5. К «Лекциям по физике»...
Давайте теперь бегло просмотрим «Лекции по фи&зике». Бесцельным представляется рассуждение о пер- воначалах в первой кииге, раз не указано, о первона&чалах каких вещей идет речь. Если он в первой главе сказал, что прежде всего следует определить то, что касается первоначал пауки о природе, то разве не одно дело — принципы науки, а другое дело — первона&чала вещей, которые эта наука рассматривает? Чтобы не показаться слишком придирчивыми, признаем, что он имел в виду именно последние первоначала. Но в этом случае он должен был дать хотя бы краткое пе&речисление тех вещей, о первоначалах которых он намерен говорить, и при этом объяснить, что он по&нимает иод природой, дабы из этого можно было по&нять, о каких первоначалах будет идти речь. Я не останавливаюсь на разных тавтологиях вроде той тав&тологии в третьей главе, где оп доказывает, что сущее не есть нечто единое ни с точки зрения непрерыв&ности, ни по определению. Не останавливаюсь я так&же и на том, насколько он бесполезно и неуместно трудится в той же главе над вопросом о том, что истинно и что составляет или не составляет акциден&цию истинного. В первой главе второй книги, в том знаменитом определении, согласно которому природа есть первоначало и причина движения и покоя для того, чему она присуща непосредственно и сама по себе, а не в качестве акциденции, прежде всего, пред&ставляется излишним это словечко причина, ибо вся&кая причина есть начало; во-вторых, излишним пред&ставляется и слово покой, потому что способность к чему-либо означает и способность к тому, что ему про&тивоположно: ведь способность говорить есть то же самое, что и способность молчать; в-третьих, излишни слова для того, чему она присуща, ибо искусство — это также первоначало движения для мастера, кото&рому оно присуще; в-четвертых, излишне слово непо&средственно; в пятых — слова сама по себе, ибо и ис&кусство непосредственно и само по себе есть причина искусственного движения, как такового; в-шестых, из&лишни слова а не в качестве акциденции: зачем это, раз уже раньше было сказано сама по себе? А удачно ли ои объясняет во второй главе разницу между фи&зическим и математическим методом? Не следовало ли скорее говорить об этом во введенпп к этой пауке, чем так некстати излагать это здесь? И далее, разве не лишним кажется вставленное сюда общее рассуж&дение о причинах? Ведь это же явно задача какой-то высшей или более общей дисциплины. В самом деле, как в физике существуют некоторые причины, так и у остальных наук, искусств или способностей сущест&вуют свои, им присущие, причины, и потому с но- мсныним основанием, чем в физике, можно было бы рассуждать о причинах вообще в медицине и в архи&тектуре. Впрочем, я оставляю в стороно то, что Ари&стотель в третьей главе дважды повторяет определе&ние и перечисление четырех видов причин, а в пятой главе повторяет доказательство того, что причин че&тыре. В начале седьмой главы он повторяет, что должно интересовать физика в вопросе о причинах, а в конце опять повторяет то же самое. Не говорю я здесь и о том, что Аристотель, как это будет доказано в своем месте, неправильно установил четыре рода причин. Обхожу, наконец, молчанием и то, насколько нелепые различия он, начиная с четвертой главы и особенно в шестой главе, делает между судьбой и слу&чаем, хотя то, что связано с судьбой, воспринимается как случайное, и наоборот, согласно Протарху 148, кото&рого он сам цитирует. У латинских же авторов это, несомненно, лишь схоластическое измышление, как ясно всякому внимательному читателю. Далее, почему в третьей книге и в четырех последних книгах этого сочинения так много говорится о движении вообще? Разве это пе узурпация задачи высшей, более универ&сальной дисциплины? Ведь и остальные искусства, науки, как и остальные способности, имеют также, ко&нечно, свои движения, которые надо исследовать, что не может скрыть в третьей главе восьмой книги и сам Аристотель. Кроме того, скажи, пожалуйста, что это иное, как не пустая болтовня, когда, давши во второй главе третьей книги знаменитое определение движе&ния, оп опять определяет его следующим образом: Движение есть акт подвижного, поскольку оно по&движно. И еще: Движение есть акт возможного, по&скольку оно возможно. Разве эти вот определения да- к>т нам возможность постигнуть природу движения? Я уж не говорю о том, что в определении: Движение есть акт существующего в потенции, поскольку оно существует в потенции, слова поскольку оно сущест&вует в потенции совершенно излишни. Ведь что бы ты здесь ни придумал, можно будет доказать, что это подразумевается в той части [определения], где сказа&но: существующего в потенции. Я умалчиваю и о том, что общее рассуждение о бесконечном, которое Ари&стотель затеял в четвертой главе в связи с воззрения&ми древних физиков, не относится к физике, так как, но его собственному свидетельству, древние физики под бесконечным понимали божественное, нетленное начало и все ему подобное. Точно так же в четвер&той книге он совершенно некстати рассуждает о месте вообще. Правда, Аристотель доказывает, что вопрос о месте следует рассматривать в физике, так как фи&зическое тело занимает место, однако но тон же при&чине следовало бы рассуждать о месте вообще и в архитектуре, так как и дом занимает место. Далее, разве его вопрос в первой главе: существует ли ме&сто? — менее бессмыслен, чем вопрос существует ли природа? который он сам во второй книге называет смешным? Зачем во второй и в четвертой главе он так пространно повторяет, что место — это не материя и не форма, когда он уже в первой главе доказал, что оно не принадлежит ни к одной из четырех родов причин? В десятой и следующих главах Аристотель рассматривает вопрос о времени. Но разве и это не 'узурпация задачи более универсальной науки? Ведь именно но этой причине он в диалектике придумал для времени особую категорию. А кроме того, разве он, по крайней мере с точки зрения его собственных принципов, не забегает здесь вперед, рассматривая то, что следовало бы рассматривать позже в книгах «О небе», т. е. в трактате о движениях небесных светил? Я не останавливаюсь здесь на тавтологиях в десятой, одиннадцатой, двенадцатой главах но поводу связи между величиной, движением и временем, а также по поводу [категорий] «теперь», «прежде», «после» и «мерило движения». Не касаюсь я здесь ^акже детского грамматического объяснения слов те&перь, некогда, уже, недавно, внезапно. Почти вся пя&тая книга — это повторение третьей, после первых трех глав которой следует огромная парентеза вплоть до пятой книги. Я оставляю без внимания также неле&пое деление движения или изменения в первой гла&ве. Ведь движение, говорит он, может происходить либо от подлежащего к подлежащему, либо от не-под- лежащего к не-под лежащему, либо от подлежащего к не-под лежащему, либо от не-под лежащего к подлежа&щему. Заметь только, пожалуйста, какая здесь вели&колепная физика: цвет переходит в белизну и, напро&тив, белизна в цвет! Хороши же изменения — род пе&реходит в вид и вид в род! А в третьей главе Аристо&тель либо узурпирует задачу грамматика, либо уж во всяком случае определение значений слов одно&временно, отдельно, касаться, между и т. д. он дол&жен был дать не здесь, а скорее там, где он рассуж&дает о месте. Я уж не останавливаюсь на том, что в последней части книги противоположность объясняет&ся настолько же пространно, насколько и без всякой нужды. В первой главе шестой книги Аристотель так&же без всякой нужды повторяет некоторые опреде&ления, данные в предыдущей книге. Во второй главе и в следующих главах он, скучнейшим образом повто&ряясь, старается доказать, что движение делимо по величине, а время — по движению. Точно так же об&стоит дело с его положением о том, что в данный мо&мент ничто не движется, высказанным в третьей гла&ве, хотя оно без конца повторялось до этого в одинна&дцатой, тринадцатой, четырнадцатой главах четвертой книги. Каких только нелепостей не повторяет он в седьмой главе о величине, времени, о движущемся и об их бесконечности! Я уж опускаю то, что гово&рится в первой главе седьмой книги, — в делимом де&лимое и делимое в делимом; как будто здесь есть боль&шая разница! Не останавливаюсь я также и на тавто&логиях, которые содержатся в шестой и седьмой главах восьмой книги. В десятой главе он выдвигает вопрос о неделимости [первого] двигателя. Обрати, однако, внимание на то, как много оп вставляет лишних поло-
ОДений о конечном и бесконечном, а также йа то, кай совершенно не по существу трактуется им вопрос о том, каким образом движется то, что не движется са&мо по себе, и т. д.
Еще по теме 5. К «Лекциям по физике»...: