ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Так как исследование затрагиваемых вопросов ведет к образованию определений, давайте теперь займемся определением [самого] различающего признака, зная уже, что такое различающий признак в общем, специальном и самом специальном смысле, п почему [различающий при&знак] в самом специальном смысле обозначает сущность п субстанциальное, и почему оп выступает как состав&ляющий и разделяющий. Различающий признак есть то, благодаря чему вид богаче [содержанием], чем род. И он правильно сказал благодаря чему вид богаче, чем род, ибо в виде различающие признаки изобилуют, а в роде — пн- когда, ибо род, будучи как род неделимым, не имеет различий.
Если же кто-либо скажет, что он, род, имеет их, ибо вот мы говорим: [живое существо есть] сущность одушев&ленная [и чувственно] восприимчивая, то мы ответим, что он имеет различающие признаки не как род, а как вид. И это явствует, во-первых, из того, что данные различия являются составляющими, а составляющие различающие признаки привходят не к родам, а к видам. Однако кто- либо может затеять спор, говоря, что род при всех слу&чаях имеет различающие признаки, но не одинаково и численно равно виду, ибо вид имеет и свои различаю&щие признаки, и различающие признаки рода, так как, [например], сущность одушевленная [и] чувственно вос&приимчивая говорится и о человеке, который является видом, и говорится еще разумная и смертная, причем они в действительности присущи виду, а в возможности — ро&ду, если кто-либо допустит, чтобы разумное было разли&чающим признаком рода, как такового. Но на это я ска&жу, что род, будучи неделимым, не обладает разумностью, отделенной от него.
И пусть никто не думает, что вид, имея больше раз&личающих признаков, является более общим, чем род, ибо, где больше различающих признаков, там уже и мень&ше определяемое. Вот, например, сопоставляя человека с отдельными индивидами, [мы видим], что он не имеет столько различающих признаков, сколько индивид.
Ибо, говоря человек есть живое существо, разумное, смертное, одаренное рассудком и способностью к науке, определяют человека вообще. Если же хотят определить одного из ин&дивидов, т. е. отдельного человека, то прибавляют и дру&гие различия с целью индивидуализации общего человека. Так, мы говорим о Сократе как о человеке, что он есть живое существо, разумное, смертное, одаренное рассуд&ком и способностью к науке, с широкими ногтями, с большим животом. И так посредством множества разли&чий индивидуализируется общий человек.
Здесь некоторые начинают докапываться, почему Пор&фирий определил различающий признак через род и вид, а вид и род не разъяснил друг через друга; ведь можно было определить вид посредством различающего признака и рода, ибо если говорится, что вид — это то, что имеет больше различий, чем род, то можно было таким же об&разом объяснить род через вид и различающий признак и сказать, что род — это то, что проявляется в виде, но никогда — в различающем признаке, ибо человека мы
называем живым существом, а разумность не называем живым существом. Однако на все это следует дать такой ответ: имеются четыре [сочетания], из коих могут быть построены [определения], причем три из них несовме&стимы, а одно совместимо; вот они: [выведение] досто&верного из достоверного, недостоверно известного из не&достоверного, достоверного из недостоверно известного, недостоверно известного из достоверного. И три из них, как мы сказали, несовместимы и одно совместимо. А те&перь скажем, каков каждый из них. Достоверное не мо&жет быть образовано из достоверного, ибо не допустимо выведение достоверно известного из [другого] достоверно известного, как и [одного] недостоверно известного из [другого] недостоверного, так как они соподчинены друг другу. Нельзя выводить также достоверно известное пз недостоверного, ибо если не допустимо выведение досто&верного из достоверного, то как может быть выведено достоверное из недостоверного? Но допустимо выведение и познание недостоверно известного из достоверного.
И вот, поскольку это так, Порфирий, следуя логическому методу, не определяет достоверное через недостоверно известное, ибо, определяя род, нельзя объяснить его че&рез различающий признак и вид, так как вид и различаю&щий признак еще оставались для нас недостоверно из&вестными. Так же и вид [нельзя было объяснять] через различающий признак и род, ибо различающий признак все еще не был нами постигнут. Но он объяснил разли&чающий признак через род и вид, т. е. недостоверно пам известное через достоверно известное.
И поскольку кое-кто полагает, что пе существует раз&личающего признака, давайте рассмотрим их утвержде&ние, а затем покажем, что он существует в числе сущих. И вот, они утверждают это посредством следующих двух посылок. Первая из них такова: никогда противолежащие определения не проявляются в одной и той же по числу вещи, в ее части, в одно и то же время; например, белое и черное не могут проявляться в единой по числу вещи, в ее [отдельной] части, в одно и то же время; и поэтому они могут проявляться в одинаковом по виду, так как, [например,] черное будет присуще Сократу, а белое — Платону. И по этой причине добавляют — по числу, дабы отметить единое. И поскольку противолежащие опреде&ления могут проявляться вместе [в одном теле] — холод в ногах и теплота в голове, по этой причине добавляют —
в одной п той же части [тела]. И опять, поскольку в раз&ное время в одной и той же части противолежащие опре&деления могут проявляться, по этой причине добавляют — в одно и то же время.
А вторая их посылка такова: никогда из не-сущего не возникает сущее, ибо всякому сущему свойственно возни&кать из сущего. И известно, что иначе говорит Платон о не-сущем как несуществующей вещи и иначе — Аристо&тель. Ибо Платон говорит, что не-сущее не существует ни мысленно, ни реально; и поэтому о трагелафе32 он говорил, что никоим образом не существует, ибо не су&ществует ни реально, ни мысленно. Аристотель же на&счет пе-сущего говорит33, что оно мыслимо как [нечто] несуществующее, но в действительности не обладает су&ществованием.
И поскольку это так, то и насчет разли&чающего признака говорят, что он не существует, ибо спрашивают: где оп пребывает? Ибо если вы скажете, что он находится в роде, то это будет ложью, так как это было обосновано первым рассуждением, согласно которому противолежащие определения никогда не могут быть в одном и том же по числу сущем, в одной и той же части, в одно и то же время. И вот, если живое существо яв&ляется одним и тем же по числу, то оно бесчастпо для того, родом чего является, ибо роды бестелесны, как об&щее, а бестелесные сущие не имеют частей. Каким же образом они могут принять противолежащие определения, т. е. разумное и неразумное, смертное и бессмертное? И если говорится, что различающие признаки находятся в роде, то они во всех отношениях пребывают в нем в одно и то же время, ибо нельзя допустить, чтобы сегодня живое существо мы признали разумным, а завтра — не&разумным. Если же различающие признаки не находятся в родах, то они принадлежат к пе существующим никоим образом, что, согласно второй посылке, исключает воз&никновение чего-либо из того, что не существует никоим образом; и если ты говоришь, что вода возникает из огня, то тем самым ты признаешь, что сперва существовал огонь; если говоришь, что из воды возникает воздух, то признаешь, что сперва существовала вода.
На это имеется следующий ответ: есть нечто сущест&вующее посредине, которое пе принадлежит к тому, что не существует никоим образом, но и не обладает само быти&ем, а находится посредине между этими крайними пре&делами, что называется [существованием] в возможности^
как, например, дитя, о котором говорят, что он грамматик в возможности. Они не принадлежат к сущему, так как не существуют и не называются таковыми, но и не при&надлежат к тому, что не существует никоим образом, ибо в возможности обладают существованием. И это разре&шает оба [вышеприведенных] сомнения, так как мы мо&жем сказать, что различающие признаки находятся в родах не в действительности, а в возможности; например, в отношении качества [какого-нибудь сущего] можно до&пустить, что ему в возможности присущи теплота и хо&лод, ибо нечто [обладает качеством] теплого и холодного, т.
е. какое-нибудь сущее в возможности является холод&ным и теплым, что можно видеть на примере оливкового масла, ибо оливковое масло потенциально содержит в себе тепло и холод и, пока оно пребывает само по себе, о нем говорится, что оно обладает теплотой и холодом в возмож&ности, но если смешивается с чем-нибудь, то меняет одно [качество] на другое. Ибо при смешивании с розовым мас&лом меняет теплоту на холод, если же его смешать с цитварным маслом, то оно меняет холод на теплоту.
Поскольку это так, то становится ясным, что род потенциально заключает в себе различающий признак, хотя различающие признаки и противолежат друг другу. Ибо цвет, будучи родом, потенциально содержит в себе противоположности, т. е. черное и белое, а качество со&держит теплое и холодное, живое существо — разумное и неразумное. Отсюда мы получаем [вывод о том], что раз&личающие признаки, будучи противоположны друг другу, могут в возможности проявляться в родах, чем разрешается и второе сомнение, поскольку если различающие призна&ки потенциально пребывают в родах, то ясно, что они не принадлежат к числу тех, которые не существуют никоим образом.
Таково с божьей помощью данное рассмотрение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Платоники, пытаясь пренебречь мнением перипатети&ков, хотят доказать, что различающие признаки в дейст&вительности находятся в роде, ибо они остерегаются утверждать, что различающие признаки в возможности находятся в родах, говоря, что если мы признаем, что раз&личающие признаки в возможности находятся в родах, а в действительности — в видах, то получится, что виды более предпочтительны, чем роды, ибо более предпочти&тельным является то, что имеется в действительности, чем то, что в возможности. Во-вторых, потому, что они не противоположны друг другу, ибо разумное и неразум&ное пе противоположны, так как являются сущностями. А сущности не имеют противоположностей, так как не находятся в подлежащем, а [сами] являются подлежащи&ми, что предстоит изучить нам при рассмотрении «Кате&горий» Аристотеля.
Если бы различающие признаки были противоположны друг другу, то не могли бы в действи&тельности проявляться в чем-либо одном; но вот разумное и неразумное проявляются в человеке и не упраздняют друг друга, в то время как должны были упразднять, и не изменяются друг другом, хотя должны были изменять&ся, согласно правилам противолежания. В-третьих, на&ряду с этим, если бы и были они противоположны друг другу, им необходимо было бы проявляться в одном и том же, [как, например, в бесформенной материи]34; ибо вот, например, холодное и горячее, белое и черное и виды в целом проявляются в бесформенной материи. В-четвер&тых, противоположные друг другу [признаки] проявляют&ся в одном и том же, как это известно из самих же чув&ственно воспринимаемых вещей, по той причине, что все учение о противоположностях исходит из [рассмотрения] черного и белого и данное утверждение удостоверяется различением черного от белого, как букв от бумаги.
По поводу перипатетиков следует дать такой ответ, и на первое [возражение] сказать следующее: вы, платоники, то же самое, что приемлют аристотелики, применяете для их ниспровержения, ибо они считают виды более пред&почтительными, чем роды; так, если кто-либо скажет, что человек есть разумное [существо], мы не должны обвинять его в том, что он назвал человека разумным, а должны показать с помощью других доказательств, если это воз&можно, что человек не является разумным. И вот, если аристотелики считают, что виды предпочтительнее родо$, а индивиды предпочтительнее видов, как это показывает и Аристотель в «Категориях» 35, то не следует по поводу их утверждения выдвигать неуместные возражения и го&ворить, почему это виды предпочтительнее родов, ибо это — истина.
По поводу же второго [возражения] мы отвечаем, что субстанциальные различающие признаки, разумное и неразумное, не противоположны друг другу, однако случайные различия противоположны друг другу, как го&рячее и холодное, белое и черное, которые не могут со&вместно проявляться в одном [предмете]. И вот, если они на самом деле не могут совместно быть в одной части в одно и то же время, то и те, насчет которых мы сомне&ваемся, т. е. разумное и неразумное, не могут в действи&тельности совместно проявиться в одном, ибо мы, как пра&вило, недостоверно известное постигаем через признанные положения.
На третье же [возражение], когда вы говорите, что противоположности проявляются в бесформенной мате&рии, мы ответим следующим образом. Хотя они и прояв&ляются в ней, однако это [имеет место] не в действитель&ности, а в возможности, ибо что же мы говорим о той ма&терии, которая находится в Сократе, и о той, которая во всех [остальных]; ведь та, которая в Сократе, никогда в действительности не присуща лошади н собаке, но в возможности присуща им, а в действительности присуща лишь Сократу. Если же вы говорите о той материи, ко&торая находится во всех [вещах], то невозможно, чтобы она в действительности была присуща Сократу и лошади, а [присуща им лишь] в возможности.
В ответ на четвертое [возражение] мы говорим, что не следует недостоверно известное разъяснять через [другое] недостоверно известное, ибо если мы сомпеваемся, почему человек разумен, то вы не должны [в ответ] говорить: потому что божественные [создания] разумны; ведь и для вас самих сомнительно, почему в обозреваемом противо&положности выступают как действительно существующие, тогда как о них говорится, что они в действительности проявляются в бестелесных, но никогда в телесных [ве&щах]. И сомнительно для вас, почему если они присущи телесному, Порфирий охватывает вместе с тем и обозре&ваемые противоположности. Это сомнение вам не следует решать посредством того, что достоверно не известно. И вот, по какой причине, говоря о противоположностях, он охватывает вместе с тем обозреваемое, мы изучим в более совершенных трудах.
Определяя такие различающие признаки, говорят; различающий признак есть то, благодаря чему вид бо гаче [содержанием], чем род. Это определение принадле&жит не Порфириго, а перипатетикам. Поэтому он сказал говорят, а не говорю. Ведь человек по сравнению с жи&вым существом дополнительно имеет разумность [и смерт-
Ность]. Говоря дополнительно, он показал, что вид в дей&ствительности имеет различающий признак, а род — в воз&можности. В самом деле, живое существо не может быть каким-либо одним из этих признаков — т. е. [он говорит], что никогда род их не имеет, но [как-то иначе] обладает ими, ибо два отрицания, как это мы узнаем в дальнейшем, дают одно утверждение. Тем самым он намекает на два вышеприведенных доказательства и говорит, что в воз&можности род обладает ими; если бы это было не так, то они относились бы к числу того, что не существует ни&коим образом. Не имеет [род] и всей совокупности про&тиволежащих признаков. Кое-кто говорит, что он непра&вильно сказал о всей совокупности противолежащих при&знаков, ибо тем самым как бы отметил, что некоторые ему присущи. Несправедливо обвиняют нашего философа, ибо еще Аристотель показал, что такие неопределенные высказывания имеют силу в отношении частных [вещей].
А между тем, как справедливо принимают, в возмож&ности [род] имеет все [стоящие ниже его различающие признаки]. В данном месте некоторые берутся за согла&сование [мнений] Аристотеля и Платона, ибо Платоп го&ворит, что [род] в действительности имеет различающий призпак, а Аристотель — что род имеет различающий признак в возможности. Есть потепцнальпое первичное, и есть вторичное потенциальное, которое мы называем средним; есть также актуальное первичное, и есть вто&ричное. Первичным потенциальным мы называем ребенка как [возможного будущего] грамматика, т. е. [который станет таковым] в зависимости от благоприятных усло&вий, ибо, если будет достаточно времени, он сможет ус&воить все [необходимые для этого] знания. Вторичным потенциальным мы называем то, что, обладая способно&стью к чему-то, не проявляет ее в действительности. А первичным актуальным мы называем, когда кто-то, будучи в силах быть грамматиком, будет спать и не будет хотеть заниматься грамматикой. Вторичным же актуаль&ным мы называем грамматика, который в действительно&сти поучает [искусству грамматики], т. е. согласно [уже имеющейся у него] подготовке. И вот, обрати внимание, что вторичное потенциальное и первичное актуальное одинаковы, ибо вторичное потенциальное мы относим к тому, кто обладает способностью грамматика, но никогда ее не проявляет. То же самое присуще и первичному актуальному. И вот, если вторичное потенциальное и первичпое актуальное одинаковы, то между Аристотелем и Платоном царит согласие, ибо один говорит, что [род имеет различающий признак как] вторичное потенциаль&ное, другой — как первичное актуальное, и мнения обоих [философов] в этом вопросе сходятся.
А некоторые, справедливо возражая, говорят, что одно и то же — обладать грамматической способностью и дей&ствовать как грамматик, ибо это же самое Аристотель показывает на различных вещах36, говоря, что, если кто- либо наделен какой-нибудь способностью, тот и непосред&ственно проявляет ее на деле, так как я, говоря о грам&матике по способности, не имею в виду одного, а говоря о таковом в действительности — другого, но одного и того же. Если это так, то одно дело быть в действительности, и другое — в возможности, ибо Аристотель потенциаль&ным называет то, что не присуще как [природная] спо&собность, ибо таковая немедленно проявляется через дей&ствие. А Платон присущее как способность называет присущим в действительности. И следует знать, что при&сущее в возможности, когда становится присущим как способность, не остается одним и тем же, ибо ребенок, который в возможности есть грамматик, начиная действо&вать соответственно [потенциально присущей ему] спо&собности, не остается одним и тем же.
Таково с божьей помощью и данное рассмотрение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Здесь Порфирий дает нам различные определения раз&личающего признака. Ибо он говорит, что «различающий признак есть то, что сказывается о многих [и] различных по виду предметах при указании, каков предмет по ка&честву». И поскольку он хочет учить тому, что означает: каков [предмет] по качеству, а остальное, как уже из&вестное, опускает, давай, как обычно, разрешим те сом&нения, которые имеются по поводу опущенного им. Ибо некоторые говорят, что он неправильно упомянул [в оп&ределении] о многих, так как если [различающий при&знак] относится ко многим, то он обозначает общность, я не различие, и поэтому его определение порочно во всех отношениях.
На это следует дать такой ответ: одни различающие признаки являются общими, другие — частными: част&ные — это, например, когда мы говорим, что Сократу при- суща плешивость, а общие — это когда говорим, что че&ловеку и ангелу присуща разумность. И вот у философов речь идет не о частных, а об общих [признаках], и Пор&фирий определяет не частный, а общий [различающий признак], и, поскольку это общий [признак], он сказыва&ется о многих; поэтому он сказывается о многих не как различие, а как общность; ибо если он сказывался бы как различие, то необходимо было бы и любому различию сказываться о многих [предметах]; ведь частный разли&чающий признак сказывается только о Сократе. Следова&тельно, этот сказывается о многих [предметах] не как различие, а как общность.
Опять выражают сомнение и говорят, что приведенное определение является недостаточным, так как он непра&вильно сказал о многих и различных по виду, ибо ска&зывается о различных не только по виду, по и по числу. Ведь наделенный умом и мышлением ие относится к раз&личным по виду, а к различающимся по числу. Ибо наде- ленность умом и мышлением не относится ни к высшему сущему, так как оно не нуждается в этом, ни к низшему, так как оно лишено этой возможности. Сомнение они вы&сказали справедливо. Однако во многих списках «Введе&ния» Порфирия [в данном месте] встречается союз и, ко&торый [в определении] расположен следующим образом: различающий признак есть то, что сказывается о многих и различных и по виду [предметах], ибо этот последний союз и показывает, что [подразумевается] также по числу.
Теперь обратимся к повествованию нашего философа, который с помощью двух доводов показывает, что разли&чающий признак сказывается о том, каков предмет по качеству. Первый из них следующий: на наш вопрос, каков [по качеству] человек, или лошадь, или орел, в от&вет не следует, что это живое существо, а что это такое-то живое существо — разумное или неразумное. И так из вопроса вытекает ответ, а из ответа становится ясным ха&рактер высказывания. Второй же [довод] таков: всякая вещь состоит из материи и формы или же из того, что аналогично им. Так вот [здесь] материи аналогичен род, а форме, т. е. фигуре,— различающий признак. И по&добно тому как материя простирается на множество, та&ким же образом и род; и подобно тому как формы, при&входя к материи, обособляют ее и разделяют на неисчис&лимое [количество вещей], таким же образом и различа ющие признаки, привходя к роду, обособляют его. И если различающий признак аналогичен форме, а форма есть то, что указывает, каков предмет, как говорит Аристотель в «Категориях»37, то ясно, что различающий признак есть качество, т. е. качественная определенность.
Однако его описывают и так. Следует знать, что Пор&фирий относительно пяти звучаний иногда употребляет слово «определение», а иногда — «описание», поучая нас, что в отношении них могут быть даны и описание и оп&ределение; описание — в том случае если речь идет о со&отношении, а определение — когда речь идет о соотноше&нии, в котором вещи находятся друг к другу.
Таково с божьей помощью данное рассмотрение.
Еще по теме ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: