о ДРУЖБЕ 

Подобная же добродетель, наконец, дружба, связы&вающая между собой любящих. Эта добродетель с пол&ным основанием послужит нам заключительным штри&хом, ибо из всех средств, предоставленных нам мудро&стью для достижения блаженной жизни, ни одно не может считаться более целесообразным, более плодо&творным и более приятным, чё*м дружба.

В самом деле, если ненависть, зависть, презрение исключают удовольствия, то дружба не только самая верная покровительница удовольствий, но и причина, порождающая собственные удовольствия и удовольст&вие для друзей. Причем те и другие не только наслаж&даются удовольствиями данного момента, но и окры&ляются надеждой на будущие. Ввиду того что жизнь в одиночестве и без друзей исполнена страха и подвер&жена всяким напастям, сам разум требует от нас, чтобы мы завязывали дружеские отношения, которые укреп&ляют наш дух и внушают ему твердую надежду на будущие удовольствия.

Дружеские отношения завязываются с практической целью или ради какой-либо пользы, подобно тому как мы засеваем поле в надежде на будущий урожай; по&этому хотя первые встречи, знакомства и связи и имеют своим мотивом пользу и удовольствия, которые от них ожидаются, однако, когда продолжительная привычка сделала отношения короткими, расцветает любовь, при&чем даже если дружба не приносит никакой пользы, друзья любят друг друга в силу самой дружбы. В са&мом деле, если мы в силу упражненной привычки и наблюдения начинаем любить какие-либо места, святи&лища, города, гимнасии169, поле, собак, лошадей и все&возможные игры, то разве не много легче и правомер&нее такого рода привычка в отношении к людям?

Однако искать и приобретать друзей следует с выбо&ром.

Стараться, чтобы избранный друг не обладал тяжелым характером, не жаловался вечно и не плакался, но чтобы он легкостью и бодростью своего характера, [вну&шающими] радостную надежду, сделал бы твою жизнь приятной.

Дружба, далее, состоится, укрепляется и сохра&няется благодаря обоюдному участию в удовольствиях или благах, которыми можно наслаждаться в продол&жение всей нашей жизни. Однако из этого не следует, что необходимо обобществить все имущество друзей, как полагает тот, кто утверждает, что у друзей все — общее 170; ибо так рассуждают недоверчивые люди (опа&сающиеся, что всеобщая воля может оказаться в буду&щем недостаточно устойчивой). Но люди, не доверяю&щие друг другу, не могут быть друзьями, ибо ими могут быть лишь те, кто с полным доверием берет все, что им нужно, из благ, принадлежащих друзьям (хотя эти блага и находятся Ъ индивидуальном владении и не обобществлены), так же, как из своих собственных; иначе говоря, они считают блага друзей в той же мере своими, как если бы они находились в их собственном владении и ведении.

Слушая это, обыкновенные люди будут, разумеется, озадачены. Однако они нас не интересуют. Ведь в друж&бе и в расположении этого рода людей нет ничего на&дежного и постоянного, ибо они не способны на такие вещи, равно как и не обладают какой-либо, хотя бы частичной, мудростью, которая заслуживала бы одоб&рения. Мало того, человек из толпы не понимает, в чем заключается частная и общественная польза, и не спо&собен отличать испорченных людей от достойных.

Мы говорим, следовательно, о мудрецах, между ко&торыми существует своего рода договор, чтобы они любили друзей не меньше, чем самих себя. Понятно, что это вполне возможно, и мы часто наблюдаем это на практике171.

Все это само собой ясно, ибо без дружбы мы не мо&жем уверенно и постоянно наслаждаться приятной жизнью, и в то же время мы не можем сохранить саму дружбу, если мы не любим друзей, как самих себя. Итак, все это осуществляется в дружбе, и дружба свя&зывается нами с удовольствием, поскольку мы радуемся радостью друзей, как своими, и печалимся их печалью.

Равным образом мудрец будет настроен по отноше&нию к другу так же, как по отношению к самому себе. И те же усилия, какие мы употребляем ради собствен&ного удовольствия, он употребит ради удовольствия друга. Точно так же как он радовался бы тому, что кто- то сидит у его изголовья, когда он болен, или приходит к нему на помощь, когда он брошен в тюрьму либо впал в бедность,— совершенно так же он будет радо&ваться возможности сидеть у изголовья своего больного друга, на помощь которому он всегда придет, будет ли тот брошен в тюрьму или впадет в бедность. Мало того, мудрец будет всегда так к нему расположен, что готов будет подвергаться во имя него величайшим страда&ниям и, если потребует случай, примет ради него и смерть.

Мы достоверно знаем (воспоминание об этом дошло до нас от отцов), что раньше все те, у кого была воз&можность достичь полной уверенности и безопасности в обществе людей, объединенных общностью мыслей и настроений,— все они, положившись на этот приятный залог, вели самую счастливую совместную жизнь, но, связанные крепчайшими узами дружбы, предпочитали без сожалений умереть за того, кто бывал предназначен к смерти.

Вот что я считал нужным сказать об этике — этой, как я назвал ее в самом начале, главной части фило&софии. Ты же [читатель], кто бы ты ни был,— ведь я имел в виду помочь тебе в твоем стремлении к подлин&ной мудрости — подумай обо всем этом, причем обрати внимание на то, что здесь изложены первоначальные основания достойной, а постольку и хорошей, счастли&вой жизни.