§32. Идеальность значений не есть идеальность ю в нормативном смысле
Идеальность значений есть особый случай идеальности видового (Spezifische) вообще. Она ни в коем случае не имеет смысла нормативной идеальности, как будто бы речь идет об иде- is але полноты, об идеальном предельном значении (Grenzwert), которое противопоставляется отдельным случаям своей более или менее детальной реализации.
Конечно, «логическое понятие», т. е. термин в смысле нормативной логики есть идеал относительно своего акта придания значения. Ибо требование к мае- 20 терству познания гласит: «Употребляй слова в абсолютно тождественном значении; исключай все колебания значения. Различай значения и позаботься о сохранении их различенности при выражении мышления в высказываниях посредством строго различенных чувственно знаков». Однако это предписание относит- 25 ся к тому, к чему вообще может относиться предписание — к образованию значимых (bedeutsam) терминов, к заботе о субъективном отборе и выражении мыслей. Значения «в себе», как бы ни колебался акт придания значения (в соответствии с уже рассмотренным), суть видовые (spezifisch) единства; они сами не зо представляют собой идеала. Идеальность в обычном, нормативном смысле не исключает реальности. Идеал есть конкретный прообраз, который может существовать даже как реальная вещь и находиться перед нами, когда, например, юный художник полагает в качестве идеала произведения великого мастера и в своем 35 творчестве стремится им следовать. И даже если идеал нереализуем, то по меньшей мере в интенции представления имеет место некоторый индивид. Идеальность видового (des Spezifischen), напротив, находится в исключительной противоположности реальности и индивидуальности; ОНО не цель ВОЗМОЖНОГО стремления, 40 его идеальность есть «единство многообразного»; не сам вид (Spezies), но только относящееся к нему единичное может становиться иногда практическим идеалом.
§ 33. Понятия «значение» и «понятие» в смысле вида не совпадают
Значения образуют, говорили мы, класс «общих предметов», или видов.
Притом каждый вид, если говорить о нем, предполагает значение, в котором он представлен, и это значение само опять-таки есть вид. Однако значение, в котором мыслится вид, и его предмет, сам вид, не есть одно и то же. Точно так же как в области индивидуального мы проводим различие, например, между самим Бисмарком и представлениями о нем, скажем: Бисмарк — величайший немецкий государственный деятель и т. д., так же и в области видового мы проводим, например, различие между самим числом 4 и представлениями (т. е. значениями), которые имеют 4 в качестве предмета, как, например, число 4 — это второе четное число в ряду чисел и т. д. Таким образом, всеобщность, которую мы мыслим, не растворяется во всеобщности значений, в которых мы ее мыслим. Значения, без ущерба для того, что они как таковые суть общие предметы, распадаются, что касается предметов, к которым они относятся, на индивидуальные и на видовые(spezielle), или— как лучше было бы сказать по вполне понятным языковым причинам— на о б щ и е(gе п е г е 11 е). Таким образом, например, индивидуальные представления как единства значений суть всеобщности(Generalia), тогда как их предметы суть индивиды(Individualia).§ 34. В акте придания значения значение не осознается предметно
Единому значению, говорили мы, соответствует в переживании значения индивидуальная черта как единичный случай этого вида— так, как видовому отличию красного соответствует в красном предмете момент красного. Если мы реализуем акт и как бы вживаемся в него, то мы имеем в виду, естественно, его предмет, по не его значение. Если мы совершаем высказывание, то мы судим о соответствующей вещи, а не о значении утверждения, не о суждении в логическом смысле. Последнее становится для нас предметом лишь в рефлективном акте мышления, в котором мы не просто оглядываемся на осуществленное высказывание, но осуществляем требуемую абстракцию (или, лучше сказать, идеа- цию).Эта логическая рефлексия не есть некое действие(Aktus), которое происходит при искусственных условиях, т.
е. всецело как исключение, но оно является нормальной составной частью логического мышления. То, что характеризует логическое мышление, это теоретическая связь и нацеленное на нее теорети-ческое рассмотрение, которое осуществляется шаг за шагом в рефлексии на содержания только что осуществленных актов мышления. В качестве примера нам может послужить весьма общая форма мыслящего рассмотрения: «Так ли, что S есть Р? Пожалуй, это могло бы быть так. Из этого положения, однако, следовало бы, что существует М. Этого не может быть; следовательно, то, что я считал сначала возможным, а именно что S есть Р, должно быть ложным, и т. д.». Следовало бы обратить внимание на выделенные слова и выраженные в них идеации. Это положение, что S есть Р, которое проходит в рассмотрении как сквозная тема, очевидно, не есть только мимолетный момент значения в первом акте мышления, где впервые появляется у нас эта мысль, но логическая рефлексия осуществляет свои дальнейшие шаги и впредь беспрерывно имеется в виду значение положения, которое мы схватываем в идеации в единой связи мышления и идентифицируем как то же самое и одно. Точно так же обстоит дело везде, где получает развитие единое теоретическое обоснование. Мы не сможем высказать ни одного «следовательно», если мы не обратим внимание на содержание значений посылок. Когда мы выражаем в суждениях посылки, мы не только вживаемся в акты суждений, но рефлектируем на содержание суждений; только при обращении к ним появляется мотивированный вывод. Именно поэтому и только поэтому логическая форма посылок (которая, конечно, не выделяется всеобще-понятийным образом, как та, в которой находят свое выражение правила вывода) может с очевидностью определять выведение заключения.