КАК ЗАСЛУЖЕННО И ПО ПРАВУ ДОЛЖНА ПОЧИТАТЬСЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Так как справедливость была введена путем общего соглашения, то каждый независимо от того, родился ли он в этом обществе или был в него принят, должен счи&тать, что он вошел или был допущен в то общество, в котором он живет, под условием ясно выраженного либо молчаливого признания договора о том, что он никому не причинит вреда, но и не станет терпеть обид.
Вот почему каждому члену общества следует либо со&блюдать договор, либо выйти из общества, ибо он может быть терпим в последнем лишь при соблюдении выше&указанного условия. Но так как любой человек по самой своей природе не желает терпеть обид от других, то он и сам не станет никого обижать, т. е. делать по отно&шению к другому то, чего он сам не хотел бы терпеть от другого.Отсюда, несомненно, могут быть выведены законы для мудрецов. Такие законы нужны, конечно, не для того, чтобы мудрецы не совершали несправедливости, но для того, чтобы несправедливость не совершалась по отношению к ним. Ведь что касается их самих, то они по натуре таковы, что и без законов не причи&нят никому вреда. Ибо они положили предел своим страстям и ввели их в естественные границы, чем ис&ключили необходимость совершения несправедливости. Ведь ни одно естественное влечение никогда не станет причиной несправедливости по отношению к другому, а ведет к этому лишь необузданная страсть, порожден&ная суетными мнениями.
Так как природа сделала, например, травы, хлеб&ные злаки, плоды, а также и воду легко доступными предметами, то уж, конечно, не то великое удовольст&вие, которое они могут дать в результате удовлетворе&ния голода и жажды, есть причина разбоев и других распространенных беззаконий. Наоборот, причина за&ключается в страсти к богатой и роскошной жизни и порождаемой ею страсти к обогащению: ведь нужно, чтобы хватало средств на покрытие расходов. То же самое следует сказать о людях, которые из-за често&любия, распутства, сладострастия и других страстей не удовлетворяются простым платьем, простым домом, обыкновенными супружескими отношениями и доби&ваются того, что превышает требования природы.
Больше того, поскольку мудрец, как я указал рань&ше, все делает ради себя самого, то нет ничего, что в большей степени служило бы его интересам, чем чет&кое соблюдение справедливости.
Ибо, воздавая каждому по заслугам и никого не обижая, он охраняет и со&храняет, поскольку это в его силах, в целости и невре&димости общество, от процветания которого зависит его собственное здоровье. При таком образе действий мудрец не навлекает на себя ничьей несправедливо&сти и не боится никакого штрафа или наказания со сто&роны государства. Таким образом, не чувствуя за собой никакой вины, он свободен от всякой тревоги, а это и есть самый драгоценный плод справедливости; раз мудрец его пожинает, то большая выгода для него вряд ли мыслима.Нет, конечно, никакого основания думать, что тот, кто втайне от всех как-либо нарушал право или незыб&лемые соглашения о том, чтобы не чинить и не терпеть обид,— что такой человек находится в подобной же безопасности и так же свободен от тревог, как мудрец. Ибо — я указал на это выше — как бы тайно ни совер&шал он [свое преступление], он никогда не будет уве&рен в том, что оно останется тайным навечно. Ибо пре&ступления могут, конечно, совершаться в тайне, но га&рантированными от огласки они быть не могут; и тайна не приносит никакой пользы преступнику, так как она не дает ему ни счастья, ни уверенности в ее ненару- шимости.
В самом деле, пусть она тысячу раз до сих пор оста&валась для всех тайной, все же нет уверенности в том, что она останется таковой до самой смерти преступника. Ведь сначала деяния преступников вызывают подозре&ние, потом возникает людской говор и распространяется молва, потом приходит обвинитель и, наконец, следует донос168. Многие тайные преступники часто сами вы&дают себя: одни во сне, другие в бреду, третьи в состоя- нии опьянения, а иные и еще какой-нибудь оплошно&стью. Вот почему, даже если преступнику удается [скрыть свое преступление] как говорится, и от богов и от людей, он не должен полагаться на то, что оно всегда останется неразоблаченным.
Отсюда следует, что, хотя беззаконие само по себе не есть зло, поскольку то, что здесь беззаконие, где- нибудь в другом месте считается справедливым, зло все же заключается в страхе, внушаемом нечистой со&вестью, в подозрении и боязни, что совершенное пре&ступление не останется тайной для наблюдателей.
Вот почему лучшее средство обезопасить себя и создать себе спокойную и мирную жизнь — это честно жить и не на&рушать договоров об общественном покое.Таким образом, поскольку «справедливый человек» и «несправедливый» — это антитезы и в той мере, в какой первый свободен от всяких тревог, последний, напротив, ими преисполнен, то можно ли представить себе для первого что-нибудь полезнее справедливости, для последнего — что-нибудь более вредное, чем неспра&ведливость? В самом деле, разве могут быть кому-ни&будь полезны тоска, беспокойство, испытываемый денно и нощно страх?
Так как, следовательно, справедливость представ&ляет собой столь великое благо, а несправедливость — великое зло, то давайте будем ревностно соблюдать первую и с отвращением относиться ко второй. И если наш дух иногда колеблется и мы не можем отделаться от сомнений по поводу того, что мы должны делать и что в данном случае сделать необходимо, то нам следует избрать какого-нибудь честного мужа и иметь постоян&но перед глазами его пример, с тем чтобы мы жили как бы под его наблюдением и все делали так, как если бы это совершалось у него на глазах.
Исполнение этого совета будет, несомненно, иметь тот результат, что мы не только не станем совершать ничего бесчестного, но даже и втайне не погрешим про&тив честности. Указанный человек будет как бы нашим стражем и наставником, из уважения к которому и благодаря авторитету которого мы, даже оставаясь одни, будем вести себя более безупречно. Мы скажем себе: в его присутствии мы бы так не поступили, зачем же мы станем поступать так в его отсутствие? Он то-то и то-то отверг бы как зло; почему же нам не избегнуть этого зла по собственному побуждению? Итак, посту&пай всегда таким образом, как если бы кто-нибудь за тобой смотрел; ибо раз ты в такой степени кого-нибудь уважаешь, ты и сам скоро станешь достойным ува&жения.