ГЛАВА I ВСЕЛЕННАЯ СОСТОИТ ИЗ ТЕЛА И ПУСТОТЫ, ИЛИ МЕСТА
Вселенная, следовательно, прежде всего состоит из тела и пустоты, и нельзя себе представить никакой третьей природы.
Под телом мы понимаем некое скопление величины или массы, а также фигуры, упругости (иначе говоря, плотности и непроницаемости) и тяжести; кроме того, только тело обладает способностью касаться и испыты&вать прикосновение.
Пустота же (или вакуум), противопоставляемая те&лам, специфическое свойство которой — бестелесность, мыслится как отрицание перечисленных выше свойств тел и, главное, как нечто по природе своей неосязаемое, лишенное всякой плотности, неспособное ни действо&вать, ни подвергаться воздействию; единственное, что она допускает,— это максимальную свободу движения для проходящих через нее тел.
Это именно та природа, которая при отсутствии в ней тела называется пустотой, при наличии же в ней тела называется местом; если тело пересекает ее, она называется направлением, а рассматриваемая как нечто простирающееся, она называется расстоянием, или про&тяженностью.
Что во Вселенной, несомненно, имеются тела, об этом свидетельствуют наши чувства, а уже на основа&нии этих свидетельств нужно строить предположение относительно того, что не очевидно, как мы указывали это выше.
Несомненно, все то, что мы видим, осязаем, перемещаем,— да и мы сами — суть не что иное, как тела.Существование же пустоты очевидно из того, что, если бы ее не существовало в природе вещей, телам не&где было бы находиться, негде двигаться, а между тем движение тел есть нечто очевидное.
Ясно само собой, что если бы все мироздание было заполнено и как бы плотно набито материальными ве&щами, то должна была бы царить всеобщая неподвиж&ность: ведь ничто не могло бы двигаться, не расталки&вая всего остального и не имея в то же время места, куда можно было бы что-нибудь подвинуть. Если же некоторые29 возражают на это, говоря, что рыбы могут двигаться потому, что они оставляют позади себя место, которое занимает вытесненная [ими] и уступившая свое место вода29, то [эти критики] не принимают во внима&ние, что первый толчок вперед был бы невозможен при условии, что не существовало бы никакого места — ни сзади, ни сбоку — куда могла бы быть принята вода.
Нот почему необходимо предположить в телах, особенно в жидких, наличие пустых промежутков, причем тол&каемые частицы внедряются в них таким образом, что благодаря сжатию образуется место, в которое входит вызывающее это сжатие тело, освобождая при этом место, в которое может перейти, как бы стекая, вытес&ненная жидкость.Укажу мимоходом на другие аргументы, например на то, что ни молния, ни голос не могли бы проникнуть через стены домов, ни также огонь не мог бы проник&нуть в железо, золото и другие металлы, если бы во все эти тела не были вкраплены пустые промежутки. С дру&гой стороны, так как тяжесть — неотъемлемое свойство тел, то самый их вес не мог бы быть большим или мень&шим, если бы разные тела в свою очередь не перемежа&лись большими или меньшими пустыми промежутками.
Так как пустота бестелесна, то она так вмещает в себя тела, пребывающие в ней или через нее проходя&щие, что сама она остается неизменной и сохраняет свои измерения. Вот почему если мы допустим какую- нибудь прямолинейную пустоту, то она действительно прямолинейна и не искривляется вместе с телом, кото&рым она занята. Ибо пустота неподвижна как в целом, так и во всех своих частях.
Так как в понятие «место» входит: вмещать в себя вместимое тело и занимать с ним одинаковый объем, но не двигаться вместе с ним и не оставлять его, то [нельзя себе представить], чтобы тело двигалось, не меняя сво&его места, или чтобы оно меняло свое место, не дви&гаясь. Местом поэтому может быть только пустота или, иначе говоря, только эта последняя обладает природой места. Ибо одна лишь пустота точно совпадает с вме&щаемым телом во всех своих бестелесных измерениях — по длине, ширине и глубине,— причем она настолько неподвижна, что остается всегда одной и той же, неиз&менной независимо от того, присутствует ли тело, от&сутствует, или постоянно в ней содержится.
Если, далее, я говорю, что мы не можем себе пред&ставить третьей природы, кроме двух, указанных мной, то для этого есть следующее основание: [каким бы пу&тем ни образовывались наши представления о вещах] — путем ли [непосредственного] постижения (как воспри&нимаются те объекты, которые сами собой, непосред&ственно проникают в наше сознание) или путем сравне&ния с тем, что уже было предметом нашего восприятия (как постигается то, что познается исключительно пу&тем аналогий, на что я уже указывал [в разделе] об ан&тиципации), все, о чем мы имеем представление, либо обладает некоторой массой и плотностью и, таким обра&зом, есть тело, или же совершенно лишено массы и плотности и, таким образом, есть пустое пространство.
Но это, однако, следует понимать в отношении лишь тех случаев, когда мы представляем себе какую-либо природу, имеющую собственное бытие, саму по себе су&ществующую и внутренне связанную, но не тогда, [когда мы представляем себе] как бы неотъемлемое свой&ство этой природы, а также ее случайный признак, или акциденцию.Ясно, однако, что неотъемлемое свойство есть нечто, чего нельзя отпять от вещи, не уничтожив ее, как, на&пример, [нельзя отнять] осязаемость от тела, неосязае&мость от пустого пространства, более конкретно — вес от скалы, теплоту от огня, текучесть от воды. Случай&ный же признак, или акциденция, есть нечто, с прихо&дом и уходом чего природа [данной вещи] остается не- вредимой; такие признаки — свобода, рабство, бедность, богатство, война и мир и т. п.; все они не составляют какой-либо третьей природы, в самом деле отличной от природы телесного и бестелесного, а представляют собой лишь нечто имеющее отношение к той или другой из двух указанных нами природ.
Нечестивые мысли Эпикура, выразившиеся в этой главе в недопущении другой бестелесной природы, по&мимо пустого пространства, обстоятельно опровергают&ся как в третьей главе четырнадцатой книги, послед&ней части третьего раздела «Физики», где говорится о разумной душе, так и в третьей и четвертой главах чет&верной книги первого раздела того же трактата, где го&ворится о трижды великом боге.