III. НЕКОТОРЫЕ ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ИСКУССТВА[125] 1. Вопрос о предмете искусства
Рассмотрим вопрос о предмете искусства. Самый общий ответ на этот вопрос не вызывает разногласий среди марксистов: искусство, будучи одной из форм общественного сознания, отражает, а значит, и воспроизводит явления внешней действительности и движения души, т. е. мысли и чувства человека. Но этот ответ вследствие своей крайней общности требует ряда дальнейших уточнений. Во-первых, возникает вопрос: все ли явления и свойства действительности становятся или могут стать предметом искусства?
Опыт показывает, что нет такой области действительности, явления которой не могли бы вызвать эстетического восприятия и воспроизведения его в искусстве. Так, нельзя ограничить область эстетического одним лишь человеком или общественными явлениями, надо включить в эту область и природу, причем не только южную, .но и северную, не только живую, но и неживую, космос и т. д. История искусства есть история постепенного расширения предмета искусства в указанном смысле. Античное искусство почти не знало пейзажа. Академическое русское искусство прошлого века до Венецианова и передвижников игнорировало красоту русской природы и русского народного быта. Введение в драматическое искусство и в поэзию тем народной жизни происходило во всех странах, зачастую в обстановке жесточайшей борьбы.
В нашей эстетической литературе уже преодолены взгляды, ограничивавшие область искусства лишь человеком, приводившие к объявлению человека и его жизни единственным предметом искусства. Однако еще осталось неверное представление о том, что будто бы в природе самой по себе нет ничего эстетического и что эстетическое отношение к природе существует лишь постольку, поскольку этим выражает себя человек, который «объективирует» в ней свои мысли и чувства и который всегда «просвечивает» в любом художественном образе.
Факт указанной «объективации» и «просвечивания» несомненен. Почти весь поэтический фольклор построен на аналогиях типа: «грустная береза», «плакучая ива»; одиночество молодца или девицы олицетворяется в образе одинокого дерева, двух берегов одной реки и т. п. Природа наполняется человеческими чувствами. Лирика всех поэтов прошлого и настоящего полна образов «очеловеченной» природы. Однако значит ли все это, что природа не имеет собственной, присущей ей самой красоты и прелести? Ведь в основе «очеловечения» природы лежит восприятие собственной ее красоты. Если бы этого не было, то не могли бы возникнуть ни указанные ассоциации, ни олицетворение.Иначе говоря, искусство — это не простая копия действительности: объективная действительность должна пройти через душу человека, преломиться в .ней. Мысли и чувства художника, его отношение к изображаемой им жизни неизбежно отлагаются, выражаются в произведении искусства, представляющем собой «обработанный», преображенный образ дейст1 вительности. Этот смысл и заключается в термине «творчество»: художник как бы вновь творит действительность, налагает на нее печать субъективности.
Таким образом, произведение искусства является единством объективного и субъективного на основе объективного, выступает одновременно и отражением (воспроизведением) действительности, и самовыражением художника. Споры наших литераторов о том, является ли искусство «отражением» или «самовыражением», представляют собой образец одностороннего, метафизического подхода, а иногда самовыражение вообще трактуется как субъективизм. Это неверно. Если отрицание отражения в пользу самовыражения есть субъективизм, то отрицание самовыражения в пользу отражения — вульгарный натурализм («фотографизм»). Человек непременно выражает себя в искусстве.
Искусство наряду с языком есть средство общения между людьми, средство передачи мыслей и чувств художника другим людям. Но для того, чтобы такая передача состоялась^, надо, чтобы имелось нечто общее между художником и зрите- лем.
Этим общим являются прежде всего предметы и явления внешнего мира. Изображение данных предметов и явлений вызывает в зрителе (слушателе) определенную сумму ассоциаций, связанных с его личным опытом, с его жизнью. В этих ассоциациях и состоит психологическая основа восприятия произведений искусства. Так, картина Левитана «Владимирка» будит в зрителе ассоциации двоякого рода: личные жизненные (картина русской природы) и социально-исторические (по этой дороге гнали на каторгу и везли в ссылку). Но художественное произведение не только пробуждает и вызывает ассоциации, но и направляет их в определенное русло, а следовательно, и воспитывает человека. Художник заставляет зрителя взглянуть на мир его, художника, глазами. Поэтому произведение искусства может принести не только пользу, но и вред, в зависимости от того, какими глазами художник заставляет нас смотреть на вещи. Итак, предметы и явления действительности служат тем средостением, той объективной связью между художником и зрителем, без которой не может существовать искусство.Но наряду с общим между сознанием художника и сознанием зрителя существуют и различия, как профессиональные (глубина, яркость и дифференцированность восприятия действительности), так и индивидуальные. Если бы этих различий не было, художник не мог бы сказать зрителю ничего нового; воздействие на зрителя также исключалось бы. Однако особенное и индивидуальное не существует отдельно от общего. Поэт может передать испытываемое им чувство любви к женщине лишь потому, что это чувство свойственно и другим людям, хотя они и не являются поэтами. Лирические стихи Пушкина и Лермонтова волнуют нас потому, что и нам не чуждо пережитое ими. Эти стихи поднимают наши чувства до той силы, возвышенности и чистоты, которые были свойственны великим и в этих чувствах людям. Но человек не может испытывать того, что ни в какой мере не испытывается другими людьми. Человек есть существо общественное; коммуникативность— общее свойство всех сторон человеческой психологии и познания. Следовательно, индивидуальное начало в художественном произведении является, как и общее начало, непременным моментом эстетического восприятия, причем не в отрыве от общего, не в «чистом виде», а в диалектической связи этих двух моментов.