ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Так, первое определение охватывает разделяющие и составляющие различия, ибо отмечает, благодаря чему вид богаче [содержанием] у чем род. И вот, сообщая, что род имеет различающие признаки, он обозначил различающие признаки, так как для рода различия являются разделяю&щими. А сообщая, что вид имеет различающие признаки, он обозначил прнзпаки составляющие, так как для вида они являются составляющими. Таково первое определе&ние различающего признака, от которого разпятся второе и третье.
Второе определение выявляет составляющие признаки, ибо указанием о многих и различных по виду выявляет составляющие признаки, так как различающие признаки, которые сказываются о видах, являются составляющи&ми. А третье определение охватывает разделяющие при&знаки, ибо говорит, что различающий признак есть то, чему свойственно по существу отделять вещи, охватывае&мые одним и тем же родом. Ясно, что, говоря отделять, он обозначил разделяющие призпаки.
А четвертое определение выявляет различающий при&знак вообще, и пусть никто не думает, что поскольку оно приведено в конце п названо соответственно своему рас&положению, то уступает вышеизложенным определениям; наоборот, оно лучше трех других, как считает и сам Пор&фирий, ибо он не принимает первого определения, так как отмечает — как говорят [другие].
А мы сами пока&зали порочность второго определения, несмотря на при&бавление союза и, ибо в нем говорится о [предметах] то различпых по виду, то по числу, что не подобает опреде&лению, ибо для определения недостойно говорить то так, то этак. А третье определение неполное, ибо мы отметили, что необходимо добавить по существу. Четвертое же опре&деление никаких подобных [изъянов] не имеет и выявляет различающий признак вообще.И вот, сказав об особенностях каждого из четырех оп&ределений [различающего признака], обратимся к рассмот&рению другого вопроса, ибо надлежит рассмотреть, почему в третьем определении следует добавить по существу. Ведь сам Порфирий говорит, что необходимо добавить по существу, дабы мы смогли выявить наиболее сущест&венное, так как и случайные различающие признаки раз&деляют вещи, охватываемые одним и тем же родом, ибо, например, способность к мореплаванию отделяет человека от других живых существ, как и способность смеяться и иметь широкие ногти, ибо такие признаки сказываются о человеке [как собственно присущие ему свойства].
Здесь перед нами опять возникает два сомнения, т. е. вопроса, из которых первым является следующий вопрос: почему только человек обладает способностью к морепла&ванию, ведь и другие живые существа умеют плавать? На этот вопрос мы ответим следующим образом: Порфирий отождествляет мореплавание не с плаванием, а с корабле&строением, ибо только человеку свойственно заниматься кораблестроением.
Но за этим следует хитроумное возражение, ибо гово&рят: если Порфирий отождествляет мореплавание со способностью строить корабли, то почему он способность
Плотничать называет случайпым свойством, а не субстан&циальным признаком? А что способность плотничать вхо&дит в понятие сущности человека, это [якобы] видно из определения человека, ибо мы говорим [о нем]: живое су&щество, разумное, смертное, наделенное мышлением и способностью к науке; умение же плотничать есть часть способности, так как всякий человек способен заниматься плотничным делом. Если же это часть способности, то это уже какая-то наука и, следовательно, [входит в] сущность, ибо части сущности являются сущностью, как говорит Аристотель в «Категориях» 38.
Так почему же Порфирий способность к мореплаванию называет случайным при&знаком?На это следует ответить так: есть нечто первичное и нечто вторичное. Первичное — это человек, вторичное — это такой-то человек, например грамматик, или низкорос&лый, или высокий. И есть еще нечто существующее само по себе, и нечто существующее случайным образом. Су&ществующее само по себе — это живое существо, а [су&ществующее] случайным образом — это белое. И вот, если это так, если человек — это первичное, а быть граммати&ком — вторичное, то Порфирий, сосредоточив внимание на вторичном, называет такие [признаки] несубстанци- альными, как нечто вторичное для человека, ибо вторич&ные [признаки] человека применительно к человеку [во&обще] или к живому существу именуются несубстанци&альными. И следует знать, что данное определение не обозначает неоднородных вещей, [а обозначает однород&ные вещи,] ибо, говоря охватываемые одним и тем же родом, он имел в виду именно это.
Коснемся еще второго сомнения и на этом закончим рассмотрение данного вопроса. [Возражение таково]: если соименное — это то, что говорит об общности имени и [понятия] вещи, и всякому известно, что различающие признаки соименно сказываются о видах, то почему они не сообщают об общности видов, имени и вещи, а только [об общности] вещи? Ведь мы о разумности не говорим ра&зумный и в отношении смертности не говорим смертный. На это мы отвечаем [следующим образом]: то, что сказы&вается соименно, бывает двояким; есть такие звучапия, которые сообщают об общности имени и понятия [вещи], как живое существо сказывается о человеке; и есть такие, которые [сообщают об общности] только понятия вещи, как различающий признак. Следовательно, различающий призпак и вид —это разные вещи. Ибо то, что разделя&ется, отличается от того, что разделяет его. И вот, то, что разделяет, — это различающий признак, а то, что разделя&ется, — это виды. Таким образом, во всех отношениях раз&личающий признак и вид — это разные вещи.
Подобные признаки описывают и так: различающий признак есть то, чему свойственно разделять [вещи], ох&ватываемые одним и тем же родом.
Недостаток этого оп&ределения он указывает немножко ниже, говоря: «Давая для характерных черт различающего признака дальней&шую разработку, указывают, что таковым является не все, что случайно попадается среди признаков, разделяю&щих вещи в пределах одного и того же рода». Под этими словами он подразумевает, что случайно попадающийся призпак, разделяющий вещи в пределах одного и того же рода, не следует называть различающим призпаком, а [лишь] тот, который разделяет субстанциально, о котором Порфирий сказал: что привносит нечто. Ибо говоря: что привносит нечто, он обозначил субстанциальный разли&чающий признак. К бытию вещи — это аристотелевское дополнение, сказанное относительно субстанциального признака. И что составляет часть сути [ее] бытия. Он правильно сказал, ибо разумность составляет часть [сути] человека, так как входит в состав определения человека. Ведь способность к мореплаванию не есть различающий признак человека, хотя это и присуще человеку. Это [означает], что в определение следует включать суще&ственное, ибо если мы пе включаем существенное, то [вместо него] находим охваченным [в определении] и собственное свойство, ибо и собственное свойство чело&века различает его от лошади, а собственное свойство ло&шади различает ее от других живых существ. А такие [признаки] не являются обозначителями сущности ни для человека, ни для других живых существ.