К М. МЕРСЕННУ 48
[...] Большое количество и характер расположения су&хожилий, нервов, сосудов, костей и других частей живот&ного вовсе не показывают, будто природа оказалась несо&стоятельной в деле их образования, если предполагать, что она во всем действует сообразно с точными законами ме&ханики, кои ей предписал сам Бог.
В самом деле, я рас&смотрел не только то, что пишут по анатомии Везалий 49 и другие, но и множество других подробностей, о которых они не пишут и которые я наблюдал во время собствен&норучного вскрытия различных животных. Я часто упраж&нялся в этом в течение одиннадцати лет и полагаю, что нет на свете врача, который был бы в этих вопросах более тре&бовательным, чем я. Однако я не обнаружил здесь ни одной вещи, образованию которой я не считал бы возможным най&ти частное объяснение в свете естественных причин, точно так же как я в своих «Метеорах» объяснил формирование крупицы соли или маленькой снежинки. И если бы я вновь приступил к работе над своим «Миром», где я предполо&жил, что тело животного сформировано в совершенстве, и удовлетворился тем, что показал его функции, я принял&ся бы также за изложение причин строения животного и его рождения. Но мне пока не хватает даже тех знаний, кои помогли бы мне всего лишь вылечить лихорадку. Ибо я думаю, что знаю в целом животное, никоим образом ей не подверженное, но не знаю в частности человека, кото&рый ею болеет [...].К М. МЕРСЕННУ 60
16 октября 1639 2.
[...] Впрочем, после последнего моего письма я поспе&шил прочесть книгу 51, кою Вы мне благосклонно присла&ли, и, поскольку Вы спрашиваете мое мнение о ней и она трактует вопрос, над которым я работал всю свою жизнь, я полагаю, что должен Вам здесь ответить. Я нахожу в ней многие вещи прекрасными, sed поп pubci saporis 52; ведь ма&ло есть людей, способных понимать метафизику. В целом же книга идет по пути, сильно отличному от того, коим сле&довал я.
Автор исследует, что есть истина; я же никогда по этому поводу не сомневался, ибо понятие это казалось мне настолько трансцендентально ясным, что невозможно его не знать; в самом деле, существует множество средств вы&верить весы, прежде чем начать ими пользоваться, но если кто от природы не знает, что есть истина, у него нет ни&каких способов это узнать. Ибо на каком основании сможем мы принять то, чему нас научат, если мы не знаем, что это правда, или, иначе говоря, если мы не понимаем истины? Так, вполне можно объяснить quid nominis 53 тем, кто не понимает данного языка, и сказать им, что это слово — ис&тина — в собственном своем смысле означает соответствие мысли предмету, но в применении к вещам, находящимся вне досягаемости мысли, оно означает лишь, что эти вещи могут служить объектами истинных мыслей — наших ли или Бога; однако мы не можем дать никакого логического определения, помогающего познать природу истины. То же самое я думаю о множестве других вещей, весьма простых и естественно сознаваемых, каковы фигуры, величина, дви&жение, место, время и т. д., так что, когда хотят определить эти вещи, их только затемняют и приводят себя в заме&шательство. К примеру, тот, кто прогуливается по залу, гораздо лучше может понять, что такое движение, чем тот, кто говорит: est actus entis in potentia prout in potentia 54, и так же во всех других случаях.Автор считает правилом для своих истин всеобщее со&гласие; что до меня, то единственным правилом для моих истин является естественный свет; до некоторой степени эти два правила совпадают, ибо представляется, что, если все люди обладают естественным светом, они должны иметь одни и те же понятия; однако это весьма различные вещи, поскольку почти не существует людей, правильно поль&зующихся своим светом, откуда проистекает, что многие (например, все те, кого мы знаем) могут впасть в одну и ту же ошибку, и существует большое количество вещей, могу&щих быть познанными естественным светом, о которых никто никогда не размышлял.
Автор настаивает на том, что у нас должно быть столько же способностей, сколько различий нам надлежит познать; я не могу истолковать это иначе, как если бы, исходя из того, что воск может принять бесчисленное количество очертаний, мы говорили, что воск обладает для этого не&счетным числом способностей.
В данном случае такое ут&верждение верно; но я не вижу, чтобы можно было извлечь какую-то пользу из подобного способа выражения, и мне скорее представляется, что он может принести вред, дав по&вод невеждам вообразить множество различных маленьких сущностей в нашей душе. Поэтому-то я предпочитаю ду&мать, что воск единственно в силу своей гибкости полу&чает всевозможные очертания, а душа приобретает свои знания посредством созерцания либо себя самой — по по&воду интеллектуальных предметов, либо — по поводу те&лесных представлений — различных состояний частей моз&га, с коим она сопряжена, зависят ли эти состояния от чувств или от каких-то других причин. Но весьма полезно ничего не принимать на веру, не рассмотрев, в каком по&рядке и по какой причине оно бывает принято; а сводится это к утверждению автора, что необходимо всегда учиты&вать, какой именно способностью мы пользуемся, и т. д.Нет никакого сомнения в том, что необходимо также, как он говорит, остерегаться, чтобы чего-то недоставало в объекте, в условиях среды, в органе чувств и т. д., дабы не быть обманутым чувствами.
Он настаивает на особой необходимости следовать есте&ственному инстинкту, из которого он выводит все общие по&нятия; что до меня, то я различаю два инстинкта: одним из них мы обладаем в качестве людей, и он носит чисто интеллектуальный характер — это естественный свет, или intuitus mentis 55, коему одному только, по моему убежде&нию, следует доверяться; другой вид инстинкта присущ нам как животным и представляет собой определенный природный импульс к сохранению нашего тела, к наслаж&дению телесными радостями и т. д.; этому инстинкту не всегда надо следовать.