(Р) ...Ибо они скромно жили теперь на свое жалованье
Опыт пас учит прежде всего, что так же, как люди отличаются друг от друга своими взглядами и восприятиями вещей, они различаются и по своим склонностям: один человек склонен к скупости, другой — к расточительности, а третий только экономит. Во-вторых, что люди никогда или по крайней мере очень редко избавляются от своих любимых аффектов, и происходит это либо благодаря их разуму, либо благодаря иоученпям; а отвлекает их от того, к чему они естественно склопны, только изменение в их материальном положении или судьбе.
Если мы поразмыслим над этими наблюдениями, то обнаружим, что для того, чтобы сделать большинство людей в стране расточительными, продукт страны должен быть значительным в пропорции к числу ее жителей, а то, чем они богаты, — дешевым; и что, наоборот, чтобы сделать народ в общем бережливым, предметов, абсолютно необходимых для жизни, должно не хватать и, следовательно, они должны быть дороги; и что поэтому пусть самый лучший политик делает все, что может, расточительность или бережливость людей вообще должна всегда зависеть от плодородности и продукта страны, числа ее жителей и налогов, которые они должны платить, и вопреки всем его усилиям всегда будет соотноситься с ними. Если кто-либо захочет опровергнуть сказанное мною, пусть только докажет па примерах из истории, что когда-либо в какой-либо стране практиковалась всенародная бережливость без необходимости ее в интересах всей страны.Давайте рассмотрим тогда, что необходимо для возвеличивания и обогащения страны. Первыми желатель- пыми благоприятными условиями для любого общества людей являются плодородная почва и подходящий климат, умеренное правительство и территория, которой больше, чем нужпо для данного числа людей. Все это сделает человека спокойным, любящим, честным и искренним. В таких условиях люди могут быть настолько добродетельны, насколько это для них возможно без малейшего вреда для общества, и, следовательно, счастливы так, как этого им самим хочется. Но у них не будет ни искусств, ни наук, и мир будет сохраняться не дольше, чем позволят соседи; они должны быть бедны, невежественны и почти полностью лишены того, что мы называем жизненными удобствами, и все главные добродетели, вместе взятые, не обеспечат им даже сносной одежды или горшка каши. Ибо в этом состоянии ленивого покоя и глупой невинности раз не надо бояться больших пороков, то и нельзя ожидать сколько-нибудь значительных добродетелей. Человек только тогда прилагает усилия, когда его побуждают к этому его желания. Когда они дремлют и ничто их не возбуждает, его иревосходпые качества и способности никогда не будут раскрыты, и эту неуклюжую машину, когда на нее ие влияют аффекты, можно по справедливости сравнить с огромной ветряной мельницей, когда нет ни ветерка.
Чтобы сделать общество людей сильным и могущественным, надо затронуть их аффекты.
Разделите землю, даже если ее сколько угодно, и собственность сделает их скупыми. С помощью похвалы разбудите их, хотя бы в шутку, от лени, и гордость заставит их работать по-на- стоящему; научите их ремеслам и разным искусствам, и вы вызовете среди них зависть и соперничество. Чтобы увеличить их численность, учредите разнообразные мануфактуры и не оставляйте ни клочка земли невозделанным. Обеспечьте неприкосновенность собственности и дайте равные привилегии всем людям. Пусть каждый поступает только по закону, а думает что хочет; ибо страна, где каждый имеющий занятие будет в состоянии себя содержать и где соблюдаются другие правила поведения, должна всегда быть густо заселена и никогда пе испытывать недостатка в людях, пока они вообще существуют на белом свете. Если вы хотите сделать их смелыми и воинственными, введите воинскую дисциплину, хорошенько воспользуйтесь их страхом и искусно и усердно польстите их тщеславию. Но если вы, кроме того, захотите сделать их богатыми, знающим и цивилизованным народом, научите их торговле с заморскими странами и, если возможно, выходите в открытое море, а чтобы ото осуществить, не щадите пи трудов, ни затрат, и пусть никакие трудности не удержат вас от этого. Затем развивайте мореплавание, заботьтесь о купце и поощряйте торговлю во всех ее видах; это принесет богатства, а там, где они есть, за пими вслед вскоре придут искусства и науки, и с помощью того, что я назвал, и хорошего управления политики могут сделать народ могучим, славным и процветающим.Но если вы хотите получить бережливое и честное общество, тогда наилучшая политика состоит в том, чтобы сохранить людей в состоянии их первобытной простоты, стремиться не увеличивать их численность; пусть они никогда не знают иностранцев и пе знакомятся с излишествами, удаляйте и прячьте от них все, что может возбудить их желание или усовершенствовать их разум.
Большое богатство и иноземные сокровища никогда не снизойдут к людям, если вы не примете их неразлучных спутников — скупость и роскошь; там, где торговля значительна, вмешается обман.
Быть одновременно хорошо воспитанным и искренним — это противоречие, не меньше; и поэтому но мере того, как человек узнает все больше, а его манеры становятся все более изящными, мы должпы одновременно видеть, что желания его растут, вкусы становятся более утонченными, а пороки увеличиваются.Голландцы могут сколько угодпо приписывать свое нынешнее величие добродетели и бережливости своих предков; но этот презренный клочок земли сделала столь влиятельным среди главпых держав Европы лишь их политическая мудрость, проявившаяся в том, что они отложили все ради торговли и мореплавания, а также неограниченная свобода совести, которой они пользуются, и неутомимое усердие, с которым они всегда применяли самые действенные средства, чтобы поощрять и увеличивать торговлю вообще.
Опи никогда не славились бережливостью до тех пор, пока Филипп II Испанский48 не пачал свирепствовать среди них с неслыханным тиранством. Их законы были растоптаны, их права и большие привилегии были отняты у них, а их конституция разорвана в клочья. Несколько их наиболее знатных дворян было осуждено и казнено без какого бы то ни было законного процесса. Жалобы и протесты наказывались так же сурово, как и сопротивление, а те, кто избежал убийства, подверглись ограблению хищных солдат. Так как все это было нестерпимо для народа, который всегда был привычен к самому мягкому из правительств и пользовался большими привилегиями, чем все соседние страны, то они предпочли скорее умереть с оружием в руках, чем погибнуть от руки жестоких палачей. Если мы примем во внимание силу, которой обладала тогда Испания, и то тяжелое положение, в котором находились эти попавшие в беду штаты, то никогда ранее даже и не слышали о более неравной борьбе; тем не мепее так велики были их стойкость и решимость, что только семь из этих провинций, объединившись, выстояли в борьбе против величайшей и самой дисциплинированной страны в Европе, в ходе самой утомительной и кровавой войны, которую можно встретить в древней или современной истории.
Для того чтобы не стать жертвой ярости испанцев, они предпочли удовлетвориться тем, что стали жить на третью часть своих доходов, и тратили самую большую часть своего бюджета на защиту от безжалостных врагов.
Эти лишения и бедствия войны, влияя на внутренние потребности, сначала заставили их проявить необычайную бережливость, а затем существование в тех же самых трудных условиях в течение более восьмидесяти лет не могло не сделать ее обычной и привычной для них. Но все искусство экономии и весь их скудный образ жизни никогда не позволили бы им взять верх над таким могущественным врагом, если бы их усердие в развитии рыболовства и вообще мореплавания не помогло восполнить недостаток естественных богатств и компенсировать невыгоды их положения.Страна пастолько мала и настолько густо паселеиа, что земли пе хватает (хотя едва ли найдется один дюйм необработанной земли) для пропитапия десятой части жителей. Сама Голландия изобилует большими реками и лежит пиже уровня моря, которое затопляло бы ее при каждом приливе и смыло бы ее за одну зиму, если бы его не сдерживали высокие берега и огромные дамбы; их содержание и починка, а также шлюзы, перемычки, мельницы и другие необходимые сооружения, которые они вынуждены использовать, чтобы их не затопило, ежегодно забирают у них больше средств, чем можно было бы собрать при помощи общего земельного налога из расчета четыре шиллинга на фунт стерлингов, если его удерживать из чистого ежегодного дохода землевладельца.
Разве удпвителыю, что в таких условиях люди, страдающие к тому же от более тяжелого бремени налогов, чом любой другой народ, вынуждены были экономить? Но почему опи должны служить образцом для других, которые, не считая того, что они более удачно расположены па земле, гораздо богаче сами по себе и па то же число людей имеют более чем в десять раз больше земли? Мы и голландцы часто покупаем и продаем на одних и тех же рынках, и в этом отношении можно сказать, что у нас одинаковые взгляды. В других же отношениях интересы и политические обоснования ведения хозяйства в этих двух странах очень сильно отличаются. В их интересах быть бережливыми и мало тратить денег, потому что опи должны все получать из-за границы, за исключением масла, сыра и рыбы, и поэтому упомянутых продуктов, особенно последнего, оии потребляют в три раза больше, чем то же самое число людей здесь, [в Англии].
В наших же интересах употреблять много говядины и баранины, чтобы содержать фермера и еще больше улучшать землю, которой у нас достаточно, чтобы прокормить самих себя и еще столько же людей, если ее лучше обрабатывать. У голландцев, возможно, больше кораблей и больше наличных денег, чем у пас, но ведь их надо считать только орудиями, с помощью которых оии работают. Так и у возчика может быть больше лошадей, чем у человека в десять раз его богаче, а банкир, у которого всего не более полутора тысяч фунтов, может постоянно иметь при себе больше наличных денег, чем джентльмен с двумя тысячами фунтов дохода в год. Тот, кто держит три-четыре дилижанса, чтобы зарабатывать себе па хлеб, является ио отношению к джентльмену, который держит одни экипаж для своего удовольствия, тем же, чем голландцы по сравнению с нами, [англичанами]; не имея ничего своего, кроме рыбы, они являются возчиками и фрахтовщиками для остального мира, в то время как основа нашей торговли зависит главным образом от нашего собственного продукта.Еще один пример того, что основную массу людей заставляют экономить непомерные налоги, нехватка земли и такие явления, которые вызывают недостаток съестных продуктов, можно привести на основании того, что наблюдается среди самих голландцев. В провинции, называемой Голландия, ведется обширная торговля и имеются невообразимые денежные сокровища. Земля почти так же плодородна, как сам навоз, и (как я уже однажды говорил) ни одного дюйма ее нет необработанного.
В ГелдерЛанде и Оверисселе нот почти никакой торговли и очень мало денег; почва весьма посредственная, и много земли лежит нетронутой. В чем же тогда причина того, что те же самые голландцы в двух последних провинциях менее скаредны и более гостеприимны, хотя и беднее, чем в первой? Ни в чем, кроме того, что налоги у них на большую часть вещей не такие чрезмерные и что у них гораздо больше земли по отношению к численности населения. В Голландии экономят на желудках; самые большие налоги у пих на продукты питания, напитки и топливо, но они носят более дорогую одежду II имеют более богатую мебель, чем в других провинциях.
Те, кто бережлив из принципа, экономят на всем, но в Голландии люди скупо тратят деньги только на то, что необходимо каждодневно и быстро потребляется; а в отношении того, что используется долго, они придерживаются прямо противоположного принципа. Они щедро тратятся на картины и статуи, в устройстве своих домов и садов они расточительны до безрассудства. В других странах можно встретить величественные здания и дворцы огромных размеров, которые принадлежат государям, но этого нельзя ожидать в данной республике, где соблюдается такое равенство; однако во всей Европе не найдешь таких роскошно-великолепных зданий, принадлежащих частным лицам, какими является огромное количество домов купцов и других благородных людей в Амстердаме н некоторых других больших городах этой маленькой провинции; и обычно те, кто там строит, тратят пропорционально больше на дома, в которых они живут, чем другие люди на землю.
После того как страна, о которой я говорю, стала республикой, она никогда не была в более бедственном положении, а дела ее — в более мрачном состоянии, чем в 1671 и начале 1672 года. Тому, что мы знаем с некоторой определенностью об их хозяйстве и устройстве, мы обязаны главным образом сэру Уильяму Темилю 49, замечания которого об их образе жизни и системе правления, как видно из некоторых мест в его мемуарах, были сделаны примерно в то время. Голландцы тогда действительно были очень бережливы; но с того времени в нарядах, развлечениях и всем образе жизни людей более зажиточных произошли огромные изменения, поскольку их бедствия перестали быть такими ужасными (хотя простые люди, на которых лежит главное бремя всех на- логов и акцизных сборов, вероятно, находятся в основном в прежнем положении).
Те, кто будет утверждать, что бережливость того парода вытекает не столько из необходимости, сколько из общего отвращения к пороку и роскоши, напомнят нам об их общественном самоуправлении и небольшом жалованье, их предусмотрительности при торговле и закупке припасов и других предметов первой необходимости, их большой заботе о том, чтобы их не обманывали те, кто им служит, и об их строгости в отиошепии тех, кто нарушает их контракты. Но то, что они приписывают добродетели и честности управляющих, целиком и полностью осуществляется благодаря их строгим правилам относительно распоряжения общественной казной, отступления от которых не допустит их замечательная форма правления; и действительно, один человек может поверить другому на слово, но вся страна никогда не должна доверять ничьей честности, а только лишь той, которая основывается па необходимости, ибо несчастен тот народ и непрочно его государство, если все его благополучие должно зависеть от добродетели и совести министров и политиков.
Голландцы вообще стремятся, насколько это возможно, содействовать бережливости среди своих подданных не потому, что она является добродетелью, а потому, что, вообще говоря, это в их интересах, как я показал ранее, ибо, когда их интересы меняются, оии соответственно меняют свои правила поведения, что будет видно из следующего примера.
Как только их корабли приходят из Ост-Индии50, компании рассчитывают матросов, и многие из них получают большую часть того, что они заработали за семь или восемь, а иногда за пятпадцать-шестпадцать лет. Этих бедных ребят поощряют тратить свои деньги со всей возможной расточительпостыо; и если принять во внимание, что, когда многие из них впервые вышли в море, они были отпетыми негодяями и их долго держали в тисках строгой дисциплины, скверно кормили и заставляли много работать в окружении опасностей, не платя денег, то не трудно сделать их щедрыми, как только у них появится много денег.
Опи проматывают деньги на вино, женщин и музыку так, как на это способны только люди их вкуса и воспитания, и им дозволяется (с тем чтобы они, однако,
Воздерживались от нанесения вреда) бражничать и предаваться разгулу с большей распущенностью, чем обычно разрешается другим. В некоторых городах их можно видеть в обществе трех-четырех распутных женщин, мало кто из пих трезв, они с ревом бегут по улицам среди бела дня, впереди них скрипач; а если, по их мнению, деньги таким путем уходят недостаточно быстро, они находят другие пути, а иногда швыряют их пригоршнями в толпу. У большинства их это сумасшествие продолжается до тех пор, пока у них хоть что-нибудь есть, а это никогда не длится долго, и по этой причине им дали прозвище господа на шесть недель, ибо обычно это как раз тот срок, который нужен компании для подготовки к отправке новых судов, куда эти потерявшие голову бедолаги вынуждены снова наниматься и где могут па досуге раскаиваться в своем безумстве.
В этой уловке заключается двойная политика. Во- первых, если бы эти матросы, которые привыкли к жаркому климату и к нездоровому воздуху и пище, были бережливыми и остались в своей родной стране, компания была бы вынуждена постоянно нанимать новых матросов, из которых (не считая того, что они не так хорошо пригодны для выполнения своего дела) едва ли только каждый второй когда-либо жил где-нибудь в Ост-Индии, и это часто оказывается для них тяжелым испытанием и разочарованием. Во-вторых, те большие суммы денег, раздаваемые матросам, благодаря этому способу немедленно начинают обращаться по всей стране, а затем благодаря огромным акцизным сборам и другим налогам большая часть их вскоре снова возвращается в государственную казну.
Чтобы убедить сторонников всеобщей бережливости при помощи еще одного аргумента, что то, к чему они призывают, практически не осуществимо, давайте предположим, что я пе прав во всем, что я сказал в комментарии J1 относительно роскоши и ее необходимости для сохранения ремесел; после этого давайте рассмотрим, что принесет всеобщая бережливость такой стране, как наша, если бы она хитростью или силой была навязана людям независимо от того, была ли в ней необходимость или нет. Мы тогда допустим, что все люди в Великобритании будут потреблять лишь четыре пятых того, что они потребляют сейчас, и тем самым сберегут одну пятую своего дохода. Я не буду говорить о том, какое влияние это ока- жет почти на каждое ремесло, а также на фермера, ското- нода и землевладельца, но сделаю благоприятное предположение (которое абсолютно не будет соответствовать действительности), что будет выполняться та же самая работа и что, следовательно, будут заняты те же ремесленники, что и сейчас. Последствие будет таково: если псе деньги немедленно и притом намного упадут в реальной стоимости, а все остальное вопреки разуму не станет очень дорогим, в конце этих пяти лет все рабочие люди и самые бедные из батраков (ибо я не буду затрагивать какие-либо другие слои населения) будут иметь наличными деньгами столько, сколько они тратят сейчас в течение целого года, что, между прочим, будет означать больше денег, чем когда-либо было в стране одновременно.
Теперь давайте, без ума от радости из-за такого увеличения богатства, рассмотрим условия, в которых будут находиться рабочие люди, и, рассуждая на основании опыта и того, что мы каждодневпо у них наблюдаем, давайте подумаем, каково будет их поведение в таком случае. Все знают, что существует огромное число подмастерьев у ткачей, портных, суконщиков и еще двадцати разных профессий, которых вряд ли можно убедить работать пятый день, если они могут содержать себя, работая четыре дня в неделю; и что есть тысячи рабочих людей всякого рода, едва зарабатывающих себе на жизнь, которые обрекут себя па пятьдесят неудобств, по посчитаются со своими хозяевами, обокрадут собственный желудок и наделают долгов, лишь бы пе работать. Когда люди проявляют такую необычайную склонность к праздности и удовольствиям, какое у пас есть осповапие полагать, что они вообще будут работать, если опи не вынуждены это делать в силу неотложной необходимости? Когда мы видим ремесленника, которого пасилыю нельзя подтащить к его работе раньше вторника, потому что в понедельник утром у него еще оставалось два шиллинга от заработка, полученного на прошлой педеле, почему мы должны воображать, что оп вообще пойдет на работу, если у него в кармане 15—20 фунтов?
Что же при этих условиях станет с нашими мапу- фактурами? Если купец захотел бы послать сукно за границу, оп должен был бы изготовить его сам, потому что сукопщик пе может найти пи одного рабочего из тех двенадцати, которые раньше работали на него. Если бы то, о чем я говорю, случилось только с подмастерьями сапожников, и ни с кем больше, менее чем через двенадцать месяцев половина из нас ходила бы босиком. Главное и самое неотложное применение денег в любой стране заключается в том, чтобы оплачивать труд бедняков, и, когда действительно ощущается их нехватка, всегда первыми это чувствуют те, у кого очень много работников, которым надо платить. Тем не менее, несмотря на эту огромную необходимость денег, там, где собственность хорошо обеспечена, было бы легче жить без денег, чем без бедняков; ибо кто бы выполнял работу? По этой причине количество денег, обращающихся в стране, всегда должно быть пропорционально числу занятых рабочих рук, а заработная плата работников — пропорциональпа цене провизии. Отсюда вполне доказуемо, что, если с бедными умело управляются, все, что обеспечивает изобилие, делает рабочих дешевыми; и так же, как следует не допускать, чтобы они голодали, так и получать они должны столько, чтобы нечего было сберегать. Если время от времени кто-либо из низшего класса благодаря необычайному трудолюбию и за счет ущемления своего желудка возвышается над тем положением, в котором он вырос, никто не должен препятствовать ему в этом; более того, это, бесспорно, самый мудрый путь для каждого человека в обществе и для каждой отдельной семьи — быть бережливым; по в интересах всех богатых стран, чтобы большая часть бедных почти никогда не была праздной и тем не менее постоянно тратила то, что заработала51.
Как очень хорошо заметил сэр Уильям Темпль, все люди более расположены к покою и наслаждению, чем к труду, когда их не побуждает к нему гордость или алчность, а те, кто обеспечивает себе на жизнь каждодневным трудом, редко поддаются сильному влиянию того или иного из этих аффектов, так что их ничто не подстегивает и не заставляет приносить пользу, кроме их нужд; облегчить их — благоразумие, но полностью удовлетворить — безрассудство. Тогда сделать рабочего человека трудолюбивым может единственно умеренное количество денег; ибо если их будет слишком мало, то в зависимости от его характера это либо приведет его к унынию, либо доведет до отчаяпия, а если их будет слишком мпого, это сделает его дерзким и ленивым52.
Большинство людей будет смеяться над человеком, который станет утверждать, что слишком большое количество денег может погубить страну. Тем не менее такова судьба Испании; именно этому ученый дон Диего Саа- недра приписывает разорение своей страны. В прежние кремена плоды земли сделали Испанию такой богатой, что, когда король Франции Людовик XI53 прибыл ко двору в Толедо, он был поражен его великолепием и сказал, что никогда не видел ничего подобного ни в Европе, ми в Азии; а ведь он во время своих поездок в святую землю проехал все государства. Только в одном королевстве Кастильском (если верить некоторым писателям) собралось для ведения священной войны со всех концов света сто тысяч пеших солдат, десять тысяч всадников и шестьдесят тысяч обозных повозок, и Альфонс III54 содержал их всех за свой счет и платил каждый день как солдатам, так и офицерам и государям, каждому в зависимости от его звания и достоинства. Даже еще во время царствования Фердинанда55 и Изабеллы56 (которая снарядила Колумба) и некоторое время спустя Испания была плодородной страной, где процветали торговля и промышленность, и она могла гордиться знающим, трудолюбивым народом. Но как только это огромное сокровище, которое было добыто с большим риском и жестокостью, чем знал до той поры мир, и для овладения которым, по собствеипому признанию испанцев, они лишили жизни двадцать миллионов индейцев, — повторяю, как только этот океан сокровищ с ревом обрушился на них, он лишил их чувств и трудолюбие покинуло их. Землепашец оставил свой плуг, ремесленник — свои инструменты, купец — свою контору, все с презрением забросили свою работу, предались удовольствиям и стали благородными. Они полагали, что у них есть основание ценить себя выше всех соседей, и теперь ничто, кроме покорения мира, их не удовлетворяло.
Последствие было таково: другие страны снабдили их тем, чего лишили их собственная праздность и гордость; а когда все увидели, что, песмотря на все запреты, которые выносило правительство в отношении вывоза слитков золота или серебра, испанец расстанется с деньгами и сам принесет их тебе на борт, рискуя собственной шеей, весь мир стремился работать на Испанию. Золото п серебро, ежегодно распределяемые таким образом среди всех торговых стран, сделали все вещи дорогими, а большинство стран Европы — промышленными, за исключением самих владельцев драгоценного металла, которые со времени своих огромных приобретении постоянно сидели сложа руки и каждый год ждали с волнением и нетерпением прибытия своих доходов из-за рубежа, чтобы заплатить другим за то, что они уже потребили. Таким образом, из-за чрезмерно большого количества денег, создания колоний и других ошибок в управлении, причиной которых было изобилие денег, Испания из плодоносной и густонаселенной страны превратилась со всеми своими могущественными титулами и владениями в голую и пустынную большую дорогу, по которой золото и серебро из Америки перевозились в остальные страны мира; и нация из богатой, сообразительной, прилежной и трудолюбивой стала медлительной, ленивой, гордой и жалкой; так обстояло дело в Испании. Еще одна страна, где деньги могут быть названы продуктом, — это Португалия, и, я думаю, со всем своим золотом она занимает такое положение в Европе, которому вряд ли стоит завидовать.
Следовательпо, великое искусство делать парод счастливым и, как мы говорим, процветающим заключается в том, чтобы предоставить каждому возможность иметь запятие; чтобы это осуществить, пусть заботой правительства будет, во-первых, содействие развитию такого разнообразия мануфактур, искусств и ремесел, какое может изобрести человеческий ум; а во-вторых, поощрение всех отраслей сельского хозяйства и рыболовства, чтобы всю землю заставить проявить себя так же, как и всех людей; ибо так же, как первое есть безошибочное правило для привлечения массы людей в какую-либо страну, второе есть единственный способ их содержать.
Именно в результате проведения такой политики, а не мелочных установлений относительно расточительности и бережливости (которые всегда пойдут своим путем, в зависимости от материального положения людей) можно ожидать величия и благосостояния страны, ибо, пусть стоимость золота и серебра либо подымается, либо падает, наслаждение всех обществ всегда будет зависеть от плодов земли и труда людей; и оба они, соединившиеся друг с другом, являются более твердым, более неистощимым и более реальным сокровищем, чем золото Бразилии или серебро Потосн57.