III

Коммуна и в современном обществе является самым важным социальным элементом, но она не организована, и потому общественное хозяйство идет так плохо. Коммуны — это камни, из которых строится общественное здание. Если камни не отесаны, не пригнаны друг к другу, то ДЛЯ их скрепления нужно много цемента; напротив, для хорошо отесанных камней не требуется большого количества скрепляющего материала — они держатся собственной тяжестью. При дурном устройстве или полном неустройстве коммун требуется много чиновников, сильная правительственная власть, сложная администрация для того, чтобы общественная машина могла работать; при хорошем устройстве коммуны правительству останется мало дела. Не правительство, а коммуна создает богатство — вот почему и главное внимание социальных реформаторов должно быть обращено на коммуну. Отсюда ясна бессодержательность политических революций, направленных к преобразованию формы правления и оставлявшими незатронутым самый важный социальный элемент — коммуну.

Важнейшей задачей всякой общественной организации является создание богатства, материальной основы прогресса. Если мы обратим внимание на организацию хозяйства в современном обществе, то увидим, что в нем имеются два различных вида хозяйства: крупное — при помощи наемного труда и мелкое — при помощи труда собственника. И тот, и другой вид хозяйства имеют свои недостатки и достоинства. Крупное хозяйство выше в техническом отношении, но зато в нем рабочий не заинтересован в результатах труда и работает плохо. Мелкое хозяйство стоит на низком техническом уровне, но зато в нем человек трудится сам для себя.

Задача в том, чтобы воспользоваться преимуществами крупного производства и не утерять выгод мелкого.

Нужно создать ассоциацию нескольких сот семей (Фурье берет 300 семейств), которые могли бы совместно вести хозяйство. Для этого не требуется лишать собственности кого бы то ни было. Собственник не лишается своей собственности, отдавая ее такой ассоциации, так как взамен своей собственности он получает акции, доход которых, по расчетам Фурье, будет несравненно выше, чем доход с собственности при единоличном владении.

Такую коммуну, организованную согласно его плану, Фурье называет фалангой, а социальный дворец, который

предназначен для жизни членов фаланги — фаланстером.

Хозяйство фаланги не будет иметь коммунистическою характера. Коммунизм стремится к полному равенству, отрицает права капитала и таланта и признает только права труда. Коммунизм рассчитывает достигнуть общего довольства не путем согласного, гармонического развития всех страстей человека, а путем подавления некоторых из них, при том наиболее содействующих материальному и умственному прогрессу, каковы — стремление к превосходству, честолюбие, жажда богатства и пр.

Основная идея коммунизма есть не более, как половина социальной идеи — именно принцип коллективности, ассоциации, и притом в своей грубой, неразвитой форме, точно так же, как основная идея современного строя — принцип частного почина, есть другая половина социальной идеи. Гармоническое соединение этих двух несовер- шенных элементов в высшем и сложном сочетании должно быть основной идеей ассоциации будущего, фаланги.

Частная собственность в фаланге отнюдь не уничтожается, но только принимает иную форму — форму права участия в общих доходах, а не права исключительного пользования тем или иным орудием производства.

Фурье подробно описывает, какие огромные сбережения получатся, если сотни отдельных маленьких кухонь будут заменены одной огромной кухней в фаланстере, если сотни прачечных, кладовых, подвалов будут соединены в одно огромное целое в будущей коммуне. Политико-эко- номы обыкновенно с презрением относятся к организации домашнего хозяйства: это кажется им делом мелким, ничтожным. На самом же деле трудно и оценить, какая масса капитала и труда бесполезно растрачивается, благодаря раздроблению потребления.

Что касается до преимуществ общественного производства, как оно будет организовано в фаланге, то выгоды его должны быть еще больше. Всем известно, что крупная промышленность вытесняет мелкую именно благодаря большей производительности труда в крупном производстве. Но фаланга будет иметь одно важное преимущество перед современным крупным предприятием: ей будет выгодно вводить такие машины, такие усовершенствованные приемы производства, которые не могут быть усвоены современной промышленностью, потому что этому препятствует низкая заработная плата (делающая ручную работу более дешевым способом производства, чему машинную) и сопротивление рабочих введению новых машин. Машина перестанет быть врагом человека, каким она является при современном несовершенном устройстве общества, и сделается его помощником и слугой.

Точно также будет преобразовано и земледелие. Соединение в фаланстере земледелия с промышленностью даст возможность избежать еще одного огромного недостатка хозяйственного устройства цивилизации — именно, вынужденной праздности земледельца в зимнее время.

Наконец, в области торговли преимущества фаланги не менее очевидны. Покупки в розницу, небольшими партиями, через частые промежутки, при огромной затрате времени, будут заменены правильно организованным приобретением продуктов, нужных для фаланги и сбытом ее собственных произведений.

Все эти огромные сбережения дадут возможность достигнуть, при гармоническом устройстве общества, таких степеней богатства, о которых мы теперь и не мечтаем. На месте теперешних хижин будут воздвигнуты роскошные дворцы. Фурье с особенною любовью останавливается над описанием социального дворца будущего, фаланстера.

Это прекрасное здание, план которого Фурье дает во всех мельчайших подробностях. Фаланстер окружен садами, рядом с ним помещаются промышленные мастерские, сельскохозяйственные постройки, распланированные таким образом, чтобы не портить общего вида. Сам фаланстер и все хозяйственные постройки соединены закрытой галереей — каналом, по которому циркулирует жизнь фаланги. Галерея эта широка и просторна, обставлена тропи- ческими цветами, полна света и воздуха, в ней устраиваются общественные собрания, выставки, балы, концерты. В фаланстере помещается храм и театр.

Каждый выбирает себе в фаланстере квартиру по своему вкусу, причем предоставляется усмотрению каждого меблировать ее собственною мебелью, или получать полную обстановку за известную плату от фаланги.

Каким же образом должна быть организована работа фаланги? Вопрос этот является основным для всей системы Фурье и в разрешении его наш автор проявляет наибольшую оригинальность. Фурье не признает вредных страстей или влечений. Человек устроен таким образом, что все его страсти естественно образуют согласный, гармоничный рад. Наши страсти суть элемент неизменяемый и постоянный, а общественные формы — преходящий и изменчивый.

Так как все работы фаланги будут совершаться сообща, то естественно возникнут группы рабочих, занимающихся одним и тем же делом. Чтобы объяснить, каким образом возникнут группы, Фурье указывает на детей. Возьмите какую-нибудь гимназию или пансион. Какое зрелище представляют собою школьники в то время, когда они свободны от занятий? Они не разбредаются порознь, но среди них сами собой возникают группы. Одни заняты одною игрою, другие — другой, одни — одним делом, другие — Другим, каждый присоединяется к той группе, которая кажется ему наиболее привлекательной.

То же самое должно происходить и среди взрослых людей, если они будут предоставлены собственным влечениям, если над ними не будет висеть внешней силы, противодействующей этим влечениям. Современная организация труда, делающая невозможною такую естественную группировку рабочих, уже по одному этому должна быть признана никуда негодной. Она порождает отвращение к

11 — 3840

труду, являющееся такой характерной чертой нашей эпохи. Гармоничная община будет в этом отношении прямой противоположностью современному строю. Каждый будет выбирать себе занятие по вкусу, присоединяться к той группе, которая ему всего более нравится.

Обыкновенно думают, что существуют известные роды труда, которые но самому своему характеру неприятны для человека. Но это неверно, труд данаид не может быть привлекательным, но не потому, что он требует исключительных усилий, а потому, что он безрезультатен.

То, что теперь называют леностью, в сущности есть не что иное, как отвращение к однообразной, монотонной работе; это отвращение точно так же как и честолюбие и жажда первенства среди рабочих будет не ослаблять, а усиливать энергию труда в фаланстере. Те силы, которые в цивилизованном обществе действуют разрушительно, в фаланге будут служить общим интересам. Каким же образом будет совершаться распределение продуктов в фаланге? Весь продукт будет делиться на 3 неравные части: 5/12 будет идти труду, 4/12 — капиталу и 3/12 — на вознаграждение таланта. Хотя все работы будут производиться сообща, равенства вознаграждения в фаланстере не будет. Каждый будет получать соразмерно своему участию в производстве. И хотя, сравнительно с современным состоянием, доход от труда возрастет в гораздо большей степени, чем доход от капитала, тем не менее и капиталисты не потерпят никакого убытка. Доход рабочих увеличится в 6-8 раз, а капиталистов — в 3-4 раза. Сверх того, во много раз увеличится вознаграждение таланта.

Но допуская процент на капитал, Фурье не считает возможным возникновение в фаланстере класса праведных капиталистов. С одной стороны, все рабочие в фаланстере будут капиталистами, так как их доход будет настолько велик, что сбережение части этого дохода не представит никаких трудностей. С другой же стороны, все капиталисты будут работать, так как работа будет наслаждением, а не бременем. Вообще, вопросу о системе распределения Фурье не придавал большого значения, потому что в его представлении фаланга должна обладать такой огромной производительной силой, что потребности каждого из ее членов, во всяком случае, будут удовлетворены достаточно полно.

Я не буду останавливаться над описаниями прелести жизни в фаланстере, которые так увлекали самого Фурье и его учеников. Наш утопист рисует эту жизнь как постоянный светлый и радостный праздник, который не будут омрачать никакие тени, никакое страдание, никакой диссонанс. И все это будет достигнуто благодаря тому, что организация производства и потребления в крупных размерах вместе с увеличением энергии труда вследствие его привлекательности, дадут человечеству столько богатства, что люди не будут испытывать ни в чем недостатка.

Выработав так детально экономическую организацию фаланги, ячейки будущего гармонического общества, Фурье не мог не коснуться и политического его устройства. Во главе каждой фаланги стоят свободно избираемые лица, и высший глава фаланги — унарх, является также свободно избираемым лицом. Но политической или какой бы то ни было другой власти в обществе, о котором мечтает Фурье, не будет. Звание унарха будет лишь почетным титулом. Что делать власти в фаланге? Все средства насилия будут бесполезны в новом социальном строе, который не будет иметь врагов, потому что будет удовлетворять всем потребностям своих іраждан. Главная причина преступлений в современном обществе — бедность и нищета — совсем исчезнет. Кто станет прибегать к краже, если всякий имеет возможность легко получить все, в чем имеет нужду? Вообще, ни для чего похожего на правительство в фаланге места нет.

Как только возникнет первая фаланга, гармоничность и прелесть устройства ее подействует так завлекательно на остальное население, что, мало-помалу, без всякого насилия и принуждения, сами собой начнут возникать новые и новые фаланги. Постепенно они покроют весь мир, сделают плодородной Сахару и заселят пустыни Сибири. Настанет земной рай — и человек благословит свою судьбу; люди убедятся на опыте, что их удел на земле — счастье, полное, глубокое, безграничное, ибо несчастье, горе, зло коренятся не в человеческой природе, а в несовершенствах социальной организации...

Что касается до отношений между отдельными фалангами, то они должны быть совершенно свободны и лишены какой бы то ни было внешней организации. Каждая фаланга является как бы независимым предпринимателем по отношению ко всем другим. Фаланги продают друг другу свои продукты, ведут ими торговлю и вообще ничем не стеснены в своей хозяйственной деятельности.

Социальный идеал Фурье так близок к анархическому идеалу, что возникает вопрос, не следует ли Фурье считать представителем анархизма. Действительно, для всей системы великого француза характерно полное отрицание какой бы то ни было власти, какого бы то ни было принуждения.

Фурье заходит в этом отношении так далеко, что отрицает даже нравственное принуждение. Он безусловный аморалист (отрицатель нравственного долга) и в этом отношении является предшественником Ницше и аморализма нашего времени. Задача созданной его воображением социальной системы — дать полный простор, полную свободу человеческим страстям и влечениям и привести их в такое согласие, в такую гармонию, чтобы их собственная свободная игра обеспечивала наибольшее счастье всех. «Все измышления философии, — писал Фурье, — называемые обязанностями, не имеют ничего общего с истинной природой человека; долг создан людьми, влечение же исходит от Бога. И потому, если желать узнать виды Божества, нужно изучать влечение людей, одну природу, совершенно оставляя в стороне долг, изменяющий свой характер в каждом столетии и в каждой стране, между тем природа страстей была и остается неизменной у всех народов».

Фурье полагал, что созданное его фантазией устройство общества, называемое им гармонией, вполне разрешает задачу обеспечения наибольшего счастья всех при совершенной свободе всех следовать всем своим страстям и влечениям. И, конечно, если бы нечто подобное когда- либо было достигнуто, то необходимость внешнего и внутреннего принуждения — общественной власти и нравственного долга — совсем бы исчезла.

Но может ли это когда-либо быть достигнуто? Возможно ли человеческое общество, совершенно свободное от власти и нравственного долга? Научной критике нетрудно разрушить все воздушное здание Фурье, в которое он вложил столько гениальной силы мысли и столько артистического чувства.

Так, совершенно ясно, что фаланга Фурье не есть царство гармонии человеческих страстей. Для такой гармонии нужно, чтобы влечения каждого отдельного лица согласовались с влечениями других лиц, с общими интересами; но каким образом это будет достигнуто в фаланге — остается совершенно непонятным. Каждый работник выполняет в фаланстере ту работу и то дело, которое ему всего больше нравится. Но что если общество в этой работе не нуждается, а нуждается в какой- либо иной, для которой не находится охотников в достаточном числе? Как тоща быть? Фурье предполагает что существует какое-то внутреннее соответствие между влечениями людей к той или иной работе и общественной потребностью в продуктах именно этого рода труда. Только при существовании такого внутреннего соответствия люди, следуя своим внутренним влечениям, могли бы изготовлять как раз те продукты и как раз в том количестве, какие и в каком требуются обществом.

Но, очевидно, такого внутреннего соответствии между влечениями отдельных лиц к определенным родам деятельности и общественными потребностями в определенных продуктах не существует и существовать не может, так как то и другое представляют собой обстоятельства совершенно различного порядка, зависящие от совершенно различных условий и причин. Наличность усиленного спроса на известный продукт отнюдь не требует, чтобы самый труд производства этого продукта был особо привлекателен для работников. Жемчуг высоко ценится как украшение, но труд добычи жемчуга из морских глубин ничего в себе привлекательного не заключает.

Это простое соображение разрушает всю мнимую гармонию фаланстера. На садоводство и другие занятия, связанные с работой среди природы, в фаланстере нашлось бы много охотников, но не все же работы одинаково приятны сами по себе. Кто станет их исполнять, если основной закон фаланстера — следовать только своим внутренним влечениям? Без внешней, а, следовательно, и принудительной организации невозможна согласованность отдельных частей хозяйственного организма, составляющая неустранимое условие его жизнедеятельности.

Итак, Фурье не разрешил задачи согласования общественного и частного интереса, а прямо обошел эту задачу, признавши ее разрешенной. Кроме того, оставляя совершенно неорганизованными отношения между отдельными фаланстерами, Фурье сохранил в полной силе и все недостатки системы свободной конкуренции. Отдельные фаланги будут вести друг с другом такую же борьбу, какую теперь ведут отдельные капиталистические предприятия; отдельные фаланги будут неравны между собой по своей экономической силе, так как будут располагать землями различного качества, различными капиталами и различным личным составом членов. В результате получится такая же анархическая борьба всех со всеми, которая составляет такое крупное зло существующей хозяйственной системы, — борьба, в которой слабые должны бьггь побеждены сильными. Таким образом, и внутри фаланги и в отношениях их друг к другу далеко не будет той гармонии, о которой мечтал гениальный утопист.