ГИПОТЕЗА (метафизика).
Следовательно, в науках должны иметь место гипотезы, поскольку они пригодны для того, чтобы привести к открытию истины и открыть перед нами новые возможности; ибо раз выдвинута гипотеза, часто ставятся эксперименты, чтобы убедиться в том, верна ли она.
Если оказывается, что эти эксперименты ее подтверждают и что она не только объясняет явление, но также что все следствия, которые можно из нее вывести, согласуются с данными наблюдения, вероятность истинности данной гипотезы возрастает до такой степени, что мы не можем отказать ей в признании ее истинности, и ее обоснование становится равноценным доказательству. Пример астрономов очень хорошо проясняет эту проблему; очевидно, что мы обязаны прекрасными и возвышенными знаниями, которыми в настоящее время исполнены астрономия и зависящие от нее науки1, последовательно одна за другой выдвигаемым и исправляемым гипотезам.
Например, именно посредством выдвинутой им гипотезы об эллиптичности орбит, по которым движутся планеты, Кеплеру2 удалось открыть пропорциональность площадей (описываемых планетами) и времени их обращения, пропорциональность этого времени и расстояний, отделяющих их от Солнца; это две знаменитые теоремы, именуемые "аналогиями Кеплера"3, благодаря которым господин Ньютон смог доказать, что эллиптичность орбит, по которым движутся планеты, согласуется с законами механики и показать пропорциональность сил, управляющих движениями небесных тел. Тем же способом мы достигли знания того, что Сатурн окружен кольцом, отражающим свет, отделенным от самой планеты и склоненным к плоскости эклиптики; ибо господин Гюйгенс, первый, кто открыл это кольцо, наблюдал его не таким, каким его описывают астрономы: он наблюдал его в нескольких фазах, которые порой меньше всего напоминали кольцо, и, сравнивая затем следовавшие друг за другом изменения этих фаз и все наблюдения, которые он над ними произвел, он искал гипотезу, удовлетворяющую всему, что он видел, и объясняющую различные данные его наблюдений. Гипотеза кольца столь хорошо этим требованиям удовлетворяла, что не только объяснила увиденное, но и позволила с большой точностью предсказать предстоящие фазы кольца.Относительно гипотез следует избегать двух крайностей: чрезмерно их переоценивать и совершенно их отвергать. Декарт, значительную часть философии построивший на гипотезах, привил всему ученому миру вкус к гипотезам, и исследователи довольно часто оказывались в плену фиктивных представлений. Ньютон, а особенно его ученики, бросились в противоположную крайность4. Так как им внушали отвращение предположения и заблуждения, которыми, находили они, полны книги философов, они выступили против гипотез. Они старались доказать, что все гипотезы подозрительны и смехотворны, называя их ядом разума и чумой философии. Между тем, разве нельзя сказать, что эти их заявления представляют собой осуждение их самих? разве нельзя сказать, что основной принцип ньютонианства никогда не будет при- знан чем-то более почтенным, чем гипотеза? Совершенно изгнать из философии гипотезы вправе лишь тот, кто в состоянии показать причины всего, что мы видим, и доказать эти свои утверждения.
Необходимо, чтобы гипотезы не вступали в противоречие ни с одним из первых принципов, служащих основанием наших знаний; необходимо еще хорошо удостовериться в доступных нам фактах, относящихся к явлению, которое мы хотим объяснить, и знать все обстоятельства, при которых это явление происходит.
Соблазн, обычно здесь нас подстерегающий, - это желание при отсутствии возможности обосновать истинность гипотезы неопровержимыми доказательствами, объявить данную гипотезу самой истиной.
Для прогресса наук чрезвычайно важно, чтобы и самим себе, и другим не создавать иллюзий относительно выдвигаемых гипотез. Большинство тех, кто после Декарта наполнили свои сочинения гипотезами, предназначенными для объяснения фактов, относительно которых знания этих авторов лишь весьма несовершенны, не устояли перед вышеупомянутым соблазном и хотели, чтобы их предположения признавались истинами, и это отчасти явилось причиной того отвращения, которое стали испытывать к гипотезам. Но если мы будем различать их хорошую и дурную стороны, то избегнем, с одной стороны, фиктивных представлений, а с другой - не лишим науки метода, весьма необходимого для искусства изобретения, метода, который является единственным средством, какое можно применить в трудных исследованиях, для достижения некоторого совершенства которых требуются труды многих людей в течение ряда столетий, труды, позволяющие вносить одно за другим исправления в гипотезы, принимаемые на различных этапах развития науки. Хорошие гипотезы всегда будут произведениями величайших людей. Коперник, Кеплер, Гюйгенс, Декарт, Лейбниц да и сам Ньютон изобретали гипотезы, оказавшиеся полезными для объяснения явлений сложных и труднообъяснимых, и хотеть осудить эти образцы [исследовательской работы], значение которых подтверждено столь блестящими успехами в метафизике, - значило бы плохо понимать интересы науки. Если при исследовании предположения, каким является гипотеза, обнаруживается, что оно излагается в выражениях, лишенных смысла или не содержащих никаких точных и определенных понятий, если данная гипотеза ничего не объясняет, если принятие данной гипотезы влечет за собой большее количество значительных затруднений, чем число тех затруднений, ради преодоления которых гипотеза была выдвинута, то такая гипотеза должна рассматриваться как ошибочная.
Таких гипотез существует множество. Смотрите гл. V книги "Основания физики" и, в особенности, трактат о системах господина аббата де Кондильяка.ГОСУДАРИ (политический строй). Государи - это люди, которым воля народов вручила необходимую власть управлять обществом.
Люди в естественном состоянии не знают государей: они все равны между собой и пользуются полнейшей независимостью; в этом состоянии есть лишь одного рода подчинение, а именно подчинение детей своим отцам. Естественные потребности, а особенно необходимость объединить свои силы, чтобы дать отпор козням врагов, побудили многих людей или многие семьи сблизиться друг с другом и создать единую семью, именуемую обществом. Тут люди быстро догадались, что если они будут продолжать пользоваться своей свободой, своими силами, своей независимостью и безудержно предаваться своим страстям, то положение каждого отдельного человека станет более несчастным, чем если бы он жил отдельно; они сознали, что каждому человеку нужно поступиться частью своей естественной независимости и покориться воле, которая представляла бы собой волю всего общества и была бы, так сказать, общим центром и пунктом единения всех их воль и всех их сил. Таково происхождение государей. Можно видеть, что их власть и права основаны только на согласии народов. Те государи, которые захватывают власть силой, являются не более как узурпаторами. Они становятся законными лишь в том случае, когда согласие народов утверждает за государями права, насильственно ими захваченные.
Люди объединяются в общество только ради того, чтобы быть более счастливыми. Общество избирает себе государей только ради более надежной охраны своего счастья и ради самосохранения. Благополучие общества зависит от его прочности, от его свободы и от его могущества. Для того чтобы доставить ему эти преимущества, государь должен иметь достаточную власть, дабы установить прочный порядок и спокойствие среди граждан, упрочить за ними их имущество, защищать слабых от козней сильных, обуздывать наказаниями страсти, наградами поощрять добродетели.
Право издавать соответствующие законы в обществе называется законодательной властью.Но тщетным будет право государя издавать законы, если у него не будет одновременно права приводить их в исполнение: страсти и интересы всегда побуждают людей действовать в ущерб благу общему, когда оно кажется им противоречащим их частному интересу. Первое они видят только издали, между тем как второе неизменно стоит перед их глазами. Следовательно, государь должен быть облечен властью, необходимой для того, чтобы заставить повиноваться каждое отдельное лицо общим законам, выражающим волю всех. Это называется исполнительной властью.
Народы наделяли избранных ими государей не всегда одинаковой властью. Опыт всех времен учит, что страсти тем сильнее побуждают людей злоупотреблять властью, чем она больше. Это соображение заставило некоторые нации ограничить власть тех, кому вверили управление. Подобные ограничения верховной власти видоизменялись в зависимости от обстоятельств, от большей или меньшей привязанности народов к свободе, от тех стеснений, которые они испытывали при полном подчинении чрезмерно самовластным государям. Это и породило различные подразделения верховных властей и различные формы правления. В Англии законодательную власть осуществляет и король, и парламент. Это последнее учреждение представляет нацию, которая, согласно британской конституции, удержала за собой таким путем часть верховной власти, тогда как исполнительную власть целиком предоставила одному только королю. В германской империи император может издавать законы лишь при участии Собрания императорских чинов. Однако необходимо, чтобы ограничение власти само имело меру. Для того чтобы государь трудился на благо государства, ему необходима возможность действовать и принимать для этой цели надлежащие меры. Следовательно, чрезмерное ограничение власти государя является пороком правления..Это нетрудно усмотреть в правлениях шведов и поляков.
Другие народы не определили особыми и точными установлениями пределов власти своих государей.
Они довольствовались тем, что возложили на государей обязанность подчиняться основным законам государства, вручив им зато и законодательную, и исполнительную власть. Это и называется самодержавием. Однако здравый ум заметит, что оно всегда имеет естественные границы. Ни один государь, сколь бы он ни был абсолютным, не имеет права затронуть основные законы государства, равно как и его религию. Он не может нарушить форму правления и изменить порядок наследования иначе как с формального дозволения своей нации. Более того, он всегда подчиняется законам справедливости и разума, от которых не может отрешиться ни один человек.Когда абсолютный государь присваивает себе право самовольно изменять основные законы своей страны, когда он притязает на произвольную власть над гражданами своей страны и над их имуществом, он становится деспотом. Ни один народ не мог и не хотел предоставлять такую власть своим государям. Если бы это случилось, его природа и разум всегда восстанавливали бы свое право протестовать против насилия. Тирания есть не что иное, как деспотическое управление.
Верховная власть, находящаяся в руках одного человека, будь она абсолютная или ограниченная, именуется монархией. Когда она находится в руках самого народа, она принадлежит ему во всем объеме и недоступна никаким ограничениям. Это будет демократия. Так, у афинян верховная власть всецело принадлежала народу. Верховная власть осуществляется иногда учреждением или собранием представителей народа, как это имеет место в республиканских государствах.
В чьих бы руках ни находилась верховная власть, она должна иметь своей целью только счастье народа, подчиненного ей. Та власть, которая делает людей несчастными, является очевидной узурпацией и попранием прав, от которых человек иногда не может отказаться. Государь обязан обеспечить своим подданным безопасность; именно ради этого они подчиняются власти. Он должен установить прочный порядок благотворными законами; необходимо, чтобы он обладал полномочием изменять их согласно требованию неустранимых обстоятельств; он должен обуздыать тех подданных, которые посягают на имущество, свободу и личность других граждан; он имеет право учреждать судилища и магистраты, осуществляющие справедливость и на- казующие виновых согласно твердым и неизменным законам.
Эти законы называются гражданскими в отличие от естественных законов или основных законов, которые не может нарушить сам государь. Так как он может изменять гражданские законы, то некоторые думают, что он не должен им подчиняться, а между тем было бы естественным, чтобы государь сообразовался сам со своими законами во всей их строгости. Это заставит подданых более уважать их.
Наряду с заботами о внутренней безопасности государства государь должен заботиться и о внешней безопасности. Это зависит от его богатства и военной силы. Для достижения этой цели он должен обратить свое внимание на земледелие, на численность населения, на торговлю. Он постарается поддерживать мир со своими соседями, не пренебрегая, однако, ни военной подготовкой, ни силами, которые должны внушать уважение к его нации со стороны всех народов, могущих повредить ей или нарушить ее мир. Отсюда право государей объявлять войну, заключать мир, вступать в союзы и т.д.
Таковы главные права верховной власти, таковы права государей. История дает нам бесчисленные образцы правителей-притеснителей, примеры попрания законов и восстаний подданных. Бели бы государями руководил только разум, народы не имели бы нужды связывать им руки или жить в постоянном к ним недоверии; главы наций, довольствуясь деятельностью на благо своих подданных, не пытались бы завладеть их правами. Но в человеческой природе есть нечто роковое: люди постоянно стремятся расширить свою власть. Какие бы преграды ни старалось воздвигать перед ними благоразумие народов, честолюбие и сила в конце концов всегда прорывали или обходили эти преграды. У государей есть всегда слишком большой перевес над народами.
11. Философия в Энциклопедии...
Развращения воли одного только государя достаточно для того, чтобы подвергнуть опасности или нарушить счастье его подданных, если эти последние не смогут противопоставить ему единодушие или союз воль и сил, необходимых для того, чтобы обуздать его несправедливые притязания.
Государи весьма часто бывают подвержены заблуждению, пагубному для счастья народа: они думают, что верховная власть унижена, если ее права до известной степени ограничены. Главы наций, которые пекутся о счастье своих подданных, постараются обеспечить их любовь к себе и послушание и будут всегда внушать страх своим врагам. Кавалер Темпл1 говорил Карлу II2, что король Англии, являющийся гражданином своего народа, есть величайший из всех властелинов земли, но если он захочет большего - он будет ничем. "Я хочу быть гражданином своего народа", - ответил монарх.