний о книге Галилея 47. Я нахожу в общем, что он фи&лософствует лучше, чем это делается обычно, ибо где толь&ко можно отбрасывает ошибки школы и пытается решить физические проблемы, прибегая к математическим дово&дам. В этом я целиком с ним согласен и считаю, что нет другого средства нахождения истины. Но он, мне кажется, много теряет в том, что постоянно отклоняется от темы и не останавливается, чтобы полностью разъяснить пред&мет. Это показывает, что упомянутые проблемы он решал не по порядку и что, не исследуя первопричин природы, искал единственно лишь основания некоторых частных действий, а также строил без фундамента. А поскольку его способ философствования наиболее близок к истине, постольку с большей легкостью могут быть познаны его ошибки, подобно тому как вернее можно сказать, что они заблуждаются, о тех, кто иногда следует правильной до&рогой, чем о тех, кто никогда ею не следовал. [...]