§ 9. Локковское учение об абстрактных идеях

Особое историческое влияние оказало, как мы видим, психологическое гипостазирование общего в локковской философии. Оно выросло в следующий мыслительный ряд.

В реальной действительности не существует чего-либо такого, как нечто универсальное; существуют только единичные вещи, которые упорядочиваются по видам и родам в соответствии с равенством и сходством.

Если мы присмотримся поближе, каким образом относится общее имя к предметам соответствующего класса, то обнаружи-

вается, что оно делает это с помощью одного и того же общего всем этим предметам признака (или комплекса признаков) и что единство смысла (Einsinnigkeit) общего имени простирается лишь настолько, насколько предметы названы посредством этого и ни- 5 какого другого признака (или посредством этой и никакой другой идеи признака).

Общее мышление, которое осуществляется в общих значениях, предполагает, следовательно, что мы имеем способность к абстрагированию, т. е. способность отделять от фено- ю менальных вещей, которые даны нам как комплексы признаков, частичные идеи, идеи отдельных признаков, и присоединять их к словам как к их общим значениям. Возможность и действительность такого отделения гарантирована тем фактом, что каждое общее имя имеет свое собственное значение, следовательно, не- 15 сет одну, лишь с ним связанную идею признака; а также что мы можем произвольно выхватывать какие-либо признаки и превращать их в отдельные значения новых общих имен.

Конечно,образование «абстрактных», или «общихидей», этих «измышлений» и «уловок ума» не лишено трудностей, они «по- 2о являются не так легко, как мы склонны думать. Например, разве не нужны усилия и способности, чтобы составить общую идею треугольника? (А она еще не принадлежит к числу наиболее отвлеченных, широких и трудных идей.) Ибо она не должна быть идеей ни косоугольного, ни прямоугольного, ни рав- 25 ностороннего, ни равнобедренного, ни неравностороннего треугольников; она должна быть всеми ими и ни одним из них в одно и то же время. На деле она есть нечто несовершенное, идея, в которой соединены части нескольких различных и несовместимых друг с другом идей. Правда, зо в этом своем несовершенном состоянии ум имеет потребность в таких идеях и всячески стремится к ним для удобства взаимопонимания и расширения познания lt;...gt; Но есть основание видеть

В этом ходе мысли переплетается несколько фундаментальных ошибок. Основной недостаток локковской и английской теории познания вообще — непроясненность идеи идеи (Idee von 40 der Idee) — становится здесь весьма заметным. Мы отмечаем следующие пункты.

Lockes Essay. В IV. Chap. VII. S. 9 (в тщательном переводе Тії. Schultze в Rcclams Universalbibl., II. S. 273). (Здесь и далее текст Локка приводится по изданию: ЛоккДж. Опыт о человеческом разумении / Пер. А.Н. Савина // Локк Дж. Сочинения в трех томах. М.: Мысль, 1985-1988. Т. 2. С. 74. — Прим. перев.)

1. Идея определяется как любой объект внутреннего восприятия: «Whatever the mind perceives in itself, or is the immediate object of perception, thought or understanding, that I call idea»[52]. Само собой понятно, что при таком расширенном [понимании] — восприятие как раз не нуждается в том, чтобы действительно иметь место, — любой возможный объект внутреннего восприятия и, в конце концов, любое содержание в имманентно-психологическом смысле, любое психическое переживание объединяется под названием идеи.
2. Идея имеет одновременно у Локка более узкое значение — представления, и причем в том смысле, который выделяет весьма ограниченный класс переживаний и, более определенно, интенциональных переживаний.
   Любая идея есть идея о Чем- либо, она представляет Нечто.
3. Далее, у Локка смешиваются представление с представленным как таковым, {явление с являющимся, акт (феномен акта как реально-имманентная (reell-immanent) составная часть потока сознания) с интендированным предметом}*1. Так являющийся предмет становится идеей, его признаки — частичными идеями.
4. Обозначенное в предыдущем пункте смешение связано, пожалуй, с тем, что Локк смешивает признаки, присущие предмету, с имманентными содержаниями, которые составляют чувственное ядро акта представления, а именно сощущениями, которые схватывающий акт истолковывает предметно или посредством которых он намеревается воспринимать или каким-либо иным образом созерцать признаки.
5. Далее, под [одним] названием «общая идея» смешиваются признаки как атрибуты вида и признаки как моменты предмета.
6. И наконец, еще очень важный момент: у Л о к к а совершенно отсутствует различие между представлением в смысле созерцательного представления (явление, витающий перед нами «образ») и представлением в смысле представления как значения. При этом под представлением как значением можно понимать как интенцию значения, так и осуществление значения, ибо это у Локка также никогда не разделялось.

Только эти смешения (которыми до сих пор страдает теория познания) придали локковскому учению об абстрактных идеях окраску самопонятности и ясности, которая ввела в заблуждение самого автора. Предметы созерцательных представлений, жи-

вотные, деревья и т. д., и притом схваченные так, как они нам непосредственно являются (следовательно, не как формообразования «первичных качеств» или «сил», которые, по Локку, суть истинные вещи — ибо последние в любом случае не вещи, которые 5 нам являются в созерцательных представлениях), мы никоим образом не можем признать комплексами «идей» и, таким образом, самими «идеями». Они не предметы возможного «внутреннего восприятия », как если бы они образовывали в сознании комплексное феноменологическое содержание и обнаруживали себя в нем 10 в качестве реальных (reell) данных.

никогда и нигде не может означать ту бессмыслицу, что они суть реальные составные части с; феноменов. Являющиеся объекты внешнего восприятия суть подразумеваемые [нами] единства, но не «идеи» или комплексы идей в локковском смысле. Более того, называние позо средством общих имен состоит не в том, чтобы извлекать из таких комплексов идей отдельные общие идеи и присоединять их к словам как их «значения». Называние в собственном смысле, осуществляющееся на основе созерцания, может быть специаль- ш но направлено на отдельный признак, но эта направленность есть 35 подразумевающий [этот признак] акт (Meinen) в том же смысле, в $ каком направленность на сам конкретный предмет есть акт, подразумевающий [этот предмет]. И этот акт, подразумевающий [признак], имеет в виду нечто самостоятельное (fur sich), то, что определенным образом подразумевается вместе с тем в акте, когда 40 имеется в виду конкретное. Это не означает, однако, что осуществляется некоторое отделение[53].

Мы можем в общем сказать: то, на что направлена интенция, становится вследствие этого собственным предметом акта. То, что это будет собственным предметом, и то, что это будет предметом, отделенным от всех остальных, — это два в корне различных утверждения. Признаки, поскольку под признаками 5 мы понимаем атрибутивные моменты, очевидно, неотделимы от конкретной подосновы. Содержания этого вида не могут существовать сами по себе. Однако поэтому мы можем их иметь в виду в качестве самих по себе. Интенция не отъединяет, она подразумевает, и то, что она подразумевает, она ео ipso выделяет, в той ю мере, в какой она подразумевает как раз только это и ничто иное. Это касается любого подразумевающего акта, и следует прояснить для себя, что не каждый акт, в котором нечто подразумевается, есть созерцание, и не каждое созерцание есть адекватное созерцание, т. е. заключающее в себе свой предмет всецело и без 15 остатка.

Однако всего этого еще недостаточно для разрешения нашего вопроса. Индивидуально отдельный предметный момент не есть еще атрибут in specie.

натио, и если оии вообще адекватно реализуемы — что для их совокупного комплекса как целого в любом случае исключено, — то эта возможность в лучшем случае есть возможность восприятия будущих содержаний, она не относится к действительному и наличному содержанию сознания, речь идет не просто о том, чтобы всматриваться в то, что психически наличествует. «Внешние» объекты созерцания и их признаки суть полагаемые единства, но не «идеи» в смысле дефиниции Локка.

Это положение дел проясняет то, что возможность самой по себе направленной на отдельный признак интенции ни в коем случае не предполагает обособление этого признака или его данность как изолированную. Если весь предмет дан нам только как подразумеваемый, тогда как он, как то, что он есть в качестве подразумеваемого, в самом подразумевающем его акте совсем не реален, то будет возможным и подразумевающий акт, который направлен на признаки предмета, без того чтобы они были даны в собственном смысле, а именно были бы в самом подразумевающем [их] акте опять-таки реальны. Это возможно как созерцательным образом, например в частичном восприятии, так и посредством другого вида интенции, например интенции значения. Если сам признак в действительности совершенно не дан, то не может быть и речи, чтобы он был дан или должен был бы быть дан как отделенный}.

* Почему я говорю о внутреннем восприятии, когда речь совершенно не идет о рефлексии на психические акты, проясняет анализ в приложении «О внешнем и внутреннем восприятии» в конце тома.

представлениями родов (Gattungsvorslellungen) в обычном смысле (дерево, лошадь и т. д.) и непосредственными представлениями вещей (вообще непосредственными представлениями конкретностей). Мы повсюду должны будем различать между простыми целостными и частичными созерцаниями, которые составляют основание, и изменяющимися типологическими свойствами актов, которые строятся на этом основании как типологические свойства актов мышления, причем в чувственно-созерцаемом совершенно ничего не должно при этом меняться.

Более строгий анализ должен был бы принять в расчет, конечно, намного более многообразные различия актов, чем нам нужно принять во внимание для целей критики Локка. Отдельно созерцаемое имеется в виду, во-первых, непосредственно как это здесь, затем опять-таки к а к носитель общего, как субъект атрибута, как отдельное, [входящее в] эмпирический род; во-вторых, имеется в виду само общее, например видовая определенность выделенного в частном созерцании признака, затем опять- таки такой вид (Spezies) полагается как вид (Art) (идеального) рода ит. д. При всех этих способах схватывания при определенных обстоятельствах может функционировать одно ц то же чувственное созерцание.

За различиями в сфере мышления в собственном смысле, в которых актуально конституируются многообразные категориальные формы, следуют теперь символические интенции выражений. В акте высказывания и придания значения говорится и полагается все то, что в собственном интуитивном осуществлении говорящего, возможно, не реализовано. «Мышление» тог7 да — «просто символическое» или «несобственное».

Этому феноменологическому положению дел Локк не смог воздать должное. Чувственно-созерцательный образ, посредством которого осуществляется интенция значения, указали мы выше, принимается Локком за само значение. Наше последнее наблюдение потверждает и проясняет это возражение. Ибо лок- ковское отождествление не согласуется ни с тем, когда мы под значением понимаем интендирующее, ни с тем, когда мы под ним понимаем осуществляющее значение. Первое заключено в выражении как таковом. Его интенция значения составляет общее представление в смысле общего придания значения (Bedeuten), и таковое возможно без всякой действительной созерцательной основы. Если при известных условиях имеет место осуществление, то, как следует из нашего рассмотрения, само осуществление не есть чувственно-созерцательный образ, но он есть лишь основание этого осуществляющего акта. Осуществленной лишь «символически» общей мысли, т. е. просто общему значению слова, соответствует тогда «собственно» осуществленная мысль, кото-

рая, со своей стороны, фундирована в акте чувственного созерцания, но не тождественна с ним.

И теперь мы вполне понимаем ведущее к заблуждению смешение в локковском рассуждении. На основе само собой разумеющегося [положения дел], что каждое общее имя имеет свое собственное общее значение, он делает утверждение, что каждому общему имени присуща общая идея, и эта идея есть для него не что иное, как отдельное созерцательное представление (отдельное явление) признака. Это с необходимостью вытекает из того, что он смешивает значение слова, поскольку оно осуществляется на основе явления признака, и само это явление; так отдельное значение (будь оно интендирующим или осуществляющим) становится отдельным созерцанием признака. Так как Локк одновременно не разделяет явление признака и являющийся п р и з н а к[54], а также признак как момент и признак как атрибут вид а[55], то его «общая идея » действительно привела к психологическому гипостазированию общего, общее становится реальным (reell) данным сознания[56].

§11. Локковский общий треугольник

За эти ошибки великий мыслитель расплачивается абсурдностью общей идеи треугольника. Эта идея есть идея треугольника, который не есть ни прямоугольный, ни остроугольный и т. д. Конечно, так легко может казаться, если с самого начала понимают общую идею треугольника как общее значение имени и затем подменяют его в сознании отдельным созерцательным представлением или отдельным, данным в созерцании существованием соответствующего комплекса признаков. Мы бы имели теперь внутренний образ, который был бы треугольником и ничем более; родовой признак отделился бы от видовых различий и стал бы самостоятельной психической реальностью.

Едва ли нужно говорить, что это понимание не только ложно, но и абсурдно. Неотделимость общего, соответственно, его нереализуемость — это верно a priori, неотделимость общего коренится в сущности рода как такового. Этот пример можно, пожалуй, представить еще более выразительно: на основе определения треугольника геометрия доказывает a priori, что каждый треугольник есть или остроугольный, или тупоугольный, или прямоугольный и т. д. И она не знает никакого различия между тре-

угольниками в «действительности» и треугольниками в «идее», т. е. треугольниками, которые витают в уме как образы. То, что a priori несовместимо, несовместимо вообще, следовательно, и в образе. Адекватный образ треугольника сам является треуголь- 5 ником. Таким образом, Локк заблуждается, когда он считает, что может сочетать свое явное признание очевидного небытия реального общего треугольника с его существованием в представлении. Он упускает из виду, что психическое бытие есть также реальное бытие, и если противопоставляют быть-представленным и 10 быть-действительным, то при этом не имеют и не могут иметь своей целью противоположность между психическим и внепсихи- ческим, но только противоположность между представленным как просто подразумеваемым и истинным как тем, что соответствует подразумеваемому (Meinung). Быть-подразумева- 15 емым не означает, однако, быть-реально-психическим.

Прежде всего, Локк должен был бы сказать: треугольник есть нечто, что обладает треугольностью. Но сама треугольность не есть нечто, что обладает треугольностью. Общая идея треугольника, как идея треугольности, есть, таким образом, идея того, что 2о присуще любому треугольнику как таковому; однако это не есть идея некоторого определенного треугольника. Если общее значение называют понятием, сам атрибут — содержанием понятия, каждый субъект к этому атрибуту — предметом понятия, то это можно выразить также следующим образом: аб- 25 сурдно понимать содержание понятия одновременно как предмет понятия или содержание понятия включать в объем понятия[57].

Отметим, впрочем, что Локк еще увеличивает абсурдность, когда он понимает общий треугольник не только как треугольник, который лишен всех видовых отличий, но также как тре- зо угольник, который одновременно о бъ е д и н я ет все эти отличия[58], следовательно, заменяет содержание понятия треугольника объемом видов, на которые оно подразделяется. Однако у Локка это совершенно случайная оплошность. Во всяком случае, как очевидно, «трудности » общих значений не дают никакого по- 35 вода к серьезным жалобам на «несовершенство» человеческого ума.

Примечание. Насколько мало прояснены до сих пор ошибки локков- ского учения об общих идеях, показывает, среди прочего*8, новая 40 трактовка учения об общих предметах, которые, по примеру Эрдма-

на, снова начинают признаваться наряду с единичными предметами — однако, конечно, не в нашем смысле. Так, Твардовский полагает, что «то, что представлено посредством общего представления, есть его специфический предмет»[59], и причем [это] «группа составных частей, которые являются общими для нескольких предметов »[60]. Предмет общего представления есть «часть предмета некоторого представления, включенного в общее представление, часть, которая к определенным частям предметов других отдельных представлений находится в отношении равенства»[61]. Общее представление есть «в такой степени косвенное (uneigentlich)», что многие полагали, что его невозможно осуществить. «Но с тем, что такие представления все же существуют, должен согласиться тот, кто признает, что об их предметах можно нечто высказать. А это действительно так. Никто не может представить себе наглядно „всеобщий" треугольник, треугольник, который не был бы ни пря- мо-, ни остро-, ни тупоугольным, который не имел бы ни цвета, ни определенной величины; но косвенное (indirekt) представление такого треугольника существует так же несомненно, как косвенное представление белого вороного [коня], деревянной стальной пушки и т. п.». «Идеи Платона», читаем мы далее, «это не что иное, как предметы общих представлений. Платон приписывал этим предметам существование. Сегодня мы уже этого не делаем; предмет общего представления представляется нами, но не существует»[62]. Ясно, что здесь возвращаются локковские абсурдности. То, что об «общем треугольнике» мы имеем «косвенное представление», — это так, ибо под этим подразумевается только значение этого бессмысленного выражения. Однако никоим образом нельзя признать, что общее представление треугольник есть косвенное представление некоторого общего треугольника или что оно есть представление некоторого треугольника, который пребывает во всех треугольниках, однако не есть ни остроугольный, ни тупоугольный и т. д. Твардовский совершенно последовательно отрицает существование общих предметов, и по праву — в отношении поставленных им на их место абсурдностей. Однако как обстоит дело с истинными экзистенциальными положениями, такими как существуют понятия, положения, существуют алгебраические числа и т. п.? Ведь у Твардовского, совершенно как и у нас, существование не означает то же самое, что и реальное существование.

Трудно также понять, как общий предмет, который должен быть «составной частью» подчиненной конкретности, мог бы быть лишен